В. Молотилов

Валамiръ

Йосипу Ужаревичу

1. Перемена имени

алейшая подробность жизненного пути Виктора Владимировича Хлебникова научает больше, нежели самый полный охват его творческого наследия. Хлебников это предвидел: Общество изучения моей жизни. Жизни, а не произведений. Велено вызнать и довести до всеобщего сведения, какие препятствия свиданию пера и чернильницы всадник оседланного рока преодолел, где любовники утолили сгнетаемую бякой числа страсть, как долго плод соития вынашивался в недрах заплечного мешка, из чьей-то вредности слывущего наволочкой, и тому подобные последствия сшибки пространства и Провидения, из чьей-то вредности слывущего временем. Хлебниковеды этот издевательский над здравым смыслом запечного таракана завет не просто приняли к сведению, а наперегонки ринулись исполнять. Достижения впечатляют: рытвины, ухабы и подножки на пути татя небесных прав для человека прослежены во всей полноте.

Впечатляют, не более. Радуемся о другом: благоприятности из разряда никчемных мелочей доказательно возведены в крупные удачи. Разброс мнений значительным не назовёшь: если отеческая опёка Давида Бурлюка ещё вызывает нарекания чистоплюев, то польза пересечения Хлебникова с Вяч. Ивановым общепризнана. А товарищ Василий, пожарищ веселий? А генерал Кульбин? А Мандельштамы и Евлампиев? братья Спасские? Митурич? Андриевский?

К сожалению, могучая кучка исследователей первого призыва распалась в самом грубом смысле: кого в землю, кого в печь. И ни один поминальный обед не споткнулся о клятву сомкнуть ряды. Тёрки отцов и детей, мигнул понимающе глаз Тургенева. Молодёжь склонна ужасаться своей никчемностью, достижения стариков её подавляют. Боясь выказать нутряную приниженность, подрастающее поколение кривит и комкает мягкие ткани лица мордой наигранного презрения к прошлецам и вчерахарям.

И комкает отчасти справедливо: могучие кучкари запятнали себя надолбами и рогатками на пути   велимироведения,  лавры провозвестника (разница с глашатаем очевидна, см. врезку) коего стяжал проф. В.П. Григорьев:

Это замечательное своей ненавязчивостью высказывание следует признать прорывным: допрежь отрясания пыли веков с хартии Я. Головацкого южнославянское заимствование полагали бесспорным, ибо Забалканье Велимирами преизобилует, а междуречье Вислы и Колымы куда как скудно.

Подвижку в правильном, думается (Галичина севернее Адриатики), направлении полезно подкрепить рядом ускользнувших от внимания первопроходца археолого-исторических свидетельств, коих молчаливый укор опрокидывает сердце русского, висящее допрежь подобно нетопырю. Сомневаться в справедливости уподобления душеподъёмной сумятицы восточного славянина бдительному кувырку летучей мыши позволительно едва ли: Хлебников, благодаря настойчивости отца, превосходно знал повадки млекопитающих. Не потому ли скорбную для родителей новость он преподносит с врачующей потяжкой?

Зовут и  прозвали  (Тургеневым куда ни шло для знающих цену своему отпрыску) — слегка о разном. Переменил имя, подписался им раз, другой, третий, оборвал зубоскала, поправил забывчивого — готово: привыкли. Привыкнув, зовут. Пожалуй, и впрямь самоназвание.

Или всё-таки от чужих щедрот. Наподобие Любика. Это  погоняло  (равнозначный  погремухе  образчик уголовного шифра, исключительно для пополнения словаря иноязычного посетителя нами прилагаемый) использовал (ввёл в оборот?) М. Кузмин. В его дневнике Хлебников под личиной дважды, 15 и 29 октября 1909 г. Первая запись: „Любик говорит, что мой голос его волнует”. Последняя: „Любик массу написал”. До и после вопиющей (позвольте усомниться в вашей глухоте) двусмысленности налицо единообразие родового прозвища, иные позывные отсутствуют. Вероятно, Кузмин (переиначенный шалунами в Гузнинá) истолковал похвалу своему голосу не должным образом и вовремя осёкся (дал задний ход,  смей мы столь пряную духовитость русского языка одобрить).

