памяти И.В. Ченикова
колодца расколоться / Так хотела бы вода, / Чтоб в болотце с позолотцей / Отразились повода.Переводим взор с виноградника на водоём с карасями: та же заединщина поколений. Умели деды согрешить — умейте внуки покараться: замор. Вороны расхаживают яко посуху, радуются: кар-р-раси, кар-р-расики. Истина это или еретическое лжеучение? Направление раздумий очевидно: по всплытии карасей брюхом к луне ручьи стали воротить от водоёма носы, они же русла: смердит. Все до единого со средой необитания раззнакомились. А как же подпитка ливнями, снегопадом, палой листвой, пыльцой берёз, пухом тополей, погадками филинов, окурками грибников и пр.? А так же: весь прибыток О2 изымает клюква. Наглая, развесистая клюква. Всасывает до последнего пузырька и живёт на поджид: авось да небось | где наша не пропадала | дадут — в мешок, не дадут — в другой.
Долго ли, коротко — топкое безрыбье процвело кикиморами на кочках. Шишигами, наперегонки поправляют Борис Шергин и Степан Писахов. Договорились: топкое безрыбье процвело кикиморами Ремизова и шишигами Шергина–Писахова. То есть однополыми с нимфами и наядами существами. Но Блок судил иное:
И какого же пола эти дурачки, включая Блока? Болотные-то чертенятки? Только мы с Писаховым и Шергиным озаботились этим, как вдруг в болоте отразились повода. Необычайное происшествие, я тоже так подумал. Чудо.
Приступаю к сказанию о чуде.
Все нелепицы, они же чудеса в решете, разобрал по косточкам и разложил по кучкам Д. Хармс. Разложив, призадумался: как это великолепие назвать помимо запрещённой В. Хлебниковым латыни. Кто бы мог подумать, как быстро сказка сказывается: cлучаи. Назвал и назвал, нашим легче. Волшебных чудес издетства чураюсь — а ну как происки нечистой силы. Последствия налицо: если прищуриться, В. Молотилов до изумления похож на Н.А. Некрасова. Те же самые дед Мазай и зайцы, мужичок с ноготок, женщины в русских селеньях, этот стон у нас песней зовётся, кому на Руси жить хорошо и т.п. Но это к делу относится не весьма, едем дальше.Вкус бывает двух видов: тонкий и дурной. Обилие восклицаний в изящной словесности — родимое пятно дурного вкуса или понарошку, раззадорить обывателя. Судя по восклицательной сдержанности, вкус у меня — ого-го. Тонкая штучка. Восторгаюсь разве что подвигами семейного благочестия: капустный пирог! | минтай с картошечкой! | варенье из крыжовника! и т.п.
Или распознав обыкновенное чудо. Которое всегда имеет имя, отчество и родовое прозвище мужа, если речь о женщине как таковой. Обыкновенных чудесников и чудесниц приветствую звоном щита и превозношу напропалую. Потому что все любят кататься, а саночки возить — не все. Ничтожное меньшинство малышей любит возить саночки, а уж взрослые — днём с огнём не сыскать. И вдруг. Наконец-то.
Итак, обыкновенное чудо.
— Ничего подобного, — возражает очкарик, похожий на Грибоедова. — Ремни, прикреплённые к удилам, называются поводьями — раз, узда есть надеваемые на голову коня ремни с удилами и поводьями — два. Ушаков и Ожегов советуют повод множественного числа в значении предлог | причина | подоплёка писать с оглядкой на довод | поход | свод | брод ¦ доводы | походы | своды | броды. Стало быть, повод ¦ поводы. А коли речь о конской сбруе — однозначно поводья. Твой Хлебников — неуч.А теперь показываю без всякого вскрытия, как Велимир Хлебников топит в ложке воды сначала бедного Евгения, потом босяка на Буцефале. Утопив бронзу, пускает на дно позолоту Исаакия: то же самое болотце, те же самые ремни. Только не сомнительного правописания упряжь, а бесспорное оружие.
В умелых руках ремённая плеть, она же камча | канчук | нагайка не уступит хвалёным нунчакам. Двуполое | двусбруйное, подобно горю | морю Ка стегало кого-то плетью, т.е. всыпало канчуков. За что. За то, что Эр дует мне в уши словеса мятежны.
Мне, болотцу с дурачками вроде Блока (сам сказал). Грибоедов сразу это понял и прыснул в кулак, а уж как затряс власами бородки Чернышевский — унеси моё ты горе. Лениво время цедится / И даже думать неохота — это про меня. Полный застой, предвестник распада. И вдруг — половодье.
Но бывают вызовы, которые можно не принимать, и сойдёт с рук. Называется подначка. Первым подначку применил Владимир Маяковский. До Маяковского писали обтекаемо, старались не обострять. Якобы на равных с читателем.На этом я прекращаю дозволенные речи о Владимире Маяковском и перехожу к Велимиру Хлебникову.
Н.И. Харджиев и В.В. Тренин (см. Маяковский и Хлебников) неопровержимо доказали: одна упряжка. Один подхватил, другой приналёг. И вот Маяковский приналёг на подначку в изящной словесности, а Хлебников это дело подхватывает.
