многочисленным русским писателям, восприятие которых искажено и затруднено аномальным развитием русской литературы после октябрьского переворота, принадлежит и А. Кручёных, один из значительнейших русских футуристов. На родине этому провозвестнику новых форм в поэзии и живописи заткнули рот и связали руки, а за рубежом он практически не был известен. Лишь после того, как в 1973 году Владимир Марков издал в Мюнхене 500-страничный том важнейших произведений Кручёных, а Розмари Циглер обнародовала его тексты из московских архивов, признание поэта поклонниками авангардизма на Западе стало свершившимся фактом. Эти публикации дали толчок пусть не особенно пристальному, зато неизменному вниманию исследователей к его фонетическим экспериментам, и ныне без эпатажного «Дыр бул щыл» — непревзойдённого образчика заумного языка — претендующая на солидность антология поэтического авангарда немыслима.100-летие со дня рождения Кручёных побудило два небольших немецких издательства опубликовать в 1985 и 1986 годах переводы его произведений, причём Friedenauer Presse (Берлин) издало написанную в соавторстве с В. Хлебниковым и графически оформленную Натальей Гончаровой «Игру в аду» (1912) факсимильно, что не только представляет интерес для библиофилов, но и во всей полноте раскрывает эстетические устремления русских футуристов.
Горбачёвская перестройка избавила русскую литературу от шизофренического деления на “советскую” и “антисоветскую”, покончила с идеологическими выкладками, согласно которым А. Ахматова, О. Мандельштам и В. Хлебников не могли рассчитывать на крохи с барского стола тиражей Д. Бедного, А. Фадеева или Г. Маркова. Был снят шлагбаум перед творческим наследием и так называемых белоэмигрантов, и репрессированных экстремалов от изящной словесности, дичайшим (самооценка) из которых был и остаётся Алексей Кручёных.
Футуристическая поэзия никогда не была обращена к широкому читателю, поэтому не удивительно, что литературная реабилитация Кручёных в России идёт медленно. Возможно, благодаря предлагаемой монографии справедливость восторжествует: Сергей Сухопаров — страстный поборник вхождения „отца зауми” в круг издаваемых авторов.
С 1984 года он заваливает украинские газеты заметками о Кручёных, много способствуя этим проведению 27 ноября 1986 года в Херсоне симпозиума к 100-летию со дня рождения поэта. Отличился Сухопаров и здесь: распространил среди участников форума методическое пособие, где, наряду с биографическим очерком, исчерпывающе систематизирована отечественная и зарубежная библиография, а также выдвинуты первоочередные задачи научных изысканий. Эта 17-страничная книжица тиражом в 300 экземпляров — первое типографское издание о Кручёных (как таковом, а не попутно, заодно и т.п.) на его родине спустя более чем полувековой перерыв: брошюра И. Терентьева «А. Кручёных грандиозарь» вышла в 1919 году, а московский сборник «Жив Кручёных!» с текстами Б. Пастернака, С. Третьякова, Д. Бурлюка, Т. Толстой-Вечорки и С. Рафаловича — в 1925-м.
Итак, идеологические скрепы более не препятствуют изданию выламывающихся из филистерской концепции соцреализма произведений Кручёных, тем паче книг о нём. Беда в другом: крах социалистической экономики самым печальным образом отразился на деятельности бывших советских издательств, включая столичные. Тому, что автора из Херсона не встретили там в распростёртыми объятиями, удивляться не приходится. Но мир не без добрых людей: Германский фонд промышленных предприятий в поддержку науки содействовал приезду Сухопарова в Кёльн, а Общество друзей Кёльнского университета предоставило финансовую помощь для издания его книги. С технической точки зрения она следует канонам штучной продукции Кручёных: электронный макет книги подготовлен к печати самим автором, а тиражи научной серии «Arbeiten und Texte zur Slavistik Herausgegeben von Wolfgang Kasack» массовыми не назовёшь.
Генннадий Айги, пропагандируя Кручёных, называет его неизвестнейшим из знаменитейших. Первое в отношении Германии не совсем корректно, а предлагаемый вниманию читателя пионерский труд Сергея Сухопарова способен, смеем надеяться, в недалёком будущем лишить максиму Айги печальной остроты и в России.
Вольфганг Казак. Поэт запоздалого признания.
Предисловие к первой монографии о А. Кручёных // Алексей Кручёных в свидетельствах современников.
Составление, вступительная статья и комментарии Сергея Сухопарова. München: Verlag Otto Sagner. 1994. С. 9–12.
Сергеем Сухопаровым я познакомился осенью 1991 года в издательстве «Столица», где редакцией поэзии заведовал мой друг-земляк Борис Романов. Сергей пришёл к нему после долгих и безрезультатных попыток опубликовать объёмный однотомник А. Кручёных, снабжённый им комментариями и редкими фотографиями. Ознакомившись с содержанием рукописи, Борис сразу же включил книгу в темплан издательства, сопроводив её своей аннотацией. Потом мы втроём гуляли по промозглой постперестроечной Москве, с вожделением поглядывая на многочисленные кооперативные кафе и рестораны с недоступными для нас ценами. Согревали только разговоры о футуризме.