В. Молотилов
Красотка
Продолжение. Предыдущая глава: 
6. Усекновение главы
Итак, литая или высеченная в камне горгона Медуса (греч. Μέδουσα — страж, охранник, телохранитель) суть женское, зачастую неблагообразное, лицо со змеями вместо волос.
‘Горгона’ (греч.
γοργώ, от
γοργός — грозный, устрашающий; громогласный, горластый) пишется со строчной буквы, поскольку не имя собственное, а поименование (нимфа, нереида, гарпия и т.п.); ‘девица Горгония’ древнерусских повестей — с прописной, ибо переименование (прозвище, кличка).
Украшали змеи причёску горгон, или головы голосистых ужасалок не были огажены — толкуют по-разному. Дабы союзно примирить воззрения древних писателей, замечу: присные горгоне Медусе пресмыкающиеся значительно умножились после расчленения тела ея. Художник Рубенс достоверно изобразил распространение сих гадов (аспид, амфисбена, аммодит и василиск вне поля зрения, чуть правее) по Ливийской пустыне. Налицо и окровавленное вместилище усеченной главы.
По Хлебникову, имена собственные любого происхождения допустимы, заёмных поименований следует избегать. Общеславянские ‘сторож’ и ‘страх’ (ср. лит. stregti — ‘коченеть, застывать’) считают производными общего понятия навязанной неподвижности (‘оцепенение, остолбенение’). ‘Горгоне’ с достаточной степенью приближения соответствует ‘страхотка’ (‘анчутка’ — нашему забору троюродный, но всё же плетень) или ‘страхавица’ (дéвица-страхáвица); к стражнице (см. выше) Медусе предлагаемое замещение приложимо без оговорок.
Опробованная только что ‘ужасалка’ менее желательна вследствие неизбежного сопоставления с ‘русалкой’, однако терпима.
Я открыто вступаю в состязание с Хлебниковым, который предложил заместительное выражением злоок губирь. Отменная находка сия противоречит половой принадлежности горгон, убедительно доказанной.
Согласно Аполлодору (ancientrome.ru/antlitr/apollodor/apoll02-f.htm), изгаженный мешок оказался в Ливии следующим образом.
Сестёр страхоток было трое. Они совместно проживали на острове. Две бессмертные, третью можно было вшатать в преисподнюю, то есть уморщить. Разумеется, сверхъестественным образом, при содействии потусторонних сил. Разнообразных духов тьмы. Иными словами, греки полагали: раз клин клином вышибают, то беса — бесом. Всё языческое богословие стоит на этом печальном заблуждении, к слову.
Страхотки были незаурядно оснащены. Во-первых, крыльями. По некоторым данным — тремя парами. Совершенно верно, как cерафимы.
Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал.
Ис. 6:2–3
В отличие от первоприближенных ангелов, наглые островитянки ничего не занавешивали. Крылья они пускали в ход разом, до последнего пёрышка.
Дополнительное маховое оперение с надлежащим костно-мышечным снаряжением — не шутка. Сравните зависание колибри над цветком и стрекозы над лужей с водомерками. Птаха заходится от натуги, стрекозе — хоть бы хны: четыре независимо управляемых плоскости.
Теперь мысленно вживите этой любимице Сикорского ещё пару крылышек на брюшко. Комарья как не бывало.
Во-вторых, безоговорочная страхотка Медуса обладала мертвящим взглядом. Убивало не оглядывание, а взгляд глаза в глаза. Удав Каа и бандерлоги Киплинга, только с необратимыми для мартышек последствиями.
Оглядывание предполагает движение глазных яблок, переглядывание — их кратковременную остановку. Говорят же на Руси: сидень и в петровки стынет. Cтоило мимоходом переглянуться с Медусой — и наблюдатель цепенел, обращаясь в камень (по другим источникам, в лёд). Брести зажмурившись, наощупь? Тщетная предосторожность: уйдя выспрь, девица-страхавица камнем падет на голову перестраховщика.
Одно из двух: либо тебя размозжат, либо станешь памятником своей любознательности (разночтение первое: не размозжат, а швырнут сверху клубок змей; разночтение второе: швырнут сноп молний; третье: сноп молний, следом леденящее дуновение).
Страхотки представляли опасность якобы сугубо местную, разве что для неосторожных мореплавателей: предание молчит о перелётах этих существ на материк. Девичье домоседство не следовало из болезненной замкнутости, злобного изгойства, разымчивой лени, наконец. Они боялись кого-то прогневить отлучкой. Змея Горыныча? Одно время именно так я и думал.
Бессмертным сёстрам никакой пищи не требовалось, способ телесного пропитания Медусы неизвестен. Едва ли человечина: безлюдный остров с огнедышащей горой. Жерло горы — нора Змея Горыныча? Одно время именно так я и думал.
По некоторым данным, на острове было полно змей. Змеи питаются преимущественно грызунами. Грызуны — злаками. Возможно, страхотки знали толк в земледелии. А Змей Горыныч в три горла жрал жито на корню. Одно время именно так я и думал.
Медусу требовалось убить. Одному самодуру вынь да положь. Убить и обезглавить. Голову представить как вещественное доказательство подвига.
Убийство самодур поручил юноше Персею, внебрачному сыну Данаи. Художник Рембрандт остановил самый миг его зачатия (весьма пристойное изображение сего события хранится в Государственном Эрмитаже, СПб); ваятель Бенвенуто Челлини — миг торжества.
Ничего не скажешь — полубог. Когда писателя Эдуарда Лимонова (род. 1943) спросили, есть ли у него кумиры, он тотчас назвал Велимира Хлебникова и Персея Челлини. Писателя Захара Прилепина (род. 1975) не спросили, а надо бы.
Находчивый Персей раздобыл шапку-невидимку и сапоги-скороходы, дабы скрытно преодолеть водную преграду и оказаться в логове Медусы.
Снаряжение хоть куда, если это сказка, досужие враки. А если быль, то мигом закавыка: отрезанную голову шапкой-невидимкой не покрыть, вещественное доказательство подвига хотя и полетит как бы само собой, но сёстры убитой сообразят и ринутся мстить. То есть превратятся в эриний.
Догадливый смельчак припас на этот случай торбу-невидимку
κιβισις (рус. ‘киса’, ‘кишень’, ‘кисет’ — мешок, кожаный или полотняный, затяжной).
Шапка, торба и сапоги — всё это необходимо, но недостаточно для успеха дела. В руке Персея был стальной серповидный нож, называемый в Индии ‘кхадху’.