Но Харджиев (Трениным затрудняюсь) это заимствование проглядел. Или сделал вид, что не заметил. Избирательный подход, Харджиев запросто мог уничтожить улику. Сжёг, например, снимок студента Хлебникова со товарищи: сомнительный задник. Надо бы корешки с отчётливым тиснением: Демокрит, Гераклит, Гегель, Шлегель, Кант. Пальма в кадке, на худой конец. А они...
— Болезнь роста, — поморщился Харджиев, чиркая спичкой.
Любимый троп Велимира Хлебникова. Во-первых, спички судьбы. Во-вторых, спичка острот о голенище глупости. В-третьих — заёмная у Маяковского подначка: точно спичка о коробку, не зажжёшься о меня.
— Кокетничает, — улыбнулась Н.Н. Перцова и приняла решение воспламениться. Долго ли, коротко — статья «O “звёздном языке” Велимира Хлебникова» сдана в печать.
Воздержусь от придирок, даже похвалю: одна-единственная спичка стоит порожняка на перегоне, буде коробок взбулындывать под самым ухом.
Основная смысловая нагрузка падает на согласные (их 19): каждый согласный звук скрывает за собой некоторый образ и есть имя (V, 237). ‹...›Беру свой посул не придираться обратно, а то Грибоедов поднимет на смех: слепец прижмуренный, не разглядел у Перцовой ляп. А уж как обхихикает Чернышевский — дуй до горы, а в гору принаймём. С какой стати Гэ ‘вера’, когда это верх. См. песни звёздного языка, Плоскость VIII «Зангези»: Го облаков над играми людей | Го девушек — венки лесных цветов | Го камня в высоте | Созвездье — Го ночного мира.
Относительно спичек уже было сказано: дело не в количестве, а в цене вопроса. Москва от копеечной свечки сгорела, в итоге Наполеон проиграл мировое господство.
Но я же не Москва. Хотя и горю. Желанием поблагодарить Н.Н. Перцову за оговорку Хлебникова: Зэ вроде упавшего К: зеркало и луч.
Милая. Вот пособила так пособила.
И за посох Гэ, сломанный надвое, низкий поклон. А за Эль одежд во время бега — поклон с приседанием.
С ноготок он казался в лучшую пору Ливерпульской четвёрки.
Джон, Пол, Джордж и Ринго.
Они же Н.И. Харджиев, В.П. Григорьев, Р.В. Дуганов и А.Е. Парнис. Главные действующие лица. Второстепенные — Ромул Джекобсон, Генри Рэм, Фил Вестсайд, Нэнси фон Пеппер и др.
Грибоедов сразу догадался, кто есть кто. А уж как догадался Чернышевский — наше любо-дорого после вашего взаймы. Сорвали эти умники личины моего производства с хлебниковедов — и сразу вопрос: а где же Максим Киктев?
Никитаев Александр Тихонович (1945–2018), кстати говоря, блистает отсутствием не менее возмутительно. С него и начну исправляться. Итак,
Воздал Никитаеву просроченные дани — тяну пятерню козырнуть Киктеву.
Недотянув, отдёргиваю: если к пустой голове прикладывают пальцы, то достаточно двух. Так и говорят: два пальца в рот. Обремени голову — тогда и козыряй.
Долго ли умеючи: Киктев у меня всегда под рукой.
Вот этого не надо. Про всегда преувеличение, то есть враки. Блистательная статья Максима Сергеевича у меня под рукой день в день с поддавков Нэнси фон Пеппер на подначку Хлебникова.
Фигушки, never a fig. Не воспламенение серной (сера → серый → серость → невежество) головки о фосфорную (лат. Phosphorus светоносный; Люцифер | Сатана | Дьявол) намазку. Я внимательно читал Ветхий Завет и сделал выводы из повести про Адама: на чужие спички свой коробок не разевай.
А на что разевай.
На свайную войну Азбуки. Целина с пробной вспашкой: полторы борозды. Стало быть, не Дуганов. Дуганов любил распахать до клочка. Вспашет, засеет — и больше нá поле ни ногой. Вызывает огромное уважение и целый ряд вопросов по сорнякам, грызунам, протечкам в амбарах и животноводческим пристрастиям сторожей.
Грибоедов сразу понял, откуда дует ветер. А уж как понял Чернышевский — оставь надежду, всяк сюда входящий. Так оно и есть: Плоскость XII.
Вот она, заёмная у Маяковского („А вы ‹...› могли бы?”) подначка: А вы видали ‹...›?
Я на неё поддался, и с той поры всегда имею под рукой М.С. Киктева. Обыкновенное чудо: круглосуточно занятый арабистикой человек нашёл время обнародовать свои соображения о хлебниковской Азбуке.
Обыкновенное чудо. Обык-новенное.
Нет, не распиловка по живому, а следую заветам Ильича.
