В. Молотилов

Красотка

Продолжение. Предыдущие главы:

17-3. Бяка

аба и лягушка — это как медведи, белый и бурый. Совершенно то же самое. Дробь L_{передних лапок} / L_{задних лапок} у жабы несколько ближе к единице и кожа более бугристая. Остальное — то же самое.

Дробь есть отношение. Отношение длины лапок почему-то находится в обратной зависимости к отношению людей: лягушке благоволят, жабу недолюбливают. Особенно люто недолюбливают жабу на Руси. Русский человек не прочь приголубить лягушку-квакушу — а вдруг переодетая Василиса Премудрая — но даже в кольчуге и железных сапогах не ляжет спать с жабой: обязательно Баба-Яга.

Лично я никогда не возьму в руки жабу, потому что мама строго-настрого запретила брать: пойдут бородавки. Всё тело закидает бородавками.

И ещё я усвоил в детстве, что лучший способ накликать грозу — убить эту бяку. Усвоил, но ни за какие коврижки не убью: здоровье дороже. Потому что у Константина Маковского есть нравоучительное полотно «Дети, спасающиеся от грозы».

Изображены большенькая девочка и малыш лет четырёх, сестрица Алёнушка и братец Иванушка. Большенькая бегом несёт на закорках братца, тот обвил ручонками её шею. Лица детей искажены страхом. Невероятно чёрная туча вот-вот накроет беглецов.

Иванушка давеча надувал жабу через соломинку. Теперь вот пожинай плоды озорства.

Подозреваю, что с Витей Хлебниковым его мама провела ту же воспитательную работу: не жабы у него Моцарта пропели, а лягвы («Смерть в озере»).

Можете крутить пальцем у виска, но я никак не могу отделаться от мысли, что таинственное бяка-число Хлебникова имеет бородавчатую кожу. Оно существует и даже полезно в дачном быту, но им брезгуют. Мнимые, то есть двоякоживущие, числа весьма похожи на лягушек, бяка-число — на жабу. Жаль, что один из самых головастых читателей Велимира Хлебникова не уделил бяке должного внимания. Это же песня, как он всосался в быт двоякоживущих — до полного перевоплощения:

Есть болезнь по названию лягушка? Нет такой болезни, зато жаб целых две: тонзиллит (просто жаба) и стенокардия (грудная жаба). А русские пословицы?

Всяка жаба себя хвалит. Бил дед жабу, грозясь на бабу.
Баба, что жаба. Жаба у рака гнездо отбила.

Противно читать эту пресловутую мудрость народную. Неуважение, мягко говоря, к женщине. На месте противоположного пола я назло этим козлам вышил бы на своём знамени жабу, честное слово. Не лилию Бурбонов, которая до тошноты надоела ещё графине де Ла Фер, а именно жабу. Образчиков потрясающей красоты полно — даже у меня, бывалого человека, голова крýгом. Просто повезло, что сочиняю сидя, а не вышагиваю, как Маяковский. Особенно много невероятно заманчивых жаб в так называемом подбрюшье России.