Это предмет прятать было нельзя. Судите сами: даже если удастся уместить нож под шапкой-невидимкой, для применения его бойцу потребуется снять головной убор, тем самым обнаружив себя в расположении противника. Уторкать в торбу? Тоже не выход. Волшебный мешок имел свойство плотно облегать содержимое, как матка (греч. υστερα, лат. uterus, общеславянское ‘утроба’) облегает плод. Отточенное лезвие могло повредить ткань. Прободение торбы, по всей видимости, влекло за собой безвозвратную утрату волшебных свойств сего предмета. В общем, орудие убийства оставалось на виду.
Если Медуса не спит (сон, коему споспешествует смежение век, горгонам отнюдь не был чужд; предание не настаивает на недрёманном оке Медусы), она заметит нож и станет провожать его взглядом. Нож идёт-бредёт сам собой по направлению к горлу горгоны, та в тревоге оглядывает пространство вокруг самодвижного серпа (в отличие ущербной луны, бликующее лезвие отлично видно днём) — и, вполне возможно, совместит свой цепенящий взор со зрительной осью очей невидимки-Персея. Бедняга немедленно превращается в каменный (ледяной) истукан и рушится на остров под злорадный хохот сестёр.
Чтобы этого не случилось, Афина будто бы снабдила Персея зеркалом заднего обзора, перенятого изобретателями вонючих самодвижек некоторое время (‘время’ на языке санскрит — ‘кала’; ср. соврем. рус. ‘калякать’ — убивать время) спустя. Зеркало хорошо тем, что зрительная ось в нём преломляется, причём угол падения равен углу отражения; изморозь, даже и наледь на его поверхности вследствие леденящего взгляда — совершенные пустяки в сравнение с избегаемыми неприятностями, не так ли.
Персей подкрался к своей жертве задом наперёд, если верить преданию о пособничестве Афины. Возьмите зеркало в руку и попробуйте передвигаться, глядя на отражение. Ну как? Только задний ход.
И не только поэтому т.н. щит Афины вызывает сомнение, мягко говоря. Судите сами: зеркала о ту пору были медные или бронзовые. После лощения поверхность новенького медного щита — просто загляденье какому-нибудь Нарциссу. Дело за малым: незаметно переместить этот предмет на ужасалкин остров. Это вам не серп, который можно спрятать, заведя руку за спину. Щит на то и щит, чтобы укрываться им, а не укрывать собой. Змей Горыныч с тремя огнемётами выпорхнет из норы — без укрывистого щита жарко покажется. Но Змей Горыныч обитал на материке, в Скифии.
Следовательно, страхотки спали. Подкравшись, Персей с первой попытки (складывая сказку, лично я помешал бы ему разика два) обезглавил Медусу.
Спрашивается, каким образом он опознал её. А вот каким. Бессмертные уродины спали как все люди, лёжа, Медуса — стоя. Она же стражница. Как это нечего сторожить. Честь и достоинство, вот что. Изнасилуют за милую душу. Бессмертная ты или нет — не имеет значения. Какой-нибудь блудодей Плутон.
Ясно, что Медуса не могла бодрствовать сутки напролёт. Наверняка впадала в дремоту на посту. Не устаю поражаться женскому хитроумию: стражница переместила центр тяжести своего тела ближе к земле, заметным образом усилив при этом неустойчивость равновесия. Проще говоря, встала на одно колено. Постарайтесь уснуть в этой стойке. Ну как? В другой раз обязательно подстелите соломки.
Cамая неудобная для принудительного совокупления поза, кстати. Поразительное хитроумие. Поползновения Плутона обречены на провал, куда тот ни сунься. Подрёмывай себе, придерживая чуткой дланью лодыжку одной из сестёр. И этого достаточно, ибо те имели стойкий навык спать в обнимку.
До поры до времени было достаточно: за девять (обоснование воспоследует) месяцев до вылазки Персея целомудрие Медусы подверглось наглому поруганию, вследствие чего ей бдилось день ото дня тяжелее. В прямом смысле тяжелее: постоянно возрастала нагрузка на коленный сустав. Наплывы лёгкой дремоты вдруг сменились длительными провалами сонной одури. Квёлую Медусу можно было брать голыми руками, без лощёного щита.
Бенвенуто Челлини удачно подметил выражение бесконечной усталости на лице Медусы. Она испустила дух с удовольствием. Как не вспомнить очумелую Рабыню из ГА, жаждущую удара меча (см. www.ka2.ru/under/fobos.html).
Челлини сосредоточился на голове, поверженные останки мало занимали ваятеля. А зря. Пословицей „кобылий век не без спотычки” русский народ узаконил бесполезность противоборства Случаю, славянскому богу безлюбых совокуплений: Медуса была нечаянно брюхата от Посейдона и разродилась, как известно, в судорогах расставания с жизнью. Роженица не успела разглядеть своё детище, топот и ржание коего мерещатся в каждой строке Захара Прилепина.
В произведении «Пёсья муха», ничуть не уступающем «Огню» Анри Барбюса по силе воздействия, Прилепин горько сетует, что российские военнослужащие в г. Грозном (от греч.
γοργος — грозный, ужасный) то и дело нарушали правила боевого охранения. Преступное разгильдяйство имело следствием похищение боевиками однополчан писателя, тела коих подвергались расчленению в целях запугивания превосходящих сил противника.
Представляется весьма полезным обращение Прилепина к опыту строительства походных укрепсооружений древних, как то: Гая Юлия Цезаря (собственноручные «Записки о галльской войне») и Велисария («Война с готами» Прокопия Кесарийского).
Чрезвычайно убедительны примеры грамотного продовольствия вверенных указанным полководцам войск (исключительно растительная пища: пшеница для исправных и ячмень для трусоватых бойцов; из напитков — скисшее в уксус виноградное вино, обеззараживающее самую гнилую воду; никаких разносолов, кроме лука, чеснока и зелени бораго).
Слабым, но всё-таки утешением современникам Захара Прилепина, коих угораздило родиться в обескровленной России, служит печальный опыт ночного дозора горгон. Медуса была трезва при исполнении, да что толку.
Ещё одним утешением лично для меня явилось горделивое сознание того, что «Прощай, оружие» Эрнеста Хэмингуэя, доселе вершина опекаемой Ареем и Афродитой словесности, попрана пятою русской, пятою православной.