Оказывается, борозды и межи проводят как по лику Земли, так и по жиже людей. Первобытные скотоводы Ближнего Востока называли нечто подобное отделением овнов от козлищ. Располагаю козлищ семо дефиса, овнов овамо. И что. А то: размежевав довольно-таки пошлое прилагательное обыкновенный(ное, ная, ные) на обрыдлую обыденщину (обык, навык, нав) и лакомую новизну (новь), слепну от его сокровенной (сокровенной без указаний вождя голодных и рабов) самоцветности. Мало-мальски прозрев, тотчас глохну от гордости за хитроумие древних путейцев языка, в данном случае славян (венедо–склаво–антов). Которые, кстати говоря, в услугах вождя голодных и рабов не нуждались:
Оказывается, дружелюбное обращение с пленниками весьма способствовало самоцветности, таимой в русском слове. Почему славяне именно германцев называют немцами, а для древних римлян (с подачи греков) все иноземцы — чохом, безотносительно их говора, — варвары? Потому что в Риме пленник подлежал продаже, и только продаже. Никаких тебе выкупов, будь ты и сын туземного царька. Продали — отрабатывай издержки покупателя, скотина. В награду — кухонная латынь. Из которой варваризмы выжигались калёным железом. А у славян пленный немец с первого дня в неволе показывает, бывало, на пальцах: гол я, робята, как сокол, челом бью в общинники. И робята, т.е. отпрыски позапрошлых немцев, одобряют умонастроение новичка. И пошла-поехала передача языковых навыков. Долго ли, коротко — был немец, стал словянин. Приведут под присягу, женят по взаимному согласию, румяные робята с волосёнками как лён пойдут выскакивать погодно. И взяли в дружинушку хоробрую, коли надоба идти на супостата или пограбить под шумок. Но я сиганул далеко в сторону от Азбуки, закругляюсь.
‹...› в другой рукописи, также оставшейся незавершённой («Значковый язык» — ГПБ, ед. хр. 24), он пытается разработать систему как раз неких абстрактных значений (понятий и отношений между ними). ‹...› Так впервые появляется у Хлебникова прообраз его мирового, или звёздного, языка, который, однако, в последующие годы осуществлялся поэтом на основе не значков, а именно азбуки.Капля в море того, что я выделил для собственных нужд у Киктева. Самогон двойной очистки.
Приступаю к тройной: старинное Эль | Эль этих лет | Буква Эль состоит из одной черты, падающей сверху вниз, и другой, поставленной в бок, идущей в ширину направо | Значение К — неподвижная точка, прикрепляющая сеть подвижных | Я буду думать, как бы не существовало других языков, кроме русского | старосты Азбуки.
Этого достаточно. Перегоняй не перегоняй — приговор окончательный: Киктев не купился на подначку Велимира Хлебникова. Проявил благоразумие. Или не успел.
Когда по нынешнему Прикамью-Поволжью кочевали маджгар, никакой Волги ещё не было. Итиль, и кончено. Строго с севера на юг.
Максим Сергеевич Киктев не даст соврать: арабский выговор самоназвания мадьяр, они же угры, они же венгры. Легко сообразить, почему ушли с Итиля на Дунай: усиление Камско-Волжской Булгарии.
В дальнейшем Булгарию поставил на колени Святослав. Поставил, три дня пировал и подался отбирать у греков Болгарию, где был разбит наголову. Булгария оправилась, но пришли монголы и воссел Бату-хан. Ему наследовал Сартак, побратим Александра Невского, и так далее. Кончилось поговоркой: поскреби русского — найдёшь татарина.
Которую Велимир Хлебников приспособил для собственных нужд: поскоблите язык — и вы увидите пространство и его шкуру.
Однако у Хлебникова есть сугубо личные соображения о так называемых инородцах: ‹...› те же русские, / И русским может быть ислам. / Милы глаза, немного узкие, / Как чуть открытый ставень рам. / Что делать мне, мой грешный рот? / Уж вы не те, уж я не тот!
Грешный рот ох неспроста: православие, самодержавие и народность плохо вяжутся с русским исламом. Н.И. Харджиев недолюбливал уваровское триединство, поэтому и сжёг снимок студента Хлебникова со товарищи, позади которых стоял (висел шибает повешением) некто в форме лейб-драгуна (я так вижу).Обошли, двигаемся дальше: ислам не ислам, но глаза и впрямь узковаты. Léna Szilárd (b. 1933), вот именно.
Первой дерзнула поддаться на подначку Хлебникова, освежить которую самое время: А вы видали, как Эль и Ка стучат мечами? И из брёвен свайный кулак Ка протянул к суровым свайным латам Эль?
Сама поддалась — и меня увлекла в это предприятие. Вот зачем подробности о древних руслах: чтобы с удовольствием признать себя Волгой.
Да не введёт в заблуждение мой плеск и переплеск. Никакой Волги, не будь Камы. То есть Лены.
болотце, и нá тебе: Волга. Молчком — ну никак.Итак, подрисовала справа и внизу не Барбара Лённквист, а самолично Лена Силард. И требует исправленному верить, а не то, мол, разрешу себе откланяться.
Долго ли, умеючи. Подтягиваем дугу к прямой. Вот они соприкоснулись. И началось то самое, из-за чего Грибоедов и Чернышевский пришли в недоумение, мягко говоря: болотце двинулось по долинам и по взгорьям прямиком в Эгейское море.
Потому не в Каспий, что ваш покорный слуга приналёг на Букварь.
Итак, сахар-медович. Как бы вы поступили на месте благодушного созерцателя битвы звуков из статьи Лены Силард Метаматематика и заумь? Наверняка начали слева сверху, по-людски.
Эге, так недолго и нарваться. На праведный гнев читателя из Хайфы. Который кидает глаза вправо и вверх. Долго ли выкрутиться: сей обычай назову ангельским. А мы людишки, персть земная.