Очевидцев младой поры Хлебникова, всецело преданных суровой прозе, наперечёт пальцами одной руки; наиболее осведомлённым называют В.Б. Шкловского, секунданта (по его словам; дневниковая запись Хлебникова этого не подтверждает) несостоявшегося поединка Словеннеги с О.Э. Мандельштамом (или с В.Б. Шкловским, взявшим самоотвод) конца ноября 1913 года:

Как бы то ни было, В.Б. Шкловский пользовался более расположением Хлебникова, нежели приязнью Мандельштама (мраморная муха  много тому способствовала), что придаёт его показаниям привкус надуманности. Поместить в копилку  велимироведения  нижеследующее свидетельство не представляется нам верхом благоразумия:

А.Е. Парнис был вхож к ещё бодрому Шкловскому и сумел оживить в памяти старца многие пропущенные мимо ушей вертопрахов, имевших наглость заявить себя очевидцами, удары колокола воли, однако ничем существенным старопрежнее  “называл себя”  Виктор Борисович дополнить не соблаговолил. Или не сумел, как прочие опрошенные. Ставные невода, вентеря и бредни А.Е. Парниса склонили к сотрудничеству немало золотых рыбок; здешние выборки даже травой морскою не пахли: мёртвое море. Однако без открытий не обошлось и на сей раз: о податливости Хлебникова на давление круга столичных знакомств ныне и речи быть не может. Что и требовалось, по большому счёту, доказать.

Исследователь чужд уклончивости и отменно взвешен в суждениях: совершенный сопляк в изящной словесности сделал по-своему, а не покорно согласился | поразмыслив, уступил | смирился с неизбежностью | положился на мудрость наставника | благоразумно переломил себя через колено; непререкаемый властитель умов  называл,  а не поименовал | нарёк | подыскал наилучшее соответствие видимого сути. А.Е. Парнис не обманывается прозрачным, казалось бы, намёком в посвящённом одинокому лицедею, он же охотник скрытых долей, он же единственная скважина, через которую будущее падало в России ведро, он же рот человечества, он же мнимых чисел звальник, он же Гушедар-мах, пророк века сего, он же Словеннега, он же весёлый корень из нет-единицы, он же Бодисатва на белом слоне, он же белый чорт, стихотворении:

Едва ли кто заподозрит — тем паче выявит — у последнего из могикан гонимого до горбачёвской перестройки хлебниковедения жестоковыйность указуя, однако щадит инакомыслие (что делает ему честь, а нам оставляет лазейку) и смотритель сусеков (а вот закромарь ли? мнения разделились, но время покажет) оратая-целинника ex professo:

Перед нами высокий образец доброй совести в науке: цитата из Асеева невзначай искажена  (назвал именно Иванов)  — при наборе статьи, надо полагать, ибо это же высказывание в примечании 28 приведено в первозданном  (называл он его)  виде. Гутенбергирование не позволяет выправить несуразицу; следует продолжение, награждаемое рукоплесканиями читателя. Ещё бы не рукоплескать: отныне воспоминания Григория Григорьева никакой Ноздрёв не обхохочет. Да что Ноздрёв — Дуганов оставит при себе неизменное  „врёт как очевидец!”

Удивительное рядом, но оно запрещено: речистый ратник на подскоке переобувается во Владимира, по приземлении обратив заведомого (прослушан гимназический курс) эллина в скандинава!

Сохранилось и такое свидетельство разговорчивости Хлебникова:

Понимай как знаешь: ктó спрашивал, чьи вопросы посыпались один за другим? Почему ни слова о первотолчке в лестном для сербов и черногорцев направлении? Забыл спросить или собеседник не спешил откровенничать?

Последнее даже наверняка: нараспашку Виктор Владимирович бывал только с Веринькой, разносторонне (живопись, изящная словесность, семья) одарённой сестрой.