Отбросив окровавленный нож, убийца тотчас уторкал голову в мешок. Поскольку та стала невидимой, сёстры Медусы Стено (‘могучая’) и Эвриала (‘прыгучая’) настичь Персея не сумели.
Представляю их досаду. В воздухе такая суматоха — только держись.
Предприятие Персея имело совершенный успех: голова (судя по множеству римских изображений, ушные раковины страхоток имели оперение; заумь Сергея Есенина „Голова моя машет ушами, как крыльями птица, / Ей на шее ноги маячить больше невмочь” обретает смысл в двойном переводе, сперва на латынь, потом опять на русский: „Наутро после симпозиума глянул я в зеркало — / Вылитая Медуса”) с цепенящим взором исчезла из поля зрения вконец окоченевших обитателей Земли (я не оговорился, подробности позже). Волшебная торба не только сделала голову совершенно прозрачной, но и стала неодолимой преградой для всевозможных излучений опасного груза.
Суматоха на небесах улеглась, и, к неописуемой радости обледенелых землян, после многодневной тьмы, показалось солнце.
Да, усекновение главы Медусы происходило во мраке. Не то чтобы полное отсутствие света, а плохая видимость. ‘Тьма египетская’, на взгляд соседей эллинов на востоке. Или на западе. То на востоке, то на западе. Подробности позже.
Как тут не вспомнить байку про находчивость Пушкина в бытность его учащимся закрытого учебного заведения для дворянчиков.
Упражняясь в стихосложении на заданную тему, Дельвиг написал приблизительно следующее: „Се с запада грядет досужий Царь природы”. Написал и призадумался.
На ту беду Пушкин близёхонько сидел и пробежал глазами загадочную строку. Здорово, говорит, Антоша, мне так сроду не выдумать, однако же противу здравого смысла, влепят кол. Влепят, соглашается польщённый Дельвиг. И опять погружается в задумчивость.
Видя затруднение товарища, добрая душа Пушкин предложил свои услуги: закруглить стишок в духе Иммануила Великовского.
Время сдавать пробы пера на проверку, Дельвигу не до расспросов о духе. Выручай, говорит, Саня. Колов, говорит, у меня довольно, родитель по головке не погладит.
И Пушкин весело строчит, брызжа чернилами из-под пера: „И удивленные народы / Не ведают, с чего начать: / То ли ложиться, то ль вставать”.
Зеркала в Элладе были с изюминкой, вот как это (XII в. до н.э., Микены). Лощение на оборотной стороне, разумеется. Лукавая рожица с высунутым языком и есть горгона Медуса.
Эллинки знали: сохранить привлекательность можно только разминкой мелких лицевых мышц. Притирания — пустая трата драхм (образцы прилагаются: AR Hemidrachms. Mysia, Parion (= Parium), gorgon and bull. The gorgon/bull coins are believed to date from the classical period in Greek history, probably 350–300 BC.). Нужно кривляться по утрам, корчить рожи в зеркало. Мужья с пониманием относились к такому времяпрепровождению. Изготовители бронзовых зеркал процветали.
Есть мнение, что литейщики и чеканщики опошлили Медусу нарочно, чтобы вытеснить из подсознания древний ужас. Иммануила Великовского мнение, вот именно. Раздаётся зычный голос в поддержку. Мой, чей же ещё. Давно пора.
Чего, собственно, бояться? Я не гражданин Израиля и даже не американец. Не из научных кругов Америки. Научные круги как в рот воды наберут, обмолвись часом о Великовском. Ни в коем случае. Ни под каким видом. Потому что этот иудей доказал, что Бог есть, а научные круги давным-давно постановили: Бога нет. И не собираются ничего пересматривать в свете открытий потомка библейского Ездры. Одного только Эйнштейна убедил Великовский в частной беседе, но это считается проявлением старческого слабоумия Эйнштейна.
Прилежные книгочеи понимающе ёжатся: разогрев Персеем, Прилепиным и Пушкиным окончен, грядет омовение запредельной благодатью. Помедлим, братие, дабы собраться с духом.
Во времена моей первой (неуклонно впадая в детство, я нехотя прекратил счёт) молодости получить высшее — включая любую разновидность высшего ремесленного — образование без науки наук было нельзя. It is forbidden. Es ist verboten. Il est interdit.
Наука наук начиналась с 1898 года, с первого съезда бунташных умников, которые девятнадцать лет спустя потрясли мир. Второй съезд состоялся ровно через пять лет после первого, в ознаменование чего страна Советов долгое время вела счёт отпущенного ей времени пятилетками.
Величавая поступь Свободы, Равенства и Братства Рабочих, Крестьян, Прослойки между ними и Надстройки над ними продолжалась бы и поныне, не подоспей расцвет олимпийского движения.
Чуждые четырёхлетия наползали, сбивая страну с шага.
Зачарованная разноцветными кольцами (числом пять, для дополнительного сумбура) барона де Кубертэна (1863–1937) Прослойка принялась усиленно двигать всеми четырьми конечностями, нечаянно выпустив из правой ближней к голове, но уже не верхней, синицу, птицу счастья восточных славян, угро-финнов и татаро-башкир.
Внезапно лишенные былой спайки пласты промышленного и сельского народонаселения заскользили, уходя из-под ног Веры в Светлое Будущее. Государство рухнуло и рассыпалось.
Уцелела и невообразимо усилилась Надстройка, что вызвало кривотолки, распространяемые бунташными умниками новой волны.
Узость их подхода очевидна. Урок семидесяти лет мытарств населения одной шестой части суши Земли — частный случай учения Велимира Хлебникова о времени.
Науку наук преподавал нам Юрий Алексеевич Черных. Весело, с огоньком. Мура, но с огоньком. Это я Черныху подражаю, излагая сказочку про страхоток. Самый лучший преподаватель, не было равных. Ибо в любом искусстве, не исключая преподавание узаконенной лжи, вопрос “как?” неизмеримо важнее вопроса “что?”
Наука наук стояла на том, что правду говорить ни в коем случае нельзя, ни в коем случае. В деле Персея следует помалкивать вот о чём: никакой не царёк Полидект, а богиня Афина подбила богоданного сына Данаи на убийство.
Медуса, оказывается, намеревалась состязаться с Афиной по части красоты. Побороться за яблоко Париса, так сказать. Разве можно стерпеть. Если враг не сдаётся — его уничтожают, сказал Максим Горький. Делать это надо чужими руками, чтобы не запятнать лично своих белых одежд.