Начав по-людски, припоминаем сломанный надвое посох и движение точки под прямым углом к основному движению, прочь от него.
В каком направлении движение точки прочь, двух мнений быть не может: cлева направо. То есть копьё, угрожающее Эр в Плоскости XII «Зангези», есть верхний отломок посоха Гэ. Следовательно, эта поленица удалая поставлена Леной Силард верно: левее супостата.
Не взгляд стороннего наблюдателя, а некое самопознание. Стало быть, придётся вообразить себя буквой Гэ.Но ведь это латиница.
И прекрасно, что латиница: L — зеркальное отражение Г спустя кувырок.
Однако мы только что заставили себя влезть в шкуру Г и подтвердить правоту Лены Силард: именно допетровский зубец острием вверх. Справляется у Велимира Хлебникова: свайный кулак Ка протянул к суровым свайным латам Эль.
Как хотите, но лично я вижу латы исключительно у новгородской процарапки. Поэтому грудью встаю на защиту Лены Силард. Вопреки воззрениям А.Т. Никитаева, которые не худо напомнить:
Поперечное движение — латиница L, хотелось нам с Леной Силард или нет. Чем бы ещё подкрепиться у Хлебникова. А тем, что
Однако не следует умножать сущности без нужды, учит Оккам (1285–1349). Долой свободу вероисповеданий, да здравствует значковый язык.
Примкнув, громогласно ратую за шкурное отношение к Азбуке: лично изобрази букву под недрёманным оком Станиславского. Изловчись, чтобы въедливый указуй одобрил.Вбуквился: шпагат на одной цыпочке, обе руки вправо, голова втянута в пупок. Минуту стою, две стою, а потом валюсь набок — судорога правой лодыжки. Мелькает мысль: напрасно Лена Силард понадеялась на всеобщее знание иврита.
Каф без засечек, вот именно. Если писать не справа налево, а слева направо. По-людски, да. И палочку присоседить.
В итоге Доски Судьбы придётся признать слепком скрижалей Моисея, но я вам этого не говорил. Зачем навлекать на себя скрип зубов и жупел, если в Плоскости XII чёрным по белому: свайная постройка битвы загромоздила небо столбами и плахами, тяжелой свайной войной углов из брёвен | из брёвен свайный кулак Ка.
И вот сахар-медович скисает в уксус, а видения Асуана и Синая оказываются фата-морганой. Вняв подсказке Хлебникова, имею честь доложить: рано радоваться. Потому что сваи | столбы | плахи — отрезки прямых. Не венские стулья, а брёвна до и после топорной работы.
Заблуждение, кстати. Даже Киктева не надо будить: арабские единица и девятка схожи с европейскими, прочие значки не опознать. А пятёрка ставит под сомнение заслуги арабского мира в укоренении нуля. Даже ставит крест, если смотришь в книгу, а там финик. Инжир, вот именно.Нечто подобное произошло в каморке Хлебникова, тачавшего сапоги-скороходы немому языку: умозрительные закорючки унавозили околоземный мыслезём, и только.
Непреклонность главнеба не подлежит малейшему сомнению. Поставил целью одарить человечество часами, которые показывают будущее — исполнил. А тут пас.
Тот самый случай. Только Иаков отделался вывихом бедра, а путейцу языка сохранили голову. Одновременно выяснилось, что Велимир Хлебников не Локк и не Лейбниц, а часовой у русского подъезда.
Довольно томить: задник снимка (войдите в доверие к А.Е. Парнису и полюбуйтесь) студента Хлебникова со товарищи портит (мнение Герострата и Н.И. Харджиева) изображение Николая II. Заявлено без обиняков: присягаем грудью встать за православие, самодержавие и народность. Болезнь роста. Вскоре Хлебников Романовым отсягнёт и наперегонки с Маяковским примется богохульствовать.
В песнях на каком языке. Хлебников побывал в Персии, но фарси не выучил. Готовил бросок в Индию, но в хинди | бенгали | урду не упражнялся. Письмо двум японцам с предложением разводить хищных зверей, чтобы бороться с обращением людей в кроликов писано по-русски. Так на каком языке собирался Хлебников построить общеазийское сознание?
На звёздном, конечно.
Это устный язык или письменный?
Покамест устный: слушайте Песни звёздного языка. Проповедник оправдывается перед паствой:
Оправдывается и разбрасывает рукописные, за неимением печатного станка, листовки. Для мозгового штурма Плоскости XII важна оговорка Зангези, которой М.С. Киктев, увы, не придал значения: Эр — точка, просекающая насквозь поперечную площадь.
Зато чрезвычайно любопытное замечание Хлебникова Я буду думать, как бы не существовало других языков, кроме русского умница Киктев украшает ворохами подробностей, включая дату.
Потому что не хватило смелости до конца поверить Хлебникову. Если верить безоглядно, то схватка Гэ и Эр выглядит приблизительно так →Впервые за время нашего сотрудничества очкарик, похожий на Грибоедова, ничего не понял. Не въехал, как говорит его приятель Чернышевский. Зато Ежи Фарыно въехал.