Сомненья прочь: Янко Лаврин потому и затрудняется припомнить обстоятельства переименования славянолюбивого знакомца своего, что не сообразил или постеснялся полюбопытствовать.

Этим развязывая нам руки раскопать оставленную А.Б. Шишкиным лазейку наподобие прорана, дабы ввести громокипящий поток в новое русло. Проран есть отдушина припёртых к стенке вод, устраиваемая при возведении плотины для отвода глаз местных наяд, буде таковые наличествуют (обитание русалок в стоячих водах доказано, да нам-то что за корысть). Долгие проводы — лишние слёзы, в сей же час приступаем к раскопкам посредством взрывных (ибо действие смывного бачка хорошо наблюдать со стороны) работ. Вот цепь взрывателя замкнута на источник тока, и коромысло над рекою повисло. Если прищуриться, вполне различимо золото на голубом, почему-то в допотопном правописании:

старина глубокая Славянъ суть Унны, победители Готөовъ

Видязя видений узнаёшь в себе за версту ещё и потому, что вождя сих победителей звали весьма (покамест для будесников, а там и могатыри подтянутся) заманчиво. Если не сказать заманчиво до потери сдержек и противовесов: средний посетитель Хлебникова поля выел Карамзина от корки до корки ещё под папиным столом, казаковал с Костомаровым, играл многопудьем Соловьёва в качалке самоподготовки к свиданию с Щербатовым, лёживал на ледяном галечнике Ломоносова, перелопатил суглинок Погодина и жирный перегной Полевого, изломал ногти о Миллера и, дожимая Шлёцера, подбирается к сиплому горлу Татищева.

— А в Иловайского, милостивый государь, вникли? Вельтмана одолели? Венелина превзошли?

Шибающие суедумием вопросы в пространство, без надежды на ответ. Ибо собрание сочинений среднего посетителя Хлебникова поля покамест не издано, даже Анфиса Абрамовна разрознена там и тут. А у Воронихина столетий с этим порядок. Очень просто узнать, с кем и когда пересекалось его перо в любовной истоме от чернильницы: указатель имён во второй книге шестого тома.

Увы, ни Венелина, ни Вельтмана, ни даже Иловайского там нет. Остаётся поддержать догадку проф. В.П. Григорьева: переназваться  не Владимиром  Виктора Хлебникова подвиг Я. Головацкий. А  не Велимира  исхлопотал предмету своего пристрастия уже сам профессор. И Хлебников, отрекшись от южных славян и перестав повелевать мирами, мигом впрягся в  кличку  (и не стыдно вам кривить и комкать мягкие ткани: где тут погремуха? где погоняло? не видим).

Сведениями о  Вехе  нетипичный представитель будетлян-зангезийцев (самооценка) обогатился от А.Е. Парниса, взвешенность суждений коего только что нами удостоверена. Неоценимы заслуги главстаршины хлебниковедения и в пополнении перечня самоназваний поэта. Относительно  Вехи  наши мнения далеко не совпадают, однако равнять утлую жердь на обочине даже и обуреваемой бесами дороги с путеводной  звездой  мы в равной, смею надеяться, степени остережёмся. Как и приписывать  посев  оной Вяч. Иванову, хотелось того Л.Г. Пановой или нет.