Из пасти горгоны Медусы торчали клыки кабана-секача, язык не умещался в ротовой полости. Так вот, Афина Паллада была ещё безобразнее. И она устранила соперницу руками Персея.
Когда с наукой наук было навеки покончено, Юрий Алексеевич собрал нас для напутствия. Желторотые юнцы, большинству не было и восемнадцати. Я могу перевести его высказывание на русский язык, но не хочу. Черных сказал так: „Студенты делится на две категории: наглецы и нервные девочки”. И прошёлся по каждому из нас. Всем сестрам по серьгам. Оценку, данную лично мне, опускаю за ненадобностью.
Всю оставшуюся жизнь я мечтал побывать в шкуре прекрасной половины человечества (без различия пола и возраста: с точки зрения Ю.А. Черных, чеховский Беликов — отъявленная нервная девочка).
И вот сейчас, принародно, я буду перевоплощаться. Напяливаю калоши, кашне, перчатки, вооружаюсь чёрным зонтом. Очки кота Базилио. Застёгнут на все пуговицы, поднял воротник. На улице Петров день, например. Самая отъявленная нервная девочка, чеховский Беликов. Вольнодумец шиворот-навыворот: как бы чего не вышло.
Как бы Велимир Хлебников не надавал мне по шее за греков.
Он их не жаловал, за редким исключением. Пифагор, Эратосфен — и всё. Платон? И Платон, утверждает Корнелия Ичин, (см. www.ka2.ru/nauka/ichin_1.html), умница из Югославии.
Геродота Хлебников не жаловал особенно. Он то и дело одёргивал этого пустобрёха. Потому что Геродот повторял чьи-то злонамеренные враки, а Хлебников был очевидцем. Современником тех же скифов, например.
Это отдельный разговор, отложим его на время. Чтобы не прогневить Велимира Хлебникова, уберусь-ка я подобру-поздорову из этой Эллады, будь она неладна. На соломке, да на родной сторонке. Что там у нас, на Cвятой Руси, слыхать о бабьей башке со змеями?
7. Бешенство матки
Много чего слыхать: девица Горгония с лошадиным хвостом, например. Показатель осведомлённости русских книжников, кстати. Размышляя о конском хвосте страх-девицы, можно предположить воздействие на воображение древлеотеческих учёных нашествия иноплеменников, Гога и Магога. Эдакий кукиш в кармане монголам, народу-всаднику. Ничего подобного, не кукиш. Древнерусские книгочеи ведали побольше нашего о внешности Горгонии. Ниже пояса девица была кобылой, вот вам и конский хвост.
Девица Горгония — персонаж, представленный в древнерусской иконографии. Её изображение встречается среди иллюстраций к Александрии, прежде всего на миниатюрах Хронографического тома Лицевого летописного свода, хранящегося в Библиотеке АН СССР. ‹...› Горгона на миниатюре имеет в целом антропоморфный облик, но с конским хвостом. Волосы в виде змей также отмечены миниатюристом.
На миниатюре рукописной Александрии XVII в. представлена встреча Горгоны с Александром. На этот раз Горгоне присвоены (в соответствии с текстом данного списка) также конские ноги, причём её облик оказывается сближен с иконографией кентавра. Волосы в виде змей сохранены.
Николаева Т.В., Чернецов А.В. Древнерусские амулеты-змеевики
www.ec-dejavu.ru/z/Zmeevik.html
Если верить древлеотеческим учёным, отпрыск Медусы Пегас — вылитая мать ниже пояса. Выше пояса Пегас унаследовал только крылья, одну пару из трёх. Потому что родился недоношенным. В самом деле, срок беременности кобылицы — одиннадцать месяцев. Одновременно с Пегасом на свет появился Хрисаор (Золотой Лук), будущий великан. Взрослый человек в уменьшенном виде, сразу побежал ножками. Хрисаору подошёл срок, а Пегасу — не подошёл. Шестьдесят суток доспевать.
А коли бы доспел? Каким, не нагрянь Персей, уродился бы жеребёнок: шестикрылый или, наоборот, с гладкой, удобной для седлания спинкой? Зародыш млекопитающих какое-то время шевелит жабрами, потом они рассасываются, не так ли.
Вопрос об оперении отродья Медусы далеко не праздный. Пегас многие века воплощает вдохновение писателя. Неурочные роды, недоносок. Пушкина это не смущало, Боратынский — места себе не находил.
Еврипид о кобыльем хвосте девицы-страхавицы забыл, а наши книжники помнили.
„И не одно предание, быть может, / Минуя внуков, к правнукам уйдёт...” Вот, полюбуйтесь на прадедову посудину с налепами. Terracotta with stamped and cut decoration, Cycladic artwork, ca. 660 BC. From Thebes, Boeotia. Musée du Louvre, Paris, France.
Если бы посудину состряпали в суровой Спарте, так тому и быть: полукобыла. Загвоздка в том, что беотийцы искони слывут лгунами.
Гора Геликон — в Беотии, источник Иппокрена — в Беотии. Пегас отовсюду поспешает в Беотию, где бы ни воскрылил. Воды не изопьёт. Нарзан — нарзана не изопьёт. Байкал — из Байкала не изопьёт. Покружит над Болдино — и в Беотию, на водопой.
Геликон, Иппокрена. Пегас на лужайке, Музы поодаль резвятся. Аполлон Мусагет в самой гуще резвуний. Муза гончарного искусства пляшет вприсядку. Наглые вруны.
Налгали с три короба, а наши раззявы поверили. Глупости, никакая не полукобыла. Отставила здоровенную, согнутую в колене ногу, а на другом колене стоит, спя.
Питомцем Юрия Алексеевича Черных я стал благодаря искусству деревообработки. Как пользователь гнутых из древесины изделий. Нет, не салазок. Первое изделие предназначено для перемещения по водной поверхности, второе — для извлечения звуков.
Перемещение подразумевает богатырскую забаву исполнителей, извлечение звуков — забаву кого угодно, только не исполнителей. Извлекаемые звуки напоминают рыдания, какая уж тут забава.
Богатырское гулеванье по водоёму сопровождается не рыданиями, а всхлипами.
Чем всхлип короче, тем лучше. Лопасть весла следует вонзать в воду. Лопасть прямо-таки влипает в неё при грамотном вонзании. Не обмакивать, а вонзать. И вода становится тугой, почти твёрдым телом. А если обмакивать, остаётся жидкостью, которую буровят неумехи.