Раздел Польши, вот именно. Было Царство Польское, стал Привислинский край. Накануне выстрела в Сараеве Германия Гогенцоллернов и Россия Романовых имели общую границу, а Варшава была губернским городом вроде Перми. Малейшего зазора между Гэ и Эр в августе 1914 года не было, я слегка развёл буквы для наглядности.
Самое время осмыслить указание Хлебникова: свайная постройка. Свая — это вбитый в землю столб. Грибоедов сразу припомнил Пушкина, молодчага. Природой здесь нам суждено / В Европу прорубить окно, / Ногою твёрдой стать при море. Ногой, а не ногами. Сколько ног-столбов у Гэ и Эр? А костылей? Вот и стой где стоишь, не рыпайся.
Уж я не знаю, что вышло бы на переломе XIX–XX вв. из неколебимой взаимной опоры этих букв. Мировое господство ГэР, почему нет. Одно можно сказать уверенно: жилось бы русским легче и веселей. Сабантуйнее, да. Ананасы, рябчики, бешбармак.
Итак, Гэ и Эр величаво стоят ногою твёрдой, зато Ка — с трудом (тяжко шагает Ка), вперевалку — но передвигается. А уж как сверкают пятки старинного Эль (Эль одежд во время бега) — просто песня. Поэтому и процветает пережиток средневековья Лихтенштейн: с собаками не догнать.
Шутки в сторону: Германия объявила войну в ответ на всеобщую мобилизацию восточного соседа. Братоубийственная распря в чистом виде: кайзер и царь — кузены.
Германия объявила войну, однако первой напала Россия, см. Восточно-Прусская операция 1914 г. Захват чужой землицы не удался, русских отбросили за Неман.
Хлебников никогда ничего не выдумывает — он свидетельствует. Простой пример: Снова через труп облака тянутся копья Гэ и Эр. Действительно, такое уже бывало: русские воевали с пруссаками в 1756–1763 гг. И вот снова и через тот же труп. Очевидец, как всегда, предельно точен: именно через, а не сквозь. „Только через мой труп!” — стращают последствиями поступка; в нашем случае через труп значит мнимая безнаказанность.
С трупом облака и того понятнее: Польша. Не чужая Хлебникову сторона по материнскому родословию: поговаривают, что Вербицкие были шляхтичи Вержбицкие, пока запорожский писарчук не упростил родовое прозвище. Во времена Смуты Речь Посполита едва не съела Русь, Хлебников об этом помнил. С каким чувством помнил — отдельный разговор; замечу наперёд, что его Марина Мнишек — русская царица.
Предлагаемое изображение схватки весьма условное, действительность огрублена до предела. Германия Гогенцоллернов имеет союзницей Австро-Венгрию, то есть Гэ должна выглядеть подобием двойной виселицы: Австро-Венгрией правит Франц Иосиф I Габсбург. Тем больше у меня прав коверкать довоенную букву.
Ино дело Эр. Чистой воды произвол: буква орудует верхними конечностями сразу по двум осям. Где это видано.
У мыслителя вселенского размаха, вот где. Наверняка М.С. Киктев прав: Хлебникова времён «Зангези» не так занимали звуки или даже стоящие за ними понятия и образы, как действующие лица Азбуки.
Можно действовать и в параличе: последняя воля умирающего, например. Бесповоротно лишаю наследства сына-забулдыгу, немедленно переписать всё на дочь. Но сражаться, не изменяя положение пальцев относительно пупка, невозможно. А Хлебников на этом настаивает: схватились | свалка | оба падут мёртвыми.
И он же свидетельствует о тяжелой свайной войне углов из брёвен. Лично я понимаю это так: длина луча суть величина переменная, углы падения и отражения строго постоянны. Романовы надеются одолеть Гогенцоллернов и Габсбургов привычным для русских царей (приятное исключение — Александр III) способом (угол → удел → судьба): трупами завалим. Лучи-брёвна буквы Эр пытаются дотянуться до сваи супостата, чтобы выворотить её с корнем. Верхнее копьё работает на опрокидывание навзничь, нижнее, буде упрётся в изножье сваи, — на завал торцом перекладины вперёд.
Самое время напомнить Эр из листовки Зангези: точка, просекающая насквозь поперечную площадь. Если отвлечься от плах | копий, умозрительная точка отыщется на пересечении лучей, а свая предстанет мысленному взору линией сечения. Последнее в духе Азбуки Хлебникова: Зэ вроде упавшего К: зеркало и луч. Стало быть, свая опрокинутого навзничь К для Хлебникова не колода | плаха | бревно, а поперечное сечение зеркала; отрезок прямой несёт смысловую нагрузку плоскости двух измерений.
Итак, оба копья рывками тянутся на запад, однако движение это совершенно прекращается после просечения насквозь, ибо речь о пиках, а не о выдувных стрелках индейцев Амазонки. Легко понять, почему положение точки просечения смещается вниз по свае, она же ось у: отдавливание копьём противника.
Германия неколебима, окопная война изматывает лапотную Русь. Вся надежда на Брусиловский прорыв. Но звёзды сходятся так, что Россия Романовых оборачивается (не по своей воле, как оборотень | перекидыш | упырь | ведьмак, а младенческой ослушкой братца Иванушки) Россией Керенского: а) царь-неумеха отрёкся в пользу брата Михаила; б) благоразумный (настаиваю) брат на высоте положения: требует свободного волеизъявления народа. Только Учредительное Собрание вправе сохранить самодержавие. Или упразднить. А покамест Временное правительство, то есть А.Ф. Керенский.