         Это была его первая советская служба, и он проработал в газете чуть более пяти месяцев. ‹...›
         Полного комплекта «Красного воина» за 1918 г. не сохранилось по понятным причинам — события гражданской войны не способствовали сохранности газеты. Астрахань была оторвана от столицы, и обязательные экземпляры газеты не поступали в центральные библиотеки. Часть тиража «Красного воина» вывешивалась на заборах и на стенах городских домов, газета доставлялась в воинские части, в учреждения и на рыболовецкие промыслы. «Красный воин» печатался на серой и жёлтой обёрточной бумаге (текст в отдельных случаях вообще не читался) с лозунгом „Газета для чтения! Прочёл — передай другому”. Но Хлебников дорожил газетными вырезками и передал их в Москве P.O. Якобсону, когда они работали над собранием произведений поэта, а в Харькове — критику A.M. Лейтесу. Эти вырезки, к сожалению, не сохранились.
         В 1960–1970-е годы я предпринял поиски газеты «Красный воин» в архивах и библиотеках различных городов, главным образом на юге — там, где проходила XI армия, освобождавшая Кавказ и Закавказье. Мне удалось обнаружить несколько номеров газеты, почти во всех были тексты Хлебникова.
         Между тем выяснилось неожиданное: в найденных номерах газеты, кроме нескольких текстов, подписанных подлинной фамилией Хлебникова, был выявлен ещё ряд его произведений, подписанных неизвестными ранее псевдонимами, а некоторые вероятные его заметки и статьи были опубликованы анонимно. После проведенного тщательного анализа удалось установить, что они принадлежат Хлебникову. Всего удалось выявить девять неизвестных ранее его произведений, опубликованных о «Красном воине», и одно объявление о проекте интернационального сборника на семи языках, инициатором которого стал глава будетлян. Итого — десять новых текстов Хлебникова.
         Среди новонайденных произведений Хлебникова были три текста, подписанные подлинной фамилией поэта (воспоминания «Октябрь на Неве» и два стихотворения — первоначальная редакция стихотворения «О свободе», озаглавленная «Воля всем», и «Жизнь»), три статьи, подписанные псевдонимом  Веха  — фонетическая транскрипция инициалов В.Х. («Открытие художественной галереи», «Астраханская Джиоконда» и «На съезде»), воззвание, подписанное мнимоколлективным псевдонимом  Три поэта,  и три статьи без подписи («Открытие краевого университета», «3-й уездный съезд Советов» и «Освобождённая женщина»). ‹...›
         В 1960–1970-е годы публиковать Хлебникова, хотя он и не был запрещён, удавалось не часто, преимущественно в юбилейные годы. Первая публикация двух “красновоинских” текстов Хлебникова — стихотворений «Воля всем» и «Жизнь» — была осуществлена мною в 1966 г. в журнале «Простор» (№ 7, Алма-Ата), и лишь в 1980 г. в журнале «Литературное обозрение» (№ 2) я смог напечатать большую работу, посвящённую сотрудничеству поэта с «Красным воином». В ней я впервые поставил вопрос о принадлежности Хлебникову псевдонимных и анонимных текстов из «Красного воина» и опубликовал сокращённую редакцию воспоминаний «Октябрь на Неве» и два очерка — «Открытие художественной галереи» и «Астраханская Джиоконда», подписанных псевдонимом  Веха  (к сожалению, не все тексты я смог тогда напечатать). Тем не менее некоторые из новонайденных его текстов вошли в научный обиход и были напечатаны в «Творениях» Хлебникова (1986) и в других изданиях поэта.
         Однако не все исследователи творчества Хлебникова согласились с моей атрибуцией. Насколько мне известно, Н.И. Харджиев и Р.В. Дуганов считали, что три текста из «Красного воина», подписанные псевдонимом  Веха,  принадлежат младшей сестре поэта Вере, и сам поэт принимал лишь частичное участие в редактуре текстов, а три анонимных текста вообще не имеют отношения к автору «Октября на Неве». Мои оппоненты печатно нигде не высказали своей позиции к новонайденным текстам. ‹...›
         В интернете на сайте «Хлебникова поле» также возникла полемика между исследователями Хлебникова, связанная с псевдонимом  Веха ‹...›
Парнис А.Е.  Ещё раз об “астраханском” мифе Хлебникова. Неизвестное стихотворение поэта.
Стих, язык, поэзия. Памяти Михаила Леоновича Гаспарова.
М.: РГГУ. 2006. С. 498–501

Есть неложное тому свидетельство: Р.В. Дуганов (перуны Н.И. Харджиева очевидны, он проклинал и за меньшие промахи) совершенно выходил из себя, стоило заикнуться при нём о  Вехе  проф. В.П. Григорьева. Узнать за верное, во что закоперщик и коновод «Общества друзей Велимира Хлебникова» вменял вероятность пересечения путейца языка с заметкой Я. Головацкого, пока не удалось. А ведь это предположение, повторяем, представляется нам прорывным. Пришло время благоустроить летучую вытоптку первопроходца чредою вешек, тычек и дрючков: вёрсты полосаты и будочник с алебардою — по другому ведомству.