Всхлип и последующее влипание образуют вгребание. Выучку гребца определяют по равномерной чёткости этого движения. Это как ходьба на костылях по льду: проскальзывание оголовков недопустимо.
Вгребание, гребок, подруливание. Вгребание, гребок, подруливание. Вгребание, гребок, подруливание.
Если повезёт с боковым ветром, подруливания не требуется, лодка сама идёт прямо. При левосторонней стойке выгоден ветер сзади-слева, при правосторонней — сзади-справа. Парной гребли эти соображения о ветрах не касаются.
Таковы вкратце особенности гребли ‘sprint/flatwater canoeing’.
Байдарка (‘kayak’) из шкур морского льва — изобретение алеутов; долблёнки распространены повсеместно, лёгонькими берестяными каноэ пользуются канадские индейцы араваки.
На байдарках, долблёнках и берестянках гребут сидя. Стойку на колене придумал Waldemar Van Brunt Claussen, одержимый вёслами без уключин датчанин.
Не придумал, а подсмотрел. Увидел изваяние Медусы и повторил её ‘high kneeling position’ в аравакском каноэ. Удерживать равновесие стало труднее, зато скорость возросла неимоверно. Передовой опыт повсеместно подхватили, оставалось узаконить обводы лодки и длину весла.
Таким образом, гребля ‘sprint/flatwater canoeing’ суть нечаянное поклонение ужасалке Медусе, ‘ужасалия’.
Древнейший, забытого происхождения обряд ‘русалия’ — состязание молодых мужчин в подпрыгивании. Кто выше.
К добровольным утопленницам эти прыжки в высоту никакого отношения не имеют.
В руках прыгунов жезлы с навершиями в виде головы коня. Подпрыгивают с разбега, обмакивая коника в самое коло, в солнце.
Исказили, запамятовав имя бога Хорса: прыжки в высоту славили именно его.
Велимир Хлебников напомнил: Опять на небе виден Хорс. Хорс это Солнце.
Радостные прыжки в высоту — ликование: Хорс долго не был виден.
Не ‘русалия’, а ‘хорсалия’.
От скифов осталось мало слов, зато какие. ‘Хорошо’ — от скифов. Вольный перевод: „травка зеленеет, солнышко блестит”.
Некогда Хорс лишь тускло проглядывал, и человечество прозябало в невообразимой тоске. Под леденящим взглядом головы с волосами-змеями и огненным языком, который она облизывала Землю, как мороженое.
До сих пор не исповеданные грехи, до сих пор. Покаяться принародно, как Раскольников Достоевского. Всё равно чеховским Беликовым не бывать.
Разоблачаюсь из калош, зонтика и очков кота Базилио. Заголимся и обнажимся. Будем как греки на состязаниях, куда женщины не допускались.
Гребля вида ‘sprint/flatwater canoeing’ — чисто мужской вид, кстати.
Могучие девы бьются за право грести на колене. Бесполезно.
Такова месть мужчин за древний, дремучий, загнанный в подсознание, в самый глухой угол подсознания, ужас.
Дайте собраться с духом.
Собираюсь. Собираюсь. Перед смертью не надышишься. Собираюсь. Ещё маленько. Нет, рано. Ещё чуточку. Самую малость. Надо же, ну никак. Собираюсь. Собираюсь. Собираюсь. Пропади оно пропадом. Собираюсь. Гори оно ясным огнём. Собираюсь. Собираюсь. Собираюсь. Собираюсь. Слабó тебе. Нá спор: не соберёшься. Кишка тонка. Собрался. Примите ж исповедь мою, себя на суд вам отдаю.
Заднее крыльцо, иначе называемое чёрным ходом, никак не связано с расположением дверных проёмов здания. Это понятие. Жить по таким понятиям значит присваивать блага без соревнования с другими желающими. То есть ловчить. А я проник в высшее учебное заведение одновременно через два задних крыльца. Ловчила, каких свет не видывал.
Недобор проходного балла. Нужно четырнадцать, а у меня тринадцать: письменная пятёрка и две устные четвёрки. Оценка сочинения не учитывалась.
Лёша, мой напарник в богатырской забаве, уже год украшал собой высшее учебное заведение, куда я нацелился. Он его украшал, к слову, ещё девять лет. Нет, не тупой. Тупому на соревновательное присвоение благ пороху маловато, у Лёши хватило с избытком.
Лёша сходил куда надо, и Пугачёв записал меня в нужные высшему образованию люди. В этом учебном заведении Пугачёв был главный по мышцам, за мозги отвечали другие.
На десятом году пребывания Лёша получил-таки равноугольный нагрудный знак с самой гордой надписью, какую только можно придумать, предел мечтаний моей первой молодости. А я получил заурядный ромб, он же поплавок. Получил в положенный срок, потому что переметнулся от Пугачева к ответственному работнику по мозгам.
Намекнули, вот и переметнулся. Намекнул сам ответственный работник, Иван Фёдорович Бурлак. Намекнул, получил согласие и взял в оборот.
Бурлак отвечал именно за мои мозги, а Пугачов — за мышцы всех без разбора, лишь бы не калека. Пришлось убить мечту о равноугольнике и переметнуться к ромбам.
‘Взял в оборот’ переводится ‘всадил в струнно-смычковую четверню’, где Иван Фёдорович был второй скрипкой. И я предал Пугачёва, как старшины донские. Береги честь смолоду.
Оказывается, на всё высшее учебное заведение другого умельца извлекать из дерева рыдания не обнаружилось. И то сказать, Мстислав Ростропович (1927–2007), куда бóльшая редкость, чем Игорь Ойстрах (род. 1931).
Оказывается, я просто цены себе не знал. Второе заднее крыльцо гостеприимно распахнуло дверку на собеседовании перед зачислением. После моего чистосердечного признания о втором образовании, заместитель Ивана Фёдоровича по учебной части Барашкова, уютно улыбаясь, попросила не тревожиться более ни о чём.
Четверня развалилась через год. Не из-за меня. Из-за первой скрипки. Но кабала есть кабала: домовитая Барашкова перенаправила меня отрабатывать зачисление к скрипачу Розанову, нанятому со стороны. Розанов сколотил не четверню, а целую ораву. Огромный струнный подсед, ударная установка и пузочёсы. Пузочёсами Розанов дразнил волосатых увальней с усилителями звуков.
Орава’ в прямом смысле, от глагола ‘орать’: мы подыгрывали самодеятельным Кобзонам, которых Розанов откровенно презирал. Потому что настоящий Кобзон должен быть с головы до ног в наколках, а не глазёнки подмазывать.