Но какое нам дело до Брусиловского прорыва? Генерал Каледин отличился, ну и что. Это ещё не тот Каледин, что в «Зангези». Гораздо любопытнее, кого углядел кузен Вилли (с лёгкой руки Хлебникова — Колчак, Каледин, Корнилов — бесповоротно переходим на личности: Гогенцоллерн, Романов, Керенский) в зеркале нет-единицы.
Вот тут-то и просиял Грибоедов: Ленина, ясное дело.И тут возопил Чернышевский: ах да, усыпальница вождя!
Вот когда похвалю Сталина: решительно воспротивился клюшке для игры в гольф и дал указание поменять начертание на допетровское.
— Тó жье самое сдэлат у вишьшей гóсударственной нáграды.
Напрасный труд. Я же неспроста ввёл оси х и у в наши с Леной Силард построения. Моя подельница их подразумевает, полностью полагаясь на догадливость читателя; в этом её ошибка: въедливые очкарики могут сообразить, что Эль и Ка нижних четвертей плоскости битвы не соответствуют подначке, из-за которой сыр-бор.
Ещё раз, ещё раз: А вы видали, как ‹...› из брёвен свайный кулак Ка протянул к суровым свайным латам Эль? Семь потов сошло на уяснение догадки Лены Силард, см. Кому на Руси жить хорошо. Цель достигнута: заветный кулак весом, груб и зрим.
И что. А то, что поединщиков следует поменять местами, потому что асуано-синайская буква Лены Силард не представляет малейшей опасности для Эль. То же самое и свайный кулак Ка из брёвен, окажись он справа от супостата.
Оси введены мной лишь для того, чтобы отречься от них — в полном соответствии с указанием Велимира Хлебникова: не надо делений, не надо меток. Никаких стрелок с пересечением в нуле, “ниже” коего обитают отрицательные числа.
Внимание, важное сообщение. Всем, всем, всем: зеркало нет-единицы есть плоскость, которая ни в одной точке не пересекает оттиск битвы звуков на бумаге и устройствах электронного отображения. Именно зазеркалье, сейчас докажу.
Но вот нáбольший большевик прибыл в Питер, и Керенский объявил его в розыск. Ленин под видом косаря-подёнщика скрывается близ полустанка Разлив, собственноручно соорудив шалаш для укрытия в непогоду. Ставим себя на место Керенского и рассекаем (А вы видали, как Эль и Ка стучат мечами?) шалаш поперёк. В сечении допетровская Л, что и требовалось доказать.
Разумеется, опытный подпольщик не посиживает в тенёчке, а убедительно звенит литовкой по травостою: добро пожаловать, господа сыскари. Меч не меч, а что в руках Ильича буква Г — очевидность, данная в ощущениях. И кто кого использует, герр Гогенголлерн?
Ополчение на Ленина (в парике и двускатной жердяной упаковке) показано справа, где кулак и латы писаны по-людски. Далее выстрел «Авроры» и мятеж Краснова-Керенского, стремительно подавленный. Краснов пленён, даёт честное слово не высовываться, и отпущен с миром. Дальнейшая судьба этих Ка нас не волнует — всё внимание на Корнилова | Каледина | Колчака.
Усталый читатель скользнул замыленным оком по изображению в центре, а зря. Это и есть наглядное пособие для правильного понимания хлебниковского зеркала нет-единицы. Вид на просвет с изнанки, совершенно верно.
Потому предмет, что современники Велимира Хлебникова напропалую отрясали родовую пыль. Пешков отряс, Придворов счистил щёткой, Бугаев небрежно смахнул, Гликберг выбил хлопушкой, Лотарёв стёр батистовым платочком, Тетерников счихнул, Кириенко вымел. Но какой самум накрутила подолом Анна Горенко — это не просто сумасшедший дом, а сумасшедший дом со сквозняками.
Анна Горенко вызвала у Хлебникова даже не изумление, а оторопь. См. Плоскость VIII «Зангези»: Го облаков над играми людей | Го девушек — венки лесных цветов | Го камня в высоте | Созвездье — Го ночного мира.
— Папаша запретил Горенку — пишись Горянка. Эвона горб на спинке носа: лезгин позавидует! — посоветовал Хлебников девушке и удалился переводить подённые записи достоверной русачки Марии Башкирцевой на язык уравнений.
Ходят упорные слухи, что в одном из чемоданов Харджиева, который на 25 лет опечатала таможня за попытку нелегального вывоза культурного наследия, прозябает рукопись Хлебникова, где тот сообщает подробности своего решения отказаться от имени Го асп: Максиму Горькому всыпано по первое число.Вот почему я без зазрения совести называю себя подельником Лены Силард: ещё не доказано, кто из нас чистокровнее монгол. Зато известно, что ваш покорный слуга удержался-таки от переименования, не скажу в кого. Даже не подозревая о высочайшей оценке ртом человечества буквы Эм: произведения Велимира Хлебникова были недоступны, почти запрещены кремлёвскими старцами за трезвую оценку Октябрьского переворота и лично Владимира Ленина (Ульянова).