         There is a long history of confusing all things Kazakh and Kirghiz. Until the 1930s, Russians and Westerners officially used the name ‘Kirghiz’ to describe the Kazakh people, and the term ‘Kara Kirghiz’ (Black Kirghiz) to refer to the actual Kirghiz. While the difference between the two may seem apparent to us today, it is easy to understand the initial confusion. The relationship between the Kazakhs and the Kirghiz is best compared with that between the Germans and the Austrians — they share a language, common roots, and many customs. It is difficult for an outsider to distinguish between their dialects or to tell them apart by their looks. Despite having developed as separate peoples for more than 500 years, the Kazakhs’ and the Kirghiz’ common origins are still evident today in the overlap of many tribal names — Kangli, Kipchak, and Naiman to name a few. The semantic confusion of past centuries created a wake of wrongly attributed pieces which to this day has not been rectified. For example, ethnographic photographs taken at the turn of the 19th century by Dudin and Prokudin-Gorski still carry their original “Kirghiz” title despite obvious clues that the subject matter is actually Kazakh. One therefore wonders to what degree the same misnomers apply to carpets and textiles. ‹...›
         The Kazakhs emerged in the mid-15th century from an alliance between various Mongol and Turkic tribes that joined in rebellion against the powerful Uzbek khanate which ruled Central Asia at the time. What was initially a military confederation of tribes, rather than a nation, soon came to control most of the present-day Kazakh territories (an area the size of Western Europe) where a rival Kazakh khanate was set up. In the early 16th century the Kazakhs split into their three distinctive hordes in accordance with the three natural geographic areas of their land. The tribes of the Great Horde conducted their migration in the south of Kazakhstan, those of the Middle Horde in central and eastern Kazakhstan, and those of the Small Horde in western Kazakhstan. ‹...›
         Unlike the Turkmen, the Kazakhs have no concept of tribal guls. Many of their designs are shared with the Kirghiz and Karakalpak, and to some extent with the Uzbek. By far the most popular Kazakh motif is the ram’s horn (khoshkhar muiz) in all its variations — single, double, cross-shaped or broken. It can make up the entire centre field design of a carpet, adorn borders, or simply supplement another design. As a main design, the ram’s horn appears most often in its large cross-shaped version, tort muiz, which is also very common among the Kirghiz who call it kaikalak. Other popular main designs include the reed screen (shi) and spider (shayan) patterns.
          Borders show very little variation in their use of designs and are therefore a reliable source of identifying Kazakh carpets. Apart from single and double ram’s horns (synar muiz and khos muiz), they practically always consist of either amulets (tumarsha), yurt walls (kerege), yurt roofs (shanirakh), apple blossoms (alma gul) or dog tails (it khurikh). More stylised versions of the dog tail are often called camel neck (bota moyin) or crutch (baldakh).
          Old weavers, ethnologists and the general public in Kazakhstan have all stressed the importance of symbolism to me. I should point out that superstitious beliefs, a remnant of the Kazakh’s ancient shamanistic traditions, still permeate every aspect of modern Kazakh life to a much greater extent than is the case in the rest of Central Asia, where a more orthodox version of Islam is practised. In carpet design, symbols can be broken down into those hoped to bestow good fortunes onto a household and those intended to protect it from bad ones.
Karina Duebner.  The Hidden Legacy of the Kazakhs
www.bukhara-carpets.com/making/about-kazakh-carpets.html

————————

Как все казахское стало киргизским — долгая и запутанная история. До 30-х гг. XX в. и русские, и европейцы официально именовали современных казахов киргизами, а современных киргизов — кара-киргизами. Это сейчас мы без труда улавливаем разницу, но легко себе представить сумбур в головах наших предков. Нынешний казах гораздо ближе к киргизу, чем, например, гражданин Германии к жителю Австрии: налицо не только общий язык, но и множество обычаев. Иностранцу весьма трудно выявить различия в их речи, а уж подобрать слова для определения, чем один народ внешне отличаются от другого, — тем более.
Несмотря на то, что казахи и киргизы самоопределились более 500 лет назад, общее происхождение до сих пор сказывается в перекличке многих племенных названий — канглы, кыпчак, найман и т.д. От семантической путаницы прошлых столетий кое в чём не избавились и по сей день. Например, этнографические снимки доподлинных казахов, сделанные Дудиным и Прокудиным-Горским на исходе XIX в., до сих пор считаются изображениями киргизов. Поэтому имеет смысл выяснить, до какой степени то же самое неправильное словоупотребление существует в отношении ковров и текстиля. ‹...›
На историческую сцену казахи — союз различных монгольских и тюркских племён, которые одновременно восстали против гнёта Узбекского ханства — выступают в середине XV в. То, что изначально это была именно военная конфедерация, а не единый народ, доказывает установление Казахского ханства на большей части современного Казахстана (территория приблизительно Западной Европы) исключительно как противовеса могуществу узбеков. Уже в начале XVI в. казахи раскалываются на три самостоятельные Орды, в полном соответствии с естественными географическими границами проживания. Племена Большой Орды кочевали на юге Казахстана, Средняя Орда располагалась в центральных областях и на востоке, Малая Орда — на западе. ‹...›
В отличие от туркмен, у казахов нет установки на племенные различия дизайна ковра. Множество заведомо казахских прототипов можно встретить в Киргизии, Каракалпакии, а порой и в Узбекистане. Безусловно, наиболее распространен мотив рогов барана (khoshkhar muiz) во всех его разновидностях: одинарный (synar muiz), двойной (khos muiz), крестообразный или ломаный. Этот мотив может занимать центральную часть, украшать бордюр или просто дополнять другой узор ковра. В качестве основы композиции, рога барана появляются чаще всего в большой крестообразной версии (tort muiz; в Киргизии называется kaikalak). Другие популярные разновидности дизайна включают узор тростниковой плетенки (shi) и паука (shayan).
Самый надежный идентификатор казахского ковра — бордюры. Кроме одинарных и двойных рогов, обрамление казахского ковра в большинстве случаев содержит различные амулеты (tumarsha), стены (kerege) и крыши (shanirakh) юрты, цветы яблони (alma gul) или собачьи хвосты (it khurikh). Более стилизованные версии собачьего хвоста часто назвают шея верблюда (bota moyin) или костыль (baldakh).
         Не только старые ткачи и краеведы, но и самые простые казахи, с которыми я встречалась, обращали моё внимание на важность символики ковра. Я должна заметить, что пережитки языческих верований присущи современному Казахстану в гораздо большей степени, чем остальной части Средней Азии, где утвердилась более ортодоксальная версия Ислама. В дизайне ковра символы, назначение которых даровать удачу и защитить от неприятностей, разбросаны тут и там.
Карина Дюбнер.  Потаенное наследие казахов.
Перевод мой. — В.М.