*  *  *

Лобовой натиск хорош в бою, особенно при подавляющем превосходстве наземных сил и поддержке с воздуха. Но и ошеломив, далеко не всегда удавалось принудить противника к сдаче. Следует зайти эдак издалека, то-сё. Мало ли как звали победителя восточных германцев, бывают странные сближения. Заходим издалека.

Озаботимся прочтением этого послания глазами главы семейства. Называется утешил. Сплю и вижу тебя гробокопателем. Обдумаю, вона как. Ну и Буриданов осёл тебе в помощь. Конец попытки внедриться в голову главы.

Памятуя, что студент Виктор Хлебников за недоимку исключён из университета ещё летом, легко заподозрить если не вымогательство, то попытку припереть кормильца к стенке: или шлёте 50 р., или записываюсь вольнослушателем в Императорский Санкт-Петербургский археологический институт.

Обдумать в таком случае следует вот что: действительным слушателем не примут, для этого требуется высшее образование. Ежегодный взнос 30 р., срок обучения 2 года. Изучается славяно-русская археография, славяно-русская палеография, архивоведение, первобытная археология, христианская археология, юридические древности, историческая география и этнография России, нумизматика, дипломатика. Окончивший курс вольнослушатель получает звание члена-сотрудника института.

Это предпоследнее письмо Виктора Владимировича отцу. Матери напишет ещё не раз, отцу — единожды, спустя десять лет. Потому что смену флага тот рублём не поддержал. Равно и предыдущую безнадёгу: деньги на ветер. Озаботимся примеркой на себя испанских сапог В.А. Хлебникова. С переводом из храма Лобачевского в халупу Достоевского ещё можно смириться: естественник и на толчке естественник. Но через год подался в неестественники. Без родительского благословения, обдумал и перешёл. На первый курс чёрт знает чего. Конец примерки. Вычурный своей мрачностью образ? Отнюдь.

Как бы то ни было, Археологический в дальнейшем не звучал. Хорошо это или плохо? Малейшему сомнению не бывать: Хлебников попал бы в святцы любой науки. Санскрит? Эпоха в изучении санскита. Скифские древности? Эпоха в изучении скифских древностей.

Почему именно скифских? Очень просто: разлакомили вчуже. Кто, имя совратителя? И наш встречный вопрос: а кто раскопал Чертомлыцкий курган?

— Песни Мальдодора, — морщится средний посетитель Хлебникова поля, и правильно делает. Кто же не знает, что при недоимке одно спасение: перевод на первый курс другого факультета. Прежний долг списывается, неисправный плательщик должает с чистого листа. Едва ли узнаем, каким образом набежала недоимка, но тесные обстоятельства отца очевидны: пятеро великовозрастных иждивенцев. Никакое не Алферово, кстати говоря. Местопребывание заведующего имениями Крестьянского Поземельного банка по Курмышскому и части Ардатовского уездам Симбирской губернии — село  Алферьево.

— То скифские древности у него, то Курмышский уезд, — ворчит средний посетитель Хлебникова поля, закидывая в поисковик Чертомлыцкий курган.

А мы (если не с Р.В. Дугановым и Н.И. Харджиевым, то с проф. В.П. Григорьевым так точно) продолжаем гнуть своё.

Эта заметка 1) доказывает знакомство Хлебникова с изображениями (гуляке праздному доступ к подлинникам о ту пору закрыт наглухо, да и нынче поди попади) находок из курганов; 2) вызывает недоумение Геродота: носители нашивных пластинок не воевали в пешем строю, а повредить голеностоп брюхом сытого коня надо ещё постараться; 3) раздутости ног у скифов отнюдь не наблюдалось хотя бы потому, что солома есть принадлежность оседлых рабов, а не кочующих господ.