Но разве я оправдал её надежды? Нет, не оправдал. Соврал, сволочь.
Внимание, важное сообщение. Всем, всем, всем. Сбывается предсказание оракула: болотце на воробьиный скок от Эгейского моря. Впрочем, Грибоедов и Чернышевский уже готовы отчитаться о проделанной работе по упреждению моего краснобайства. Передаю слово этим парням и, предвидя недовольство старослужащих, приглашаю присоединиться: то-то будет джаз.
Следует почаще напоминать, что так называемая кириллица таковою слывёт безосновательно: Кирилл и Мефодий вычленили из славянского наречия присущие ему звуки, предложив начертание букв, кое простотой не отличалось: глаголицу. Новшество сие вызвало ропот пользователей, поэтому ученики Кирилла и Мефодия заменили диковинные значки греческой рутиной. Начертание общеславянских звуков пришлось законополагать заново: лишь Ц и Ш отчасти напоминают глаголические. ‹...› Объявление Велимиром Хлебниковым буквы Л старостой Азбуки следует признать вкусовщиной и очковтирательством. Действительно, круг соискателей старшинства можно сузить, исключив Ж, Ш и Ц, ибо указанные буквы обозначали в древности мягкие согласные, а не твёрдые, как в современном русском; Б — новодел искони, этой буквы нет у греков; позднейшее начертание Е, З, И, Л, Н, У отличается от исходного — долой этот молодняк. Возрастной ценз безоговорочно преодолевают современные А, В, Г, Д, К, М, О, П, Р, С, Т, Ф, Х; сии наследники Эллады есть подлинные старожилы русской азбуки последнего извода. Однако Хлебников упорно двигает в старосты Л, прекрасно зная о разительном несходстве современного начертания буквы с первоначальным, а именно: заглавной лямбдой. Налицо натяжка, если не сказать подтасовка. Причину этого усматриваем в том, что Эль — царица души Хлебникова. Ей он неизменно благоволит и даже назначает победительницей в т.н. битве звуков. Подоплёку надуманного преимущества следует искать не в Плоскости XII «Зангези», а в плоскости идеологии. Политические взгляды Хлебникова известны: Владимир Ленин — благо для простонародья, поскольку о хате жалится заботой и т.п. Разумеется, Хлебников понимал важную роль учения Маркса в успехе большевистского переворота 1917 г., однако ушёл из жизни задолго до превращения марксизма в догму. Тем не менее, порядок соподчинения воинов Азбуки в «Зангези» однозначен: брёвна Эм стали выше облака, т.е. указанная буква пребывает над битвами звуков. Что это, как не наглядное пособие к ленинским словам: „Учение Маркса всесильно, потому что верно”? ‹...›
При чём тут Маркс. Над битвами звуков только я, это закон. Законы не доказывают, а исполняют или нарушают, в зависимости от настроения. Доказывают следствия из законов, чем и следовало заняться этим шалопаям. Какое там. Хочешь не хочешь, придётся сорваться с облака. Приступим.Ещё раз усилимся через ограничение: сроду никакого Рима не бывало, налицо одна Эллада. Но мы только что взяли на вооружение Гегеля: отрицание отрицания греческой азбуки есть безоговорочное утверждение финикийского букваря.
Всё то же самое (см. таб. 1), только задом наперёд. У греков по-людски, у финикийцев по-ангельски. То есть вид на просвет с изнанки, который Хлебников называет отражением в зеркале нет-единицы. При этом ангельская ‘resh’ — зеркальное отражение Эр Плоскости XII (см. таб. 4).
До сей поры я пребывал над схваткой, но и впредь никому поддакивать не намерен, включая Хлебникова. Не сразу и не вдруг греки освоились с заёмным новшеством, достаточно приглядеться к значкам таб. 2. Почему-то считается, что Афины — пуп Эллады. Я бы этого не сказал, зато Лена Силард безоговорочно поддерживает. Ещё бы — афиняне эвона когда видели в гамме лямбду. Именно деепричастие наклоняясь из Плоскости XII, именно. Кто в Афинах законодатель? Солон. Солон подаёт руку Лене Силард. Да что Солон — шлемоблещущая Афина Паллада подаёт руку Лене Силард: не шутка!
Возвращаюсь к заблуждениям шалопаев относительно Эль: Сталина на вас нет. Сталин мигом навёл бы порядок в языкознании, не отрави его Берия. Включая букварь, ясное дело. Почему советская Азбука должна плестись в хвосте реформ Петра I? Разве этот кровавый деспот нам указ? Нет, дорогие братья и сестры, делаем так: восстанавливаем честь и достоинство замечательной буквы в одеждах быстрого бега.
Кстати говоря, Дубравка Ораич прямо называет Велимира Хлебникова предтечей Иосифа Сталина, см. Авангард как утопическая культура: Велимир Хлебников. Её бы устами да мёд пить.