Средняя Азия — заповедник самых роскошных ткано-валяно-вышитых жаб в мире, но владельцы и распорядители этого богатства скорее объявят джихад Млечному Пути, чем разделят мои восторги. Обидятся и вознегодуют владельцы и распорядители. Не только старые ткачи и краеведы, но и самые простые казахи, киргизы и насельники благословенной Ферганы насмерть обидятся и вознегодуют. Как он посмел, этот Фома.

Да вот так и посмел. Просвещение всегда было неблагодарным занятием, достаточно вспомнить картофельные бунты. Ребята, выпахивай к чёртовой матери эту барскую блажь! А потом только и слышно: картошечка.

Приблизительно то же самое случится и на сей раз: всеобщее негодование — и вдруг объявят, что близ Караганды найден тайник времён первого тюркского каганата. Ковры и драгоценности. Двадцать одну тысячу ковров истребила моль, но восемнадцать сундуков целёхоньки. Сундуки по самую крышку забиты серебряными с обильной позолотой жабами.

Вот они нашли восемнадцать сундуков жаб и покатили в Реймс (Reims, Rheims) возобновлять древнее родство с франками. Именно такова цена вопроса: не умозрительное евразийство князя Трубецкого, а самое настоящее кровное родство. Потому что на голубом знамени салических франков — золотая жаба.

Я вижу, как дородные казахи в узорчатых одеждах разворачивают свои войлоки на гулком полу Реймского собора, прямо под блёклыми от ветхости гобеленами, и я слышу, как Трубецкой ликует на том свете: „Les Eurasiens ne se trompaient pas!”

И ещё я слышу свой подземный рёв: почему одни бабаи-аксакалы? Где ткачихи-войлочихи и вышивальщицы, которые всю эту Илиаду сохранили?!

Так и будет, вот увидите. Светлое будущее. А покамест Фома Фомич во все лопатки займётся его приближением.

В превосходной статье Карины Дюбнер чего только нет: и собачьи хвосты, и шея верблюда, и даже балда, она же костыль. Всю эту благодать венчают рога барана — одинарные, парные и двоякопреломленные. Заявлено желание покончить с разбродом в головах наследников Дудина и Прокудина-Горского, более того — положить предел выгодным Бишкеку припискам. Лично я теперь сто раз подумаю, прежде чем отважусь назвать тапочки Менделеева киргизскими.

При этом у Карины Дюбнер ни слова о жабе, предмете моего вожделения. Фома Фомич не налюбуется на казахскую жабу, Карина Дюбнер — в упор её не видит. Что за притча. Кто-то из нас двоих слеп или голова не в порядке. У Фомы Фомича голова не в порядке. Или голова в порядке, но враль последнего разбора, лжец лукавый. Нарочно вводит людей в заблуждение, из корыстного расчёта.

Вы мне ответите, полковник, за эти слова. На коленях приползёте просить прощение. И я вас прощу, друг мой. Ибо каждому своё: государеву слуге — чины и награды, слуге истины — чахотка и Сибирь.

Не будем размазывать бешбармак по скатерти, как говорил Бабель. К делу. Во-первых, на значковом языке балкарцев и карачаевцев (см. www.ka2.ru/under/fobos_rugs.html) голова барана (къочхар баш) выглядит как увенчаный рогами ромб, и всё. Значков с завитками множество, ну и что. Баран-производитель къочхар (балк., карач., караим.), кошкар (каракалп., ног., тув., каз.), кочкор (кирг.), кочгъар (кумык.), къоцкъар (караим.), гоч (тур., туркмен.), кучкар (баш.,татар.), кушкер (тадж.), куча (шор., телеут., алт.) — рогатый ромб.

Ромб, то есть черепная коробка барана, ни в коем случае не над рогами, понятное дело. Ничего противоестественного в народном творчестве не было, нет и не будет: что вижу, то пою. Крутые завитки направлены обязательно к ромбу, а не от него. Если ромб исчезающе мал или непомерно велик, значок называют къочхар мюйиз (рога барана), совершенно как в Средней Азии.