Разбередили душу эти беотийцы. Кобыла, придумают же. Наглые вруны.
Прилежные книгочеи уже сообразили, что я плавно перейду к змееногой богине скифов, молодцы. А вот с кого я начну, им сроду не догадаться. С ассиро-вавилонской богини Иштар, вот с кого. Это бы ничего, заведи я речь о Древнем Востоке. Я заведу речь о Cвятой Руси XI–XVI вв.
Совершенно верно, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Именно поэтому я устрою выставку озмеенных голов Святой Руси, а потом плавно перейду к озмеенным туловищам. Но сначала я закончу мысль об отставленной определённым образом женской ноге самым древним изображением обладательницы оной (ок. 2300 г. до н.э.), покамест без пояснений.
«Поучение Владимира Мономаха» читали все, напоминать о содержании нет смысла. Вовсе не из-за Владимира Ильича Ульянова-Ленина (1870–1924) меня, например, записали Владимиром.
Безымянного принесли в барак из роддома. Родители затруднялись, как назвать первенца. Собрался народ, товарищи отца по работе. Простой народ, монтажники. И один монтажник присоветовал: Владимир Мономах. Единогласно поддержали.
Мне имя сразу не понравилось. Если бы в честь Владимира Красное Солнышко — тогда другое дело. Я смутно догадывался, что этот Мономах был двурушник. Поучал одному, а сам делал другое. Так и оказалось.
Крестили втайне: у отца могли быть неприятности. Года не прошло, как вернули гражданские права, и вдруг такое мракобесие. Крёстный отец сварщик Вася Бондаренко подтвердил имя младенца: Владимир.
Крестись я полвека спустя, попросился бы в Семёны. Семён Молотилов. Потому что на старости лет мои младенческие подозрения полностью подтвердились: Владимир Мономах — двурушник.
Ни один археологический предмет не возбуждал в научной литературе так много толков, как знаменитая черниговская гривна — золотой змеевик, найденный под Черниговом на р. Белоус в 1821 г. Вскоре после находки змеевик попал в Эрмитаж, и в изучение и расшифровку этого предмета включились представители разных профессий — профессора университетов, литераторы, журналисты, палеографы, представители духовенства, вплоть до петербургской знати. Несмотря на славянскую надпись на змеевике, его долго не желали признать древнерусским произведением, а лишь только греческим. Было высказано предположение, что под упомянутым на змеевике Василием нужно понимать Василия Македонского, а под изображением архангела Михаила — императора Михаила III, сына Феофила. Другие поддерживали версию Моргенштерна о том, что эта медаль выбита „в память торжества в России христианской веры над идолопоклонством при Владимире I”. ‹...› черниговская гривна сделана в России, так как на ней имеется русская надпись, а греческая αγγιος, αγγιος приведена с ошибками. Высказана им мысль и о том, что гривна могла быть связана и с Владимиром Святым, и с Владимиром Мономахом, а самое главное, было указано на эти предметы как на чисто бытовые, а не церковные.
В определении датировки черниговской гривны ведущее слово высказали палеографы. И.И. Срезневский датирует черниговскую гривну по эпиграфическим признакам XI в. и пишет, что „имя Василия напоминает о князе Владимире; место нахождения заставляет думать о Владимире Мономахе, бывшем черниговским князем до 1095 г.; начерк букв — XI в.” Несмотря на эти здравые суждения, принадлежность гривны еще долго оспаривалась. Камнем преткновения оказались греческие надписи, которые известны были не только на черниговской гривне, но и на других экземплярах, найденных еще в 30-х годах XIX в., например, на золотом казанском змеевике, хранившемся в Минц-кабинете Казанского университета. Чтение этих надписей должно было дать ключ к разъяснению значения змеевиков. Недостатка в ученых, знавших древнегреческий язык, в XIX в. не было. Тем не менее, легко читалась только трисвятая песнь αγγιος, αγγιος. Другая же более пространная надпись чтению не поддавалась, так как она была сделана с русскими ошибками, пропусками и, по-видимому, не на древнегреческом, а на мало известном средневековом наречии. Первым, кто предложил более или менее достоверную расшифровку надписи, был профессор Дерптского университета Крузе. Он решил сопоставить надпись на черниговской гривне с каменными змеевиками, хранившимися в Готе, и другими змеевиками, известными в тому времени. Надписи на них читались более четко и без пропусков. Крузе удалось определить, что это заклинательная надпись Υστερα, которая передавалась на змеевиках в разных вариантах. Смысл этого заклинания должен быть следующий: „Черная родильница очернила себя злом (или лучше яростию), пресмыкалась в прахе, как змея, и шипела, как дракон, и рычала, как лев, и была в ужасе, как ягненок, [когда победил её архангел Михаил]”.
Николаева Т.В., Чернецов А.В. Древнерусские амулеты-змеевики
www.ec-dejavu.ru/z/Zmeevik.html
На золотой гривне князя Владимира Мономаха выбито заклинание, употребление коих строжайше запрещено церковью. Заклинается (запрещается) некий злой дух. Заклинание должно правильно именовать духа, иначе никакой силы оно иметь не будет.
На черниговской гривне, как и на множестве других змеевиков, злой дух поименован Υστερα. В свете учения Иммануила Великовского это Астарта (иуд. ‘Ашторет’, ассир. ‘Иштар’) — верховное божество древних семитоязычников.
Сопряжение далековатых понятий, не так ли.
Без выкладок Иммануила Великовского никакого сопряжения бы не случилось.
Хищно подобравшись, я ринулся за доказательствами. И нашёл.
Но сначала обещанная выставка озмеенных голов Святой Руси, потому что разбор произведения Велимира Хлебникова «Гибель Атлантиды» только начинается. Разбор в свете учения о древнем ужасе, которое старательно замалчивают власть имущие науки, т.н. яйцеголовые.
Название “змеевики” объединяет множество памятников, имеющих богатую историю, связанных между собой сложными отношениями. Древнейшие из них — круглые металлические амулеты — содержат на одной стороне изображение человеческой головы с исходящими из нее змеями (число змей: 5, 6, 7), а на другой — hystera-формулу. Христианских изводов на таких образцах нет.