В остальном Виктор Владимирович прав просто как опытный человек: летом 1905 года  бродни  заспал его младший брат.

Удобство мягкой обуви в горах проверено братьями многажды: попрали подошвой без каблука не только Павдинский камень, но и Конжак (месяц лесования на снежных вершинах Конжаковского камня).

Этот подвиг у туземных девушек и поныне слывёт пропуском на ложе любви. Кстати говоря, мой напарник доказал, что баловень Бога живого не преминул этим воспользоваться. Туземная девушка так и осталась Любовью Хлебникова, а не Хлебниковой: до венца дело не дошло. Родился у Виктора и ребёнок, уже после отбытия братьев по месту жительства. Вот вам и бродни.

Под шумок младенческого агуканья средний посетитель Хлебникова поля доискался-таки правды и о Чертомлыцком кургане, и о руководителе раскопок оного. Сейчас проверим, вник ли наш с проф. В.П. Григорьевым разоблачитель дотла. Будьте добры доложить о белой глине, милостивый государь. На какой глубине, да. Примите мои поздравления, пять баллов.

Остальных прошу верить на слово: Чертомлыцкий раскоп остановили на отметке 12 метров от дневной поверхности, где лопата ковырнула каолин, он же Bolus Alba. Ковырнула раз, другой — и увязла к вящей радости производителя работ. Вскрывал не первый курган, смутное подозрение обернулось железной уверенностью: останки царя непременно покоятся на подстилающем слое Al₂O₃·2SiO₂·2H₂O, дно усыпальницы строго привязано к глубине залегания этого минерала.

Что ещё в природе белым-бело?

Сугроб  вдали от домов-крысятников, кочегарок и пыльных бурь. Где в северном полушарии снежный покров держится круглый год? Исключая холодильники горных кряжей — на широте островов Новая Сибирь и Котельный. Суша опустилась, залежи бивней на островах тому порукой: мамонты скучились на подтопленной возвышенности, съели всю траву и пали от бескормицы.

Вместе с лугостепью Заполярья ушли на дно и стоянки скотоводов. Лошадь ходила в упряжке, коров доили. Отношение к покойникам у первобытных северян было разное, вплоть до почётного поедания в кругу семьи. Но предки скифов своих мертвецов увозили далеко-далеко на север, к самой кромке ледника. И хоронили в снегу.

А скифы Поднепровья — на белой глине, и только царственных особ. Потому что на всех и каждого погребов-белодонников не нароешь, поработи хоть вдесятеро больше туземных племён.

Это уже не раздутость ног соломой, да и сообщаемые Геродотом сведения восполнены в высшей степени своеобразно, если не сказать провидчески: богиня царского очага Полярной звездой у отца истории не слывёт, а надо бы.

Итак, для въедливого раньшевика уже не тайна, кто раскопал Чертомлыкский курган:

 Иван Егорович Забелин (1820–1908)

Однако позвольте нам с коллегой отвлечься на замечание вдогонку хлебниковскому обдумаю осенью 1911-го. Дело в том, что Виктор Владимирович на излёте жизни внёс разногласие и даже сумбур относительно даты своей клятвы найти оправдание смертям, отправной точки тернистого пути к законам времени. У сельчан летний день год кормит, у Хлебникова и зимой законотворческая страда. Год туда, год сюда — для счетоводной книги живых и загробного света едва ли разумное допущение.

Село Бурмакино времён побывки студента Хлебникова действительно славилось кузнечным промыслом, но Цусимский бой наделал бед  год спустя.  Цусима перепахала Виктора Владимировича на пограничье Урала и Сибири: спустился с покорённых вершин, развернул простыню лжи — а там страшная правда.

Страшная правда, поэтому в «Чудесавле» (1921) не ругательное простыня лжи, но летопись, из передовицы которой вплывают в оторопелый рассудок названия потопленных и взятых в плен русских судов.