Вот здесь и зарыта собака, говорит Фома Фомич. Рога  над  ромбом — баран-производитель, рога  под  ромбом — жаба. Ромб имеет вредную привычку прикинуться острием пики, семечком яблони, а то и кляксой.

А рога без острия, семечка или кляксы — это просто завитушки, а не оберег. Не возлюбленная Фомой жаба и даже не баран-производитель, а бесполезные волны с барашками пены, как у древних греков.

Во-вторых, не все народы Средней Азии вознегодуют на слова, что их земля — заповедник жаб. Каракалпаки совершенно точно не впадут в ярость. А кое-кто в Нукусе даже кивнёт понимающе. Милые мои.

Tu’yme

Tu’yme are brooch-like items of jewellery frequently incorporated into breast decorations. There are 3 main types of tu’yme: jumalaq tu’yme, baqa tu’yme (also known as jalpaq tu’yme) and shar tu’yme. The word tu’yme on its own means button or small jewelled brooch.
Xojamet Yesbergenov believes that the different types of tu’yme were originally connected with different clan-tribal groups. Elderly people questioned by Yesbergenov informed him that the jumalaq tu’yme was characteristic of the Qon’irat aris and that this egg-shaped adornment symbolized the cult of the predatory bird or eagle. They also said that the baqa (frog) tu’yme was characteristic of the On To’rt Uriw aris, whose economy was far more dependant on artificial irrigation. ‹...›

Jumalaq tu’yme

         Jumalaq tu’yme had two uses. The first was as a decoration sewn onto an o’n’irshe. The second was as a large button-like fastening for a dress collar. This tu’yme was a hollow sphere or ovoid, usually made from silver, and often decorated with a band around the centre. The ornamentation on either side of this band was generally of a floral nature. A selection of jumalaq tu’yme from the Savitsky Museum, No’kis. ‹...›

Baqa or jalpaq tu’yme

         Both of the names given to this type of tu’me are somewhat confusing. The word jalpaq simply means flat and would therefore suggest a flat platelet but in fact the basic part of the tu’yme has a depth of one centimetre with an additional half centimetre for the mounted stone. The word baqa, sometimes spelt qurbaqa, means frog or toad in Karakalpak.
         Morozova recorded that: „In some breastplates the shape of the ‘boka-tuyme’ was absolutely identical to the shape of the carpet medallion called “Karakalpak-nuska” — “the Karakalpak pattern” by Fergana carpet makers.”
         We have been unable to find any examples of baqa tu’yme that resemble the “Karakalpak nuska” and wonder if there may have been some confusion with the shar tu’yme which does have some similarities to it.
          O’temisov shows a set of moulds or qa’lip for casting baqa tu’yme. However most examples that we have encountered are hollow and appear to have been assembled from flat sheets of silver.
          It is interesting that Qoraz Tilewbayev’s moulds are for baqa tu’yme, which were supposedly preferred by by the On To’rt Uriw. However he was from the Uyg’ir tribe, part of the Qon’irat aris who supposedly favoured the jumalaq tu’yme.
David and Sue Richardson.  Karakalpak Jewellery.
www.karakalpak.com/jewellery.html

————————

Туйме

         Туйме — это драгоценность наподобие броши, которую довольно часто можно встретить среди нагрудных украшений каракалпакских женщин. Известны три основных типа туйме: жумалак туйме, бака туйме (именуемая ещё и как жалпак туйме) и шар туйме. Слово ‘туйме’ означает не только брошь, но и пуговицу, т.е. нечто небольшое по размеру.
         Хожамет Есбергенов полагает, что различие типов этой броши связано с родоплеменным делением каракалпаков. Опрошенные Есбергеновым старожилы сообщили ему, что жумалак туйме в ходу у племён подразделения Конырат (Konyrat), и что это яйцеобразное украшение символизирует культ хищной птицы вроде орла. Относительно бака туйме старики поведали ему, что это исконная принадлежность племенного сообщества Он Торт Урыу (On Tort Uryu), чьё хозяйство в значительной степени зависит от искусственного орошения. ‹...›

Жумалак туйме

         Жумалак туйме используется или как составная часть девичьего набора украшений, или в качестве заколки, нечто вроде большой пуговицы на вороте платья. Эта брошь имеет форму полой сферы или яйца, обычно серебряного, и зачастую украшена поперечным ленточным узором. Орнамент по обе стороны этого узора обычно растительный. ‹...›