Сегодня нельзя сказать, какой изначальный смысл имело изображение человеческой головы со змеями. Достаточно констатировать, что около Х в. этот, несомненно, магический образ появился в пространстве византийской культуры в готовом виде, не неся на себе следов продолжающегося становления. Постоянное присутствие hystera-формулы заставляет признать наличие связи между изображением и содержанием этого заклятья. Обычай передачи заклинания начальными словами, очевидно, предполагал, что этот текст был известен в среде, для которой предназначались такие змеевики.
Нетрадиционная для Византии круглая форма этих подвесок, не вызывающее отвращения изображение змей, солярный характер композиции, встречающиеся астральные знаки, а также сведения по истории хождения отдельных памятников указывают на Малую Азию как на родину таких изделий. А обращение hystera-заклинания к матке заставляет предположить за ними медицинские функции.
В Византии эти амулеты видоизменяются: число змей на них несколько увеличивается (6, 7, 8), и на одной стороне появляется извод святого всадника, поражающего женовидного демона.
Переседов И.Г. Об амулетах и их связи с нательными крестами и иными предметами церковной культуры.
www.bighobby.ru/articles/art_amulet_zmeevik1.html
Малая Азия, родина змеевиков. Что говорили в Малой Азии о матке? Страшные вещи говорили в Малой Азии о матке страшные люди. Христиане. Но не православные последователи Христа. Эти неправославные имели свои священные книги. Одну книгу, точнее. «Евангелие от Иуды» называется. Читатели этой книги называли себя каинитами.
(1) Другие опять говорят, что Каин происходит от высшей силы, и Исава, Корея, Содомлян и всех таковых же признают своими родственниками, и поэтому они были гонимы Творцом, но ни один из них не потерпел вреда, ибо Премудрость взяла от них назад к себе самой свою собственность. И это, учат они, хорошо знал предатель Иуда, и так как он только знал истину, то и совершил тайну предания, и чрез него, говорят они, разрешено все земное и небесное. Они также выдают вымышленную историю такого рода, называя Евангелием Иуды.
(2) Я также собрал их сочинения, в которых они внушают разрушить дела Истеры (υστερα); Истерою же называют Творца неба и земли; и так же, как Карпократ, говорят, что люди не могут спастись, если не пройдут чрез все роды дел. И при всяком грехе и постыдном поступке присутствует ангел, и действующий осмеливается приписывать свою дерзость и нечистоту ангелу, и каково бы ни было действие, совершать во имя ангела и так говорить: „О ангел! я злоупотребляю твое дело; о сила! я совершаю твое действие”. И совершенное знание, по их словам, состоит в том, чтобы предаваться безбоязненно таким делам, которые непозволительно и называть.
Ириней Лионский. Против ересей. I, 31, 1–2.
khazarzar.skeptik.net/books/irenaeus/ah/01.html
Отечественные исследователи ересей переводят имя собственное ‘Υστερα’ так:
Ириней говорит, что согласно текстам, которые ему доступны, они учили о том, что этот мир — творение Мировой Матки (Hystera), который должен быть разрушен. Это понял Иуда и осуществил таинство предательства, которое ведет к разрушению всего земного и плотского.
Введенский Е.С. Средневековый религиозный дуализм. Дипломная работа. БГУ, 2003 г.
antisys.narod.ru/vvedensky.html
Вместе с тем текстуально сходные заговоры в славянской письменности известны. Греческое слово ‘истера’ в них обычно переводится на славянский как ‘дъна’ (слово, в старинных лечебниках обозначающее матку). Как и ‘истера’ в греческой версии, славянское слово ‘дъна’ имело широкий круг значений, в том числе болезнь и вызывающий её демон. В русской рукописи XV в. читаем: „Дна ‹...› акы молниину подобству подобящися скорость имеет и во все входит и горе, и долу, и в жилы, и в члены, и в кости”. В Ипатьевской летописи встречается выражение „дна есть подступила”, где ‘дна’ обозначает ‘смерть’, ‘конец’.
Николаева Т.В., Чернецов А.В. Древнерусские амулеты-змеевики
www.ec-dejavu.ru/z/Zmeevik.html
Декарт писал: „Определяйте значения слов, и вы избавите мир от половины его заблуждений.”. Без Иммануила Великовского избавиться от некоторых заблуждений совершенно невозможно. Υστερα в переводе ‘матка’, и вся недолга. И пошло-поехало: Мировая Матка, злой дух Матка.
Нужно избавить мир хотя бы от этой путаницы. Запретный греко-латинский корнеслов. Велимир Хлебников наподдаёт, ну и пусть.
Можно сказать: „Урка бьётся в истерике”? Почему нет.
Если урка женского рода — обойдётся без последствий. Если мужского — можно схлопотать. Потому что страшное оскорбление. Уголовник не имеет права биться в истерике, только уголовница. Можно схлопотать перо в бок, если уголовник знает греческий язык.
— За что? — спросите вы, истекая кровью. — ‘Истерика’, припадок с неожиданными переходами от слёз к хохоту, происходит от υστερικος (маточный), мил человек, — ответит урка, вытирая лезвие о ваш клифт.
Истерия — не припадок, а заболевание. Утрата зрения, например, но без видимого поражения глаз. Женских глаз, потому что истерия — исключительно женское заболевание.
Так учит Гиппократ. Матка вдруг двинулась в поисках более удобного ей места. Двинулась, а найти его не может. Блуждает. Женщине плохо. Тоже места себе не находит. Впадает в истерию: буйствует, а потом слепнет или глохнет.
В средние века таких сжигали заживо, потому что истерия (от υστερα, матка) может перекинуться на других. Бешенство матки.
Поэтому биться в истерике хипесница может, а карманник — не может.
Вот почему князь Владимир Мономах сорвал с себя и мощной дланию отбросил далеко-далеко эту гадость, змеевик. Сорвал, когда ему перевели слова заклинания с гривны.
Тур насадал князя на рога и высоко подкинул в воздухе. Зверя завалили подоспевшие дружинники, князь уцелел. Лежит на сырой земле, рукой-ногой шевельнуть не может. Слуги рассупонили грудь, чтобы дышалось легче. Позвали священника, соборовать. Священник начал было творить таинство, и вдруг осёкся: на князевых персех лик бесовский.
— Что же ты, — хрипло дышит Мономах, — призадумался, поп?
— Нельзя соборовать, княже: науз на персех, — отвечает священник.
— Это Михаил Архангел, — хрипит князь, — он гадину-змееносицу поражает.
— Воистину поражает, — соглашается священник.
— Так в чём же дело? Соборуй! — и бьёт десницей оземь: силы возвращаются от родимой мати-сырой-земли, знать.
