Drills and vices; an electric arc welder for thick metal and a gas welding torch for the thin kind; two angle grinders, one for cutting, one for grinding: Helen Denerley’s studio is stocked with tools more usually found in a mechanic’s workshop than an artist’s. But then there’s nothing conventional about her work: she’s been making sculpture out of metal salvage for more than 32 years, the last 17 of them in an isolated Aberdeenshire farmstead between the rivers Dee and Don. Living in this landscape, she observes animals out in the wild — majestic deer, springing hares and leaping fish — as well as studying sheep, birds, horses and dogs in order to capture them with startling accuracy in sheared — off panels from old agricultural vehicles and the coils of car suspension springs.
Дрели и тиски, электродуговая установка для сварки толстого металла и газовый ручник для мелочёвки; две угловые шлифовальные машинки — одна для отрезных работ,1
другая для доводки поверхности: студия Элен Денерли напоминает мастерскую механика, а не художника. Но таков род её занятий: создание объёмных изображений не путём лепки, высекания из камня или резьбы по дереву, а посредством огня и электричества. Нет, не в Эдинбурге, сэр. И не в Глазго. На хуторе в глухомани Абердиншира,2 вот где. Давно ли затворничает? Последние семнадцать лет. Что забыла там эта чудачка? Величавого оленя, резвых зайцев и прыгучую рыбу, сэр. На воле, а не за решёткой зверинца или в записи, я тоже так подумал. И чтобы собаки, овцы, куры и лошади всегда подле тебя. Ибо таков род её занятий: создание объёмных, с предельной точностью изображений зверья в довольно-таки отвлечённом виде — из тракторного капота, ножей сенокосилки, рессорных пружин мотоцикла. Подержанных до негодности к употреблению. Да, сэр. Именно скрап.3 It’s a rugged match between the natural and the industrial, which suits her determinedly unsentimental approach. There’s nothing whimsical about her creatures, and she dislikes the word “alchemy”, with its suggestion of magical transformation rather than the sheer hard graft of working with scaffolding, scrap metal and heavy-duty equipment. „It doesn’t happen overnight”, she says. „I spend as long just standing and looking at bits of scrap as I do welding them into their finished form. It’s not a cosy life — and it means taking risks”.
Сталкивать лбами природу и промышленность — совершенно в духе отнюдь не кроткой Элен. В её произведениях нет ничего надуманного, ей отвратительно слово алхимия (хотя именно превращением дерьма в конфетку она и занимается), а уж от скатывания в беспредметность она каждый день получает такую прививку вознёй с подмостями, скрапом и оборудованием высокой мощности, что только держись. „Никаких озарений спозаранку, — говорит Элен. — Я роюсь в куче лома не меньше времени, чем трачу на сварку находок в нечто вразумительное. Называйте это прибыльным дельцем, но что такое риск, хотела бы я тогда знать“. Helen started out on her career when she left art school in the late 1970s, opting for a creative life with no secure income; and she made a further leap of faith with this house which, when she moved in with her two small daughters in 1992, was more or less a ruin — stone walls with no roof, plumbing or electricity. It’s five miles from the village shop, half an hour’s drive from the nearest supermarket — and, at 1,100ft up in the Cairngorms National Park — in winter it’s likely to be cut off by snow any time from November onwards. But it also stands in about 23 acres of its own land and the only other visible house is half a mile away. The slow process of turning the building into a habitable four — bedroom dwelling (which involved living in a caravan for the first two years until plumbing was eventually installed) was a small price to pay for the wildlife outside her door. „Everything is dictated by the seasons up here, so you’re very aware of the changing landscape and migrating birds”.