Уже мне доводилось письменно излагать свои недоумения по части финикийской письменности, не буду повторяться:
В Сети множество домыслов об этом числе; не верьте никому, а лучше послушайте Велимира Хлебникова. Который говорит через меня. Излагаю без малейшей отсебятины, кой чёрт мне врать? Ницше переврал Зороастра и утратил рассудок. Присоединяюсь к мнению Пушкина: уж лучше посох и сума.Однако мы увлеклись в сторону от заглавия Старосты Азбуки. Дело поправимое. Оставляю сверхповесть Хлебникова «Зангези» вам на самоподготовку и займусь совместительством, завернув два исследования в одном направлении: сколько старост может быть одновременно — раз, почему Виктор Владимирович Хлебников оставил в неприкосновенности родовое прозвище с лабазным душком — два.
Казалось бы, ответ на первый вопрос очевиден: староста чего угодно всегда один, это не совет старейшин. Однако Хлебников настаивает, что руководителей Азбуки бывает несколько. При этом они попарно бьются не на живот, а на смерть. Разумеется, иносказание. О чём.
Понятия не имею, одни догадки. Остаётся витийствовать над финикийской азбукой азбук: кто здесь старосты, отзовись.
И вдруг слышу голоса.
Сам знаю, что Жанна д’Арк тоже слышала голоса и кончила костром. Знаю и заранее кричу старушке с охапкой хвороста: не споткнись, милая. Знаете последний подвиг Геракла? Сам наломал дров, сам возжёг и сам взошёл. Нашли, чем пугать — костром. Джордано Бруно сожгли, а он возродился Велимиром Хлебниковым — читайте «Еню Воейкова». Мне бы так.
И вот я слышу возбуждённые голоса, перебранку. Чёрта с два разберёшь, если не знать назубок азбуку азбук; но я-то знаю. Короче говоря, так: сначала старостой у них была буква ‘mem’. Оно и понятно: мореходы почти поголовно.
То-то и оно, что почти: пока беззаветные смельчаки огибают мыс Горн, осторожные строят причалы, смолят канаты и шьют паруса. Выстроили, насмолили, сшили. Вдруг объявляется собственник: моё. Нанял головорезов, попробуй слово поперёк молвить. Возвращаются в этот самый Тир или Сидон отважные мореходы, проведать семьи. Что за дела: гони деньгу на таможне. Какая таможня, это же моя родина. Ничего не знаю, гони.
Если вы ещё не догадались, поясню: начались противоречия старост. Кто староста на море? Буква ‘resh’, в переводе ‘голова’. Не зря греки прозвали везунчика Одиссея хитроумным: простофили все рыбам на корм достались. А кто староста на суше? Смотря какой общественный строй. Возникли собственники средств производства — ждите нáбольшего хозяйчика, то есть царя. Это потом у царя в руке оказался скипетр, сначала была здоровенная палка с крючком на конце — жезл. На языке семитов ‘gimel’. Совершенно верно, будущая Гэ Плоскости XII.
И началась в этом Библе страшная рубка старост ‘gimel’ и ‘resh’. То же самое в Тире и Сидоне. А как же ‘mem’? А так же: не в сторонке или на обочине, а над схваткой. Не руби сук, на котором сидишь, вот именно.
Дальнейшее довообразите сами, а я быстренько исполню свой посул раскрыть подоплёку того, почему В.В. Хлебников и не подумал отрясать родовую пыль о ту пору, когда в изящной словесности от неё было не продохнуть. Владислав Ходасевич, кстати, тоже не поддался этому поветрию.
Один хер, то-то и оно.
С какой стати матерная брань, чалдоны Молотиловы сроду не сквернословили. Хер это слегка подзабытое поименование буквы Х, только и всего.
Ищем соответствие хера финикийской букве в таб. 4: ‘teth’. А теперь прыгаем на таб. 3 (Phoenician alphabet in detail), чтобы узнать перевод этого ‘teth’ на английский язык. Я нарочно не подставил русские соответствия, назло проклятому Ермаку.
И вот вы самостоятельно разобрались с этими соответствиями. Со всеми двадцатью и одним. И вопросительный знак перевели. Неведомое значение, я тоже так подумал.
Оказывается, русский хер подразумевает вполне определённое имя существительное, а финикийский ‘teth’ не подразумевает. Остальные буквы обязательно что-нибудь означают: жезл, руку, ладонь, стрекало и т.п. имена существительные. А перекрестие в кружочке — невесть что. Почему.
Никто не знает, кроме Велимира Хлебникова. Но я-то на что, Пусть скажет через меня. И вот Велимир Хлебников заявляет, что перекрестие в кружочке, оно же русский хер, именем существительным не является, поскольку это имя собственное. Чьё.
Бога. Но не того бога, коего финикийцы страшились, а бога доброго. Они страшились Молоха и Ваала, трепетали. А любили Тота | Таута.
Знакомое имя, не так ли. У египтян тоже бог Тот.
Тот, да не тот. Левантийский Тот родом из Библа, невероятный грамотей. Величайший изобретатель всех времён и народов, заявляет Хлебников через меня. Современники это понимали, как ни странно. И Тота обожествили ещё при жизни.
Уже я упоминал родовую тамгу монголов, такое же заведение было в Библе. И Тот пометил своё изобретение тамгой, как монгол коня. Это его подпись, короче говоря.
Уж я не знаю, как об этом проведал Владислав Ходасевич, но Хлебников заявляет, что имел очную ставку с Тотом, покровителем письменности. Любой письменности, где дышит Финикия. А полной грудью Финикия дышит только в России, благодаря Екатерине Романовне Дашковой.
Вот вам и хер.