— Да разве ж ты баба? — вопрошает черноризец.
— Сроду не бывало. Это ваше, греческое баловство, — в сердцах глаголет князь.
— Наше греческое слово, коим зачинается заклятие сие, — тычет священник смуглым перстом в гривну, — означает матку, важную принадлежность чадородия, сын мой!
И князь вдруг вскочил на ноженьки могутные, будто и не бывал на рогах турьих. Вскочил, бешено вращая очами. Заревел, как зверь в пуще. И сорвал, и зашвырнул науз далеко-далеко в кусты.
А иначе гривну не нашли бы под Черниговом на р. Белоус в 1821 г. Если бы Владимир Мономах не забросил эту гадость в кусты, он передал бы её старшему сыну. Передал во время писания своего Поучения. Ни один змеевик не найден в погребении. Только случайные находки. Нынешние находки — прежние потери. Горевали, потеряв. Иван Грозный завещать свой змеевик из яшмы царевичу Димитрию не захотел, отдал в Троице-Сергиеву Лавру. Завещали старшим сыновьям, а царевича Ивана он убил в припадке. В припадке бешенства, а не в истерике.
Поэтому я беру назад гнилое слово о Владимире Мономахе. Никакой не двурушник. Истинно православный человек, образец для подражания. Не желаю переименовываться в Семёны. Чего бы это ни стоило, не желаю. Семёну Захар Прилепин откровенно завидует, если хотите знать. Потому что в Нижнем Новгороде Семён это Сёма, в Средней Ахтубе — Сеня, а в Вышнем Волочке — Семян. Семян Молотилов.
За стойкой две высокие табуретки. На одной сижу я, Захар меня зовут, на второй мой напарник, его зовут Сема, но я называю его Молоток, потому что у него замечательная фамилия Молотилов.
В отличие от меня он не курит и никогда не пьет спиртного. Еще он килограммов на сорок тяжелее меня. Он умеет бить, скажем, в грудь или в живот человеку так, что раздается звук, словно от удара в подушку. Глухое, но сочное “быш!”, “быш!” Я так не могу.
Захар Прилепин. Два рассказа.
http:/magazines.russ.ru/druzhba/2007/1/pri7.html
Хорошо поставленный удар, вот именно. Ставили двое: Хлебников и Великовский. Удар по голове, ошеломление без всяких бышей: никакая не матка, Захар. Мономаха ввели в заблуждение.
На персех в подоплёке состоятельные русские люди носили бабью башку со змеями и заклинанием какой-то Истеры. Учёные спорят: башкой наружу или внутрь, к телу? Конечно, наружу. Сотни лет голова Медусы на персех (груди) воинов (перекличку пéрсей с Персеем не забыть) красовалась, чего бы это русичи перевернули.
Не красовалась на персех, а страховала. То есть пугала.
На Руси змеевики носили башкой наружу, как цезари.
В подоплёке, не на виду. Православные люди, не язычники, вроде этого. Этому цезарю Медуса не помогла, кстати. Воины подняли мятеж, и убили Пертинакса. Отрубили голову и носили на копье по городу Риму. Потому что неправильная Медуса, уши на затылке.
Вот прорисовка давешнего отпечатка на глине. Подробности не сейчас, но кое-что сказать надо. Грозная богиня топорщится теми же лучами, что и звезда над ней. На этом прекращаю дозволенные речи.
Прекращаю, передаю слово другому. Пока другой откашливается, не грех заполнить паузу. Звезда пресвятой владычицы нашей Богородицы о восьми лучах. Мыслимое ли дело, чтобы православный человек святую звезду на лике бесовском потерпел?
Этот яшмовый змеевик принадлежал супруге князя Всеволода Большое Гнездо Марии, дочери чешского князя Шварна. У Всеволода было восемь сыновей и три дочери. За многочадие князь и получил своё прозвище. А мать его детей носила в подоплёке змеиное гнездо со звездою Богородицы. Мыслимое ли дело?
Окончательно передаю слово другому. Тоже сопрягает далековатые понятия. Зовут Владимир Евгеньевич Бершадский. О змеевиках понятия не имеет. Зато досконально знает иврит.
Я вышел на него очень просто: набрал в поисковике ключевое слово ‘hystera’.
Оказывается, Женщина — это прежде всего богиня Иштар. Какая она — Иштар?
‘Иша тар’ = ‘Спасение + красавица’; ‘Красота спасёт’. В своей «Метафизике» Аристотель писал: „Основными формами красоты являются порядок, симметрия и определенность”. Но в женщине есть не только это.
‘Иша+тарот’ = ‘Женщина’ + ‘предостережение, бить тревогу, предупреждать об опасности’.
Окончание ‘-от’ — признак множественного числа женского рода.
Но может быть и другое написание: ‘Иша торат ’ — ‘Женщина владычица’, Западно-семитскую Астарту называют правильно ‘Ашторет’.
На арамейском ‘женщина’ — ‘иста’.
По характеру Иштар сравнима с Артемидой ‘Artesh muth’ = ‘Разрывание на куски + рушить’.
Если Инанна подходит под описание богини любви и плодородия и соответствует Афродите, то Иштар — это разрывающая львица. Если учесть, что Богиня Артемида — это разрывающая медведица, то здесь наблюдается аналогия. Черты богини Иштар свойственны и Богине Деве-воительнице Афине.
Аналогия с древнеегипетской богиней Сохмет (=Иштар). Тогда богиня Бастет = Инанна.
‘Иша тар’ = ‘женщина + рыскал по местности (метался)’. Совершенно ясно, что греческое ‘hystéra’ (матка), как и Истерия происходит от грозной богини Аккада и Шумера — Иштар, которая несокрушима в битве из-за охватывающей её ярости.
Иштар — принимает и облик богини любви (вернее, ‘удовольствия’), которую называли Инанной (‘Эна ана’ — ‘Удовольствия богиня’), красивой женщины (‘Иша тар’ — ‘Женщина красавица’), но богини материнства (‘Иш тара’ — ‘Зачинательница человека’).
forum.truesite.ru/viewtopic.php?t=550
Повторение — мать учения. Не могу отказать себе в удовольствии:
‘Иша тар’ = ‘женщина + рыскал по местности (метался)’. Совершенно ясно, что греческое ‘hystéra’ (матка), как и Истерия происходит от грозной богини Аккада и Шумера — Иштар, которая несокрушима в битве из-за охватывающей её ярости.
Продолжение 