Жаба или расплющенная брошь

         Оба названия этого типа нагрудных украшений некоторым образом сбивают с толку. Слово жалпак означает ‘сплюснутый’ и поэтому предполагает плоскую пластинку, но ведь основная часть броши имеет глубину одного сантиметра и дополнительно ½ сантиметра для крепления самоцветов, а слово бака (иногда в записи курбака) в Каракалпакии означает лягушку или жабу.
         Морозова пишет: „У некоторых брошей “жабовидная” форма полностью совпадает с медальоном ковра, называемого ферганскими ковровщиками “каракалпакский узор”.
         Нам не удалось найти ни одного образчика броши, хотя бы отдаленно напоминающего “каракалпакский узор”. Очевидно, произошла путаница с крестообразной брошью, которая действительно имеет указанное сходство.
          Отемисов утверждает, что жабовидные броши литые, однако большинство изделий, которые мы держали в руках, полые и, скорее всего, спаяны из серебряных пластин.
         Любопытно, что шаблоны Кораза Тилевбаева (см. выше) совпадают с излюбленными “жабами” Он Торт Урыу. Однако сам он был родом уйгыр, то есть принадлежал к подразделению Конырат, где якобы необыкновенно ценились яйцевидные броши.
Дэвид и Сью Ричардсон.  Каракалпакские драгоценности.
Перевод мой. — В.М.

Напрасно вы уверяете соседей, полковник, что я излишне увлёкся пудовыми пуговицами каких-то скотоводов. Я только начинаю ими увлекаться, подлинная страсть впереди.

Потому что с детства мечтаю подержать в руках яйцо, в котором таится погибель Кощея Бессмертного.

Покамест не подержал, зато полюбовался. Отдельная благодарность Дэвиду и Cью. И что углядел Фома Фомич на скорлупе этого яйца? Целый выводок жаб углядел. По обе стороны поперечного ленточного узора на жумалак туйме — целый выводок бесспорных жаб. Вот это да.

Покамест называется “растительный узор”, но ведь и Солнце когда-то вращалось вокруг Земли.

Избушка повернулась к морю задом, к нему передом. Царевич взошёл в неё и видит: на печи, на девятом кирпичи, лежит баба-яга костяная нога, нос в потолок врос, сопли через порог висят, титьки на крюку замотаны, сама зубы точит.
— Гой еси, добрый молодец! Зачем ко мне пожаловал? — спрашивает баба-яга Ивана-царевича.
— Ах ты, старая хрычовка! Ты бы прежде меня, доброго молодца, накормила-напоила, в бане выпарила, да тогда б и спрашивала.
Баба-яга накормила его, напоила, в бане выпарила; а царевич рассказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую.
— А, знаю! — сказала баба-яга. — Она теперь у Кощея Бессмертного; трудно ее достать, нелегко с Кощеем сладить: смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережёт.
Указала яга, в каком месте растет этот дуб. Иван-царевич пришел туда и не знает, что ему делать, как сундук достать? Вдруг откуда не взялся — прибежал медведь и выворотил дерево с корнем; сундук упал и разбился вдребезги, выбежал из сундука заяц и во всю прыть наутек пустился: глядь — а за ним уж другой заяц гонится, нагнал, ухватил и в клочки разорвал. Вылетела из зайца утка и поднялась высоко-высоко; летит, а за ней селезень бросился, как ударит её — утка тотчас яйцо выронила, и упало то яйцо в море. Иван-царевич, видя беду неминучую, залился слезами; вдруг подплывает к берегу щука и держит в зубах яйцо; он взял то яйцо, разбил, достал иглу и отломил кончик: сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все стороны, а пришлось ему помереть!
www.stihi-rus.ru/skazki/skazkarus11.htm

Вот она, правда без утайки. Именно так оно и было, кроме разве что медвежьей услуги: у синего моря берлогу трудненько оборудовать. Всё доподлинная быль — и заячья гоньба на разрыв аорты, и утки над морем. Не над Мещёрой, а над морем.

Или вот щука. Каспийский осётр обитает как в пресной, так и в солёной воде; щука искони чурается рассолов, если она не барракуда. Но ведь не барракуда держит в зубах яйцо, а именно щука. Постояла головою за други своя — и мигом назад, в устье реки.

Плавни Приаралья с прилегающей степью, вот где разворачиваются события сказки о Царевне Лягушке. Не к безымянной водной глади, а к Аральскому морю поворачивается задом кибитка бабы-яги. Юрта на колёсах, вот что такое кочевая кибитка времён Кощея. Разворачивай куда угодно, как ветряную мельницу.