Задним числом понятно, почему по завершении обучения ремеслу художника4 Элен выбрала самовыражение без гарантированного дохода: возмужав, она ввязалась в ещё более сомнительное предприятие — с этим вот поместьем. Дом, куда она и две её малышки переехали в 1992 году, не очень-то радовал взор: каменные стены без крыши и тёплого нужника, не говоря об электричестве. Пять миль до ближайшей деревенской лавочки, полчаса езды до универсама и — это же Кернгормс, горная Шотландия! — непролазные сугробы с ноября по март. Целых 23 акра5 собственной земли, но усадьба соседа — в полумиле от вас и ваших заморочек, имейте в виду. Томительное ожидание превращения развалюхи в удобное жильё с четырьмя спальнями (первые два года семейство ютилось в автоприцепе) — вот чем куплены зайцы и олени за порогом дома, и это не кажется Элен чрезмерной платой. „Здесь правят времена года. Вы обязательно получите уведомление о переменах настроения листвы и перелётных птицах, хотите этого или нет”. Being immersed in this natural environment is the reason she never switches off, she says. There’s no line between domestic life and work life, and while her partner, painter and photographer Peter Welch, has a separate studio in a shed, you have to go through Helen’s to get to the house. „This is all I do”, she states. And her art school training provided her with good tools for such a pared-back existence: its emphasis on drawing and its facilities for practical skills underpinned her creative instinct with something more rigorous and disciplined. „Learning to weld with a quarter-inch steel rod was like drawing a line in space — and that’s what I’m still doing now”.
„Погружение в природу — моё непрерывное состояние”, — продолжает Элен. В то время как живописец и фотограф Питер Уэлч, её спутник жизни, оборудовал себе отдельную студию в сарае, она хлопочет по хозяйству и занимается ваянием одновременно. Вы обязательно наткнётесь на Элен, ещё не войдя в дом. „Я занята сразу всем”, — заявляет она. Отнюдь не элитарное художественное образование оказалось надёжным подспорьем в деле творческого опрощения и самоограничения: обязательный в такого рода учебных заведениях упор на рисунок и графические средства выражения сделал её инстинкт художника более строгим и выверенным. „Варить вручную стальным прутом в четвёртку дюйма6 — совершенно то же самое, что чертить без циркуля и линейки, я до сих пор этому учусь”. The skill is particularly clear in delicate pieces like her dragonfly, whose wings — two pairs either side of an elongated body of brass chandelier pieces — were “drawn” in molten brass. But it is just as important in accurately recreating a life-size deer or a wild boar; getting the turn of the head or the stretch of a tautened leg muscle. „I draw until it’s right, until I really know the thing and can see the finished animal in my mind’s eye — that’s why it’s so lifelike”, Helen explains. It doesn’t always involve making new sketches from life — sometimes she draws from imagination — but it’s the shape of the figure that drives her choice of materials from the scrap pile outside her studio. „What it’s made of is less important than getting the form right”, she says. „I usually start with the head, hanging it from a strengthened beam so that I can get it at the right height as soon as possible. Next, I move to the feet, then gradually I link up all the different pieces”.
Плоды такой учёбы производят сильное впечатление, особенно если перед вами нечто изысканное и утончённое, — хотя бы эта вот стрекоза с брюшком из старинного подсвечника, крылья которой “нарисованы” расплавом латуни.7 А её звери размером один в один? Вряд ли удастся с кондачка воспроизвести оленя или дикого кабана, убедительно изобразить поворот его головы или сокращение мышц ноги. Так оно и есть, кстати: „Я делаю кучу набросков углём, пока не докопаюсь до истины, пока дотла не вникну в предмет и не увижу мысленно готовое изделие. Вот почему железное выглядит как живое“, — объясняет Элен. Ясно, что далеко не всегда ей удаётся рисовать с натуры, приходится и по воображению; но только госпожа Правда диктует выбор нужного куска из груды скрапа во дворе. „Из чего это сделано — не суть важно, главное — чувство формы, — говорит она. — Обычно я начинаю с головы, закрепляя её на державке так, чтобы незамедлительно добиться нужной высоты тела. Затем принимаюсь за конечности, а уж потом стыкую с этим всё остальное“.
However, the idea that this is just a process of joining up the dots belies both the subtlety and the technical complexity of Helen’s work. She tack-welds the parts provisionally until she is happy with them — she will have several animals on the go at once, so she never knows how long she will be working on any one piece. Sometimes it takes time to see what the problem is, she says: it could need a dramatic alteration such as removing and realigning the head, or it might require her to make a segment bigger or smaller. Not until the whole thing is right — and she has checked that each part is strong enough to support the weight it has to hold — does she weld it into a rigid structure.