В 1919 году сказано, что белые храмы времени вытёсываются из мёртвого моря уже 10 лет. Стало быть, начало великой стройки — 1909 год. Именно тогда Виктор Владимирович по-настоящему озаботился урожаями чисел из старых книг. Чем ближе к сотворению мира год издания, тем острее в них надоба (ни для кого не тайна, что Платон и Плутарх называли свои рассказы о деяньях старины  άρχαιο-λογία).

Навязчивость села Бурмакина даёт основание предположить, что известие о гибели броненосца «Петропавловск» весной 1904 года уязвило Хлебникова ничуть не меньше Цусимского боя. В одночасье погибли 652 матроса, 29 офицеров, командующий Тихоокеанским флотом адмирал Макаров и весь его штаб.

Имя прославленного флотоводца взыграло под пером Хлебникова единожды — в дневнике, как вещий сон приятеля. Тому пригрезилась борода, взрывы, пламя — а наутро страшная весть. Лично своего отношения к Макарову Хлебников нигде не обозначил, но трудно отделаться от мысли, что именно гибель адмирала взвела курок хлебниковских изысканий, исключительно важными для коих были старые книги. За последующую пятилетку разногласия с отцом достигли точки невозврата, и осенью 1911 года Археологическому приказано долго жить. А ведь торг был уместен: 50 р. – 30 р. = 20 р. чистого барыша. Доверься В.А. Хлебников деловой хватке сына, какие бы тот собрал урожаи чисел!

Преимущества и выгоды перемены места учёбы прямо-таки в голове не укладываются: Императорский Санкт-Петербургский археологический институт делает упор на подготовку архивистов.  После открытия в Москве одноименного, однако с уклоном в полевую археологию, высшего учебного заведения налицо  непомерный отток слушателей,  до половины списочного состава. Народ хочет копать, а не корпеть. Преподавателей наверняка пугает внезапное безлюдье, лодырь и прогульщик правят бал. О лучшем не приходится и мечтать.

Мне (проф. В.П. Григорьев прилёг, сославшись на головокружение от наших с ним успехов) порядком, признаться, надоели обиняки, беру быка за рога: ни Венелина, ни Вельтмана, ни даже Иловайского в указателе имён второй книги шестого тома нет, а  Забелин есть.

Потому о Забелине без подробностей, что внучатый Карамзин. Блудные сыновья принизили, Катков и Забелин вернули на прежнюю высоту. Всё лучшее у них совпало с именем русского.

Гегель назвал бы хлебниковскую чересполосицу отрицанием отрицания по временнóй спирали с шагом 28 лет. Поколения 56, 112, 168 громят воззрения поколений 28, 84, 140, и наоборот. Нечто вроде „минуя внуков, к правнукам уйдёт”, подразумевая под этим только известный способ говорить.

Карамзин говорил, опираясь только на письменные источники, Забелин потребовал дополнить их свидетельствами раскопок.