Не куда угодно, а дверью под ветер, чтобы не сквозило. Кизяка всегда в обрез: девять кирпичей баба накалила, на десятом — кизяк ёк. Чем она баню Царевичу истопит — ума не приложу. Не соплями же. Впрочем, как знать.

Кстати, о соплях. Чрезвычайно любопытные подробности сообщаются о внешнем облике ведьмы-степнячки: всё у неё через край. Особенно слизистые выделения. За порог юрты стекли выделения, ух ты. Молочные железы непомерной длины, приходится на крюк наматывать.

А если молочные железы размотаются в полёте? Два пожарных рукава, колышась, потянутся за ступой, не говоря о потоках липкой слизи. Липкой горючей слизи.

Весьма любопытен источник слизистых выделений. В потолок врос. Знаем эти потолки: обязательно дымогарное отверстие над очагом. И нос устремился через дымоход к звезде Бетельгейзе, вот это да. При таком источнике слизистых выделений баба-яга могла летать только спиной вперёд, как осьминог или каракатица.

Иначе страшный-страшный крен к другим каким-нибудь неведомым вселенным. Страшный крен, кувырок и падение. Кувырок, падение и взрыв типа Тунгусского, но чуть мощнее. Раз в тысячу или две.

Итак, баба-яга летала спиной вперёд, чего только не оставляя в тылу: сопли, пожарные рукава грудей, метлу и нос.

Нет, не спиной, а ногами вперёд летала: наименьшая площадь поперечного сечения — лучший выбор. Донцем ступы вперёд летала баба-яга, вот как. Ступа весьма тесна, не рассядешься. Поэтому злобная старуха перемещалась в ней стоя. Стоя, но донцем ступы вперёд. То есть как бы лёжа, если наблюдать с земли.

Да разве же у бабы-яги римский нос? Не римский, а крючком. Громадный коготь бороздил пространство позади ступы, стало быть. А ведь у страха-то глаза велики. Лично мне тоже помстился бы и второй коготь, зеркальное отражение так называемого носа. Именно такое существо называет Фома Фомич жабой, имейте в виду. Ничего земноводного, целиком небесное создание.

Да вы ещё забыли про перхоть бабы-яги. Снегопад перхоти, сугробы перхоти. Чрезвычайно приятные на запах и вкус чешуйки. М-да. А ведь так оно и было, спросите у Иммануила Великовского.

И ещё я вам скажу, полковник, что перевод заметок Дэвида и Сью Ричардсон очень полезен для здоровья. Нечаянная радость продлевает жизнь, вот почему полезен. Он Торт Урыу (On Tort Uryu) — нечаянная радость.

Все знают, что Фому хлебом не корми, а дай поддеть чистоплюя немца его азиатчиной. Так называемый молот Тора — насиженное место уединенного мыслителя. Токовище глухаря, можно сказать. Но ведь глухарь токует не сутки напролёт, а ещё и летает по делам. Только Фома воспарил в Тюрингию на розыски Тора-Тумара — складывай крылья: Ричардсоны дают наводку на туранского Тора.

Масло масляное — для тех, кто понимает. Тор Турана — масло масляное, совершенно ни капли пахты.

Это для вас Он Торт Урыу — пустой звук, полковник. Вы же не двигаете народы из моря Лаптевых в Европу, а Фома Фомич только этим и занимается. Туран — промежуточная стоянка германцев, уже наскучило твердить эту прописную истину.

Сопрягать чёрных клобуков на Руси с каракалпаками Приаралья можно, но не нужно: никаких вещественных доказательств. А вот жаба на плоской броши Он Торт Урыу и жаба на плоской разновидности Мьёлнира есть такое совпадение, что запросто можно потерять покой и сон.

Ибо Торт и Тор — это вам не Тор и Тумар. Торт похлеще даже Туры, сейчас докажу. Если букву-преткновение слегка придержать — не Он Торт Урыу, а Он Тор Турыу, — кое-кто в Поволжье пустится в пляс: нашей родни прибыло! Люди с понятием так забряцают серебром бабушкиных шульгеме, что небу станет жарко.

Современные каракалпаки чётко делятся на два крыла — Конырат и Он Торт Урыу. Два племенных сообщества. Старожилы уверяют, что народное хозяйство сообщества Он Торт Урыу с незапамятных времён зиждется на поливном земледелии, поэтому, дескать, их тотем — лягушка или жаба. Следите за мыслью, полковник. Лягушка считается древним тотемом  вообще всех скотоводов,  ибо квакают всегда у воды. А где вода, там и трава, совершенно верно.

То есть лягушка или жаба должна быть общим тотемом каракалпаков, узбеков и туркмен. Отчасти так оно и есть, об этом будет сказано ниже. Но племенное сообщество Конырат почему-то всячески отпирается от лягушки. Наше священное животное — хищная птица, и весь разговор.

Поэтому Фома Фомич уполномочен заявить, что племена Он Торт Урыу — кровные родственники салических (приморских) франков, а племена Конырат — совершенно чужие германцам люди, хотя тоже каракалпаки. Вот почему послами доброй воли в Реймс должны ехать аксакалы Он Торт Урыу, а не бабаи Казахстана. Перестанут бабаи обзывать своих ткано-валяно-вышитых жаб баранами, тогда — милости просим во Францию.

Почему одни каракалпаки едут послами доброй воли в Реймс. Ничего подобного, полковник. Вместе с Он Торт Урыу в Реймс мной приглашены текинцы — раз, узбеки Хорезма — два. Не туркмены вообще, а только текинцы; узбеки не Ферганы, а именно Хорезма.

Каракалпаки везут в Реймс плоские броши, текинцы — дагданы, а представители Хорезма везут ярим-тирноки.

Повторяйте за мной, полковник: Турфан, Туран, Тюрингия, Турень. Touraine, the region around Tours, is known for its wines and for the perfection of its local spoken French. Могут ведь, если захотят.

Значительная часть каракалпакских ритуальных драгоценностей имеет аналогии в формах украшений генетически близких народов — туркмен, узбеков, казахов. Например, инкрустированные туркменские браслеты (текинские) имеют точно такую же технологию изготовления, как и каракалпакские пластинчатые браслеты ‘хасыл таслы билезик’; литые браслеты ‘куйма билезик’ бытовали как у каракалпаков, так и у хорезмских узбеков; нагрудная подвеска ‘бака туйме’ каракалпаков, туркменские ‘дагданы’ и хорезмские ‘ярим-тирнок’ представляют собой варианты интерпретации одного и того же мотива лягушки — древнего тотема кочевых племен; поясная подвеска ‘онгирмоншак’ у каракалпаков выявляет свою аналогию в форме и в функциональном назначении с узбекскими ‘пешевез’ и ‘пешихалта’; свадебный головной убор ‘саукеле’ (происходящий от формы древнего шлема), с разной художественной интерпретацией бытовал у каракалпаков, казахов и киргизов. Много общего связывает каракалпакское и туркменское ювелирное искусство: технология изготовления, композиционные и орнаментальные принципы построения, характер семантики и сам художественный стиль, тяготеющий к строгости и монументальности.
         В то же время каракалпакские ювелирные украшения отличаются самобытностью художественного стиля, что характерно для многих форм украшений, которые вообще не встречаются у других народов, например, нагрудная подвеска ‘шар туйме’, поясная подвеска ‘аншык’, головной убор ‘тобелик’, височная ладанка ‘кыран’, девичий комплекс украшений ‘онгирше’ и др.
Зафара Алиева.  Ритуальные ювелирные украшения каракалпаков
XIX – начала XX в. (в комплексе народного женского костюма)
www.sanat.orexca.com/rus/archive/2-03/history_art3.shtml

————————

         Височно-наушная хорезмийская подвеска ‘ярим-тирнок’ — аналог туркменских дагданов. Д. Фахретдинова, анализируя это крупное, массивное, обильно декорированное самоцветами двухчастное ювелирное изделие с каскадом подвесок, считает, что форму верхней части образует восходящая к трезубцу тернарная композиция, в которой воплощено изображение богини-матери с предстоящими фигурами коней, а форма нижней близка украшению ‘бибишок’, напоминающему изображение двух птиц, смотрящих в разные стороны. Немецкий исследователь Й. Кальтер видит в верхней части украшения фигуру стилизованного двуглавого царского орла. Однако трудно согласиться с такими истолкованиями. Прямой аналог этой формы — туркменские нагрудные украшения-дагданы в форме скарабеев и лягушки, семантика которых связана с идеей плодородия. Лягушка была одним из тотемных животных кочевых племен. Верхняя часть украшения, в которой Д. Фахретдинова видит изображение богини с фигурами коней, — ни что иное, как голова и передние лапки лягушки.
Эльмира Гюль.  Ювелирное искусство Хорезма
www.sanat.orexca.com/eng/2-02/history_art3.shtml

Видите, какой разнобой в мнениях: и головы коней, и даже двуглавый орёл. Переусердствовали, стало быть. Лишь бы сияло да переливалось. Приходится толмачам напрягаться.

А ведь это не висюльки на люстре, а оберег. Предохраняет ушные отверстия невесты от проникновения нечистой силы. А ну как нечистая не разберёт сгоряча, что имеет дело с жабой, она же лягушка и черепаха. И влетит в уши без всякой опаски.