Легко сказка сказывается, на деле же прямолинейное движение от A к С через B не имеет ничего общего с многосложной морокой ваяния из скрапа. Долгое лавирование, вплоть до движения вспять; подробности соединяются прихваточным швом, чтобы меньше повредить при переделках. Зачем Сизиф толкает свой камень в гору? Чтобы на спусках обкатать в идеальный шар и Фидий застонал от зависти; в работе у Элен всегда несколько таких валунов. Иной раз начатое задвигают в долгий ящик, чтобы однажды удостовериться в своих подозрениях: глазница маловата или когти несоразмерны клыкам, придётся ломать и начинать заново. Но вот всё на месте, то есть она уверена, что все составные части работают на целое, — приступаем к сварке набело. In the meantime, she sometimes uses a scaffold to hold the partial skeleton in place while she finds the exact piece to complete a joint or body-part. Her scrap is filed as carefully as a library, and she knows where to lay her hands on a particular shape: garden shears (whose blades are used for birds’ tail feathers) in the first row on the right; bicycle chains (used recently to make tails for a pair of squirrels) in the middle row, halfway along. „Chains are wonderfully versatile because you can twist them into the shape you want, but you have to weld every link”. Overlapping washers become the scales of a fish, scaffold clips are welded into metal birds and the head of her dragonfly is made from gas welder torch cylinder gauges — a neat twist by which the tool is absorbed into the thing it creates.
Элен использует подмости для удержания требуемого положения скелета всё то время, пока окончательно не определится с каким-либо суставом или конечностью. Заготовки разложены по полочкам, как в библиотеке, и она точно знает, где, что и для чего: садовые ножницы (их лезвия идут на маховое оперение ворон) — в первом ряду справа, велосипедные цепи (уже опробованные в качестве — сроду не догадаетесь — беличьих хвостов) — прямо посередине. „Цепи замечательны тем, что из них можно скрутить всё, что заблагорассудится, вот только сваривать приходится каждое звено”. Перекрывающие друг друга шайбы становятся чешуёй рыбы, защёлки от строительных лесов превращаются в тельце железной пичуги, а голова её стрекозы так и вовсе сооружена из вентилей газововой горелки8 — ошеломительная по новизне находка, если вдуматься: вещь из орудия труда, которым её создали! She is keen, though, not to claim any unjustified credit as a recycler. „I recycle at home as much as the next person but this is not about doing the world a service. It’s about art — seeing unexpected beauty in objects”. Much of her scrap is from local farms and garages. Some parts are limited-availability now, because the vehicles or machines just aren’t made anymore. A few designs can be repeat-commissioned if Helen knows the specific part she wants — such as a ram with the body of a chunky old-fashioned pillar radiator — but most of her sculpture depends on the right bit turning up. „I’m always on the search for pairs — things such as motorcycle gear-change levers that I use for deer jaws, but for which I need two identical pieces”, she says. „I once found a single car door that had just the right curve for a body, but I needed the other side, too, and didn’t know what type of car it came from”. So she trawled the streets until she found it (a Ford Focus) and bought an old one from a scrap dealer.
Головокружительное новаторство Элен оценит не каждый, а вот прослыть старьевщиком — это запросто. „Я перерабатываю у себя дома столько железяк, что можно пуп надорвать, но здесь не контора Вторчермет. Речь идёт об изобразительном искусстве — умении разглядеть скрытую красоту предмета”. Бóльшая часть скрапа, чья красота уже — или будет — выявлена, родом с окрестных ферм и гаражей. Кое-что крайне малодоступно, ибо многие средства передвижения и механизмы давно не выпускаются. Готовое изваяние можно тиражировать, если Элен знает, где раздобыть его изюминку — давно снятый с производства силовой цилиндр с коротким ребристым корпусом, например, — но большинство её скульптур убьёт малейший разнобой составных частей. „Я в непрерывном поиске пар, вроде этих вот рычагов переключения передач мотоцикла. Они годятся на челюсти оленя, но только если оба одинаковые, — вздыхает она. — Как-то я нашла дверцу от легковушки, обводы которой идеально подходили для правого бока туловища. Но есть ведь и левый, а я понятия не имела о марке автомобиля”. И она прочесала полстраны, пока не приобрела у торговца утилем именно то, что нужно — Форд Фокус. Most of her work is in steel — cleaned with a wire brush once the piece is complete and sometimes allowing patches of original paint to show through. Helen might let the red from an old Massey Ferguson tractor emerge or reveal the green from discarded plough spokes. „Farmers can usually recognise the make of vehicle I’ve used from its colour”, Helen says. She then finishes the piece with a layer of clear acrylic lacquer. One of her scaffold clip birds would cost around £250 from a gallery, but sheep commissions are around £6,000 and deer up to £12,000. She makes pieces for public exhibitions and has at least one solo show a year as well as selling through a number of galleries — her animals find homes all over the UK, usually installed by the sculptor herself.