Нѣтъ ничего легче осудить современное состоянiе исторической работы, особенно у насъ. Теперь каждый школьникъ чувствуетъ и понимаетъ всѣ недостатки исторiи, особенно сухость и неурядицу изложенiя, съ которыми такъ трудно ему бороться. Дѣйствительно, какъ наука, исторiя еще покоится въ первобытныхъ своихъ пеленкахъ и въ немногихъ только случаяхъ обнаруживаетъ пробужденiе къ новой жизни. Характеръ историческаго изслѣдованiя и изложенiя, за немногими исключенiями, до сихъ поръ напоминаетъ еще или первоначальную лѣтопись, или исторiю естественную, т.е. простое описанiе фактовъ и явленiй ‹...›
        Единственная связь, на которой держится повѣствованiе, это —  хронологiя,  послѣдовательность годовъ, связь, слѣдственно, чисто внѣшняя, механическая,  способная скорѣе затемнить дѣло,  чѣмъ дать живое представленiе о народной жизни. ‹...› Исторiя еще недалеко ушла отъ немудрыхъ трудовъ почтенныхъ своею древностью Несторовъ. Подобно Несторамъ, она до сихъ поръ занимается описанiемъ громкихъ и казистыхъ дѣлъ, событiй и лицъ; слѣдитъ не за передовыми людьми общественнаго развитiя, а за полководцами въ обыкновенномъ значенiи этого слова. Съ этимъ смысломъ исторiя, какъ описанiе чрезвычайныхъ приключенiй и происшествiй, вошла у насъ въ общее пониманiе и сдѣлалась синонимомъ всякаго приключенiя на улице ‹...›
        Существуетъ, однакожь, цѣлая наука, именуемая археологiею, “Наука Древностей”, хотя, сказать по правдѣ, она существуетъ болѣе въ воображенiи, въ отвлеченiи, чѣмъ на-самомъ-дѣлѣ. Имя ея очень часто употребляется, но никто не скажетъ, въ чемъ главная ея задача и кáкъ обширна ея область. ‹...›
        Стóитъ только перебрать всѣ случаи, въ которыхъ является слово ‘археологическiй’, чтобъ вполнѣ убѣдиться въ совершеннѣйшемъ отсутствiи во всѣй массѣ свѣденiй, обозначаемыхъ этимъ словомъ, единаго общаго центра, общей единой связи, которая условливаетъ существованiе всякой науки. Напротивъ, здѣсь каждая частица стремится къ особенности, ставитъ себя центромъ изученiя безъ всякой связи съ остальными и весьма часто претендуетъ даже на имя отдельной самостоятельной науки. ‹...›
        Наука древностей попреимуществу имѣетъ дѣло только съ обломками, остатками, развалинами ‹...› Среди такiхъ обломковъ и развалинъ она и отъискиваетъ полноту единичной, индивидуальной жизни. Въ этомъ смыслѣ нѣтъ такого мелкаго памятника, такого мельчайшаго свидѣтельства, которые бы не были для нея важны и поучительны. Здѣсь всякая тонкая черточка идетъ въ дѣло, потому-что для изображенiя мелкихъ единицъ нужны тонкiя и мелкiя черты.
Опыты изученiя Русскихъ древностей и исторiи.
Изслѣдованiя, описанiя и критическiя статьи Ив. Забѣлина. Часть II.
Изданiе К. Солдатенкова. Москва. Типографiя Грачева и К^о. 1873. С. 7–59

Настырный раньшевик уже знает, что Забелин достиг служебного потолка (чин канцлера смертию Горчакова упразднён): действительный тайный советник, то есть гражданский генерал-аншеф. Осмелюсь полюбопытствовать, чем знаменито Преображенское училище, откуда юноша был выпущен в 1837 году, а затем поступил в Оружейную палату канцелярским служителем второго разряда?

Преображенское начальное училище учреждено при богадельне московского Приказа общественного призрения, вот почему  Сиротский дом.  Возраст зачисления воспитанников 12 лет.

К восьми годам Ваня самостоятельно выучился читать по Псалтири на церковнославянском и гражданской печатью по «Начаткам священной истории». Но и четыре года спустя, когда удалось пристроить его на казённый кошт, в арифметике плавал как топор: маменька стяжает пропитание трудом швеи-надомницы, Ваня пуговки пришивает.

Осенью 1837 года истёк пятилетний срок, на который мальчик был определён в училище. Казённый кошт странным образом отстоял от полного курса обучения, и будущий академик  свидетельства об образовании не получил.

А дальше сам.

А дальше — весь дом Романовых, от мала до велика, спит с «Домашним бытом русских царей» Ивана Забелина под подушкой. Величайший знаток обихода самодержавных предков, отчего не завести знакомство.

Но скоро только сказка сказывается, а в 1959-м граф Сергей Григорьевич Строганов (1794–1882), введя Забелина в состав Императорской Археологической комиссии, поручает ему раскопки  толстых могил   в низовьях Днепра и на Тамани. Краснокутский курган Иван Егорович вскрыл уже на следующий год, и пошло-поехало.

Зная пристрастия Велимира Хлебникова, знакомство с воззрениями Забелина обескураживает: чудовищная разница понимания задач исторической науки. Забелину цифирь отвратительна, Хлебникова привлекают одни только даты событий. Даты, общий дух — и до свидания спустя 28 лет. Или