Влетела, и что? Обречённая семья, вот что. Нечистая примется нашёптывать женщине всякие гадости. Не почитай мужа и тому подобное. Обречённая семья, разве не так.

То ли дело текинцы: ‘пышбага-дагдан’ переводится черепаха-оберег. Tekke Dagdan Pendant. Silver, Turquoise and Carnelian. 10 inches high. Рост десять дюймов — черепаха десяти лет, всё правильно.

В тюркских языках ‘бага/паха’ — общее название для лягушек и пресмыкающихся: лягушка — ‘гурбага/курбага’, черепаха — ‘тысбага/тосбага/ташбага’ и т.д.
Proto-Turkic:		*b(i)aka
Old Turkic:		baqa
Karakhanid:		baqa
Turkish:		ba
Tatar:		baqa
Middle Turkic:		baqa, baqqa
Uzbek:		baqa
Uighur:		baqa, paqa
Azerbaidzhan:		baγa
Turkmen:		gurbaγa
Khakassian:		paγa
Shor:		paγa
Oyrat:		baqa
Halaj:		baqa
Yakut:		baγa
Tuva:		paγa
Tofalar:		baγa
Kirghiz:		baqa
Kazakh:		baqa
Noghai:		baqa
Balkar:		maqa
Gagauz:		qurba
Karaim:		baqa
Karakalpak:		baqa
Kumyk:		baqa
Источник заимствования: http://forum-eurasica.ru/index.php?/user/4626-kirpi/

Таким образом, никакая не баба, а просто ба.

Ба-яга, бага, бяка.

Фома Фомич учит: бяка есть туранская жаба (лягушка или черепаха — не суть важно), карачаевский оберег и лилия Бурбонов. То ли ещё будет, полковник.

То ли ещё будет, ибо у тюрок слово бага/паха относится к лягушкам, жабам и черепахам, а древние индо-иранцы точно таким же по звучанию словом обозначали Владыку небесного и земные власти предержащие: baga (др.-перс.), ba‘a- (авест.), baγ (парф.), βαγ (бактр.), — ‘бог’; bg (согд.) ‘бог, господин, владыка, государь’, bag (ср.-перс.) ‘бог, король’, bhágas (др.-инд.) ‘одаряющий, господин’. Считается точно установленным, что корни общеславянского bogъ роются именно там — в Иране и Туране.

Разумеется, в образцово-тюркском языке саха-якутов находят перекличку с указанным теонимом. Слово бах якуты употребляют в сочетании с общетюркским тэнгри ‘небо’, из чего получается, например, бах тангара — ‘идол, изготавливаемый из гнилого дерева в честь какого-либо духа, насылающего болезни’ (Пекарский Э.К. Словарь якутского языка. Т. I. Стлб. 363). Более того, не одни древние насельники Согдианы величали богом своего властелина — нечто подобное бытовало и у тюрок: bek, beg, bey — ‘вождь племени, князь, государь’.

Простите, увлёкся. Немедленно вернуться в туранской жабе, немедленно. Поставлена задача приблизить светлое будущее. Кому же, как не мне. Когда же, как не сейчас.

Поэтому Фома Фомич немедленно устраивает побоище. Совершенно такую же бойню развязал Дон Кихот. Дон Кихот начитался всякой дряни, поэтому легко впадал в самообман. И вот он принял безобидных баранов за войско могущественного волшебника (часть I, глава XVIII).

Фома Фомич сразится именно с баранами, никаких войск волшебника. Потому что не одни казахи путают баранов с жабами, но и коренные русаки на пути к тому же. Прекрасно знают, что жаба это бяка, однако дразнят барана бяшей. Не надо быть Велимиром Хлебниковым, чтобы возмутиться таким безобразием.

И Фома Фомич возмутился. Гляньте на этот ковёр, вымпелы и подушки. Не выставка достижений прикладного искусства, а поле предстоящего боя с бяшей во имя бяки.

Вы отдохнули бы, друг мой. Отправляйтесь вздремнуть, а потом на свежую голову повторите пройденное.

То ли ещё будет, полковник.

Продолжение

Передвижная  Выставка современного  изобразительного  искусства  им.  В.В. Каменского
карта  сайта		главная    страница
исследования		свидетельства
сказания		устав
статистика  посещаемости  AWStats 7.6: востребованность  каждой  страницы  ka2.ru  (по убывающей);  точная локализация  визита (страна, город, поставщик интернет-услуг); обновление  каждый  час  в  00 минут.