Большинство её работ выполнены из стали. По завершении изваяние зачищается проволочной щеткой, но первоначальная окраска в некоторых местах иной раз проглядывает, и это неспроста. Элен дозволяет рдеть крылу трактора Мэсси Фергюсон или вдруг оставит нетронутой зелёную эмаль на спицах колеса от плуга. Зачем? Чтобы доставить удовольствие человеку труда. „Я нарочно сохраняю фирменные цвета; фермеры угадывают изготовителя и задирают нос,” — улыбается Элен. Наведя лоск, она покрывает готовое изделие слоем прозрачного акрила. Птичка, изготовленная из монтажных защёлок, обойдётся художественной галерее примерно в 250 фунтов, цена за овцу доходит до шести тысяч, а за оленя просят двенадцать.9 Она постоянно участвует в групповых выставках; один, по меньшей мере, раз в году устраивает персональную, — и всю эту фауну из скрапа наперегонки скупают всевозможные собиратели. Где только в Соединенном Королевстве её звери не находят пристанище, при этом зачастую выбранное их творцом лично! Helen’s own world is measured and plainly furnished, but not spartan. Despite her insistence that this is not a cosy existence, the spillover of life into work gives the studio a down-to-earth homeliness. There’s a woodburning stove rumbling away behind the huge metal workbenches; the smell of coffee mingles with the smoky fumes of the electric welder; and Helen’s workshop cat, Scarface Claw, and seven-year-old lurcher cross, Molly, will both sleep happily undisturbed by the noise of the grinders and the hissing of the gas welding torch. „We eat breakfast in the workshop, and when the children were younger they used to come home from school and have tea here”, she says. „My space isn’t private — it’s part of life”. And her beautiful, lifelike animals make it feel part of the landscape beyond, too.
Вселенная Элен простецки обустроена и выверена по часам, но спартанской суровостью здесь и не пахнет. Хотя она настойчиво уверяет, что такая жизнь не сахар, слияние быта и производства придаёт её мастерской подлинный уют. Кастрюли на дровяной плите громыхают крышками чуть в сторонке от исполинских железных верстаков; аромат кофе витает в чаду электросварки; завсегдатаи хозяйкина цеха кот по кличке Коготь, Который Распластает Вам Всю Рожу и помесь колли с борзой Молли безмятежно посапывают под визг отрезного круга и шипение газовой горелки. „Мы завтракаем прямо в мастерской, а когда дети были поменьше, они приходили домой из школы и пили здесь чай, — говорит она. — Моё жизненное пространство не частная собственность, а часть жизни”. И великолепные, точь-в-точь как живые звери действительно ощущаются частью окружающей среды.Art from the Scrapheap by Caroline Atkins.
http://www.helendenerley.co.uk/pics/Farm-scrap%20Sculptor.pdf
Перевод мой. — В.М.
Примечания
1 Болгарка, жарг.2 Область на северо-западе Шотландии, известная по Национальному Парку Кернгормс. Усадьба Элен расположена в местности с говорящим названием Strathdon, что в переводе широкая горная долина с протекающей по ней рекой Дон.3 Металлолом и металлические отходы производства, поступающие в переплавку с целью получения годного металла.4 Grays School of Art, Aberdeen, Scotland; in 1977.
5 1 акр = 4046,86 м2. Элен Денерли владеет 9,3 га земли.6 Варить шестёркой, т.е. прутком с диаметром поперечного сечения стали 6 мм; жарг. 7 См. www.ka2.ru/nauka/petrovsky_miron_1.html8 И опять www.ka2.ru/nauka/petrovsky_miron_1.html
9 Что по курсу на 1.01.11 около 550 тыс. руб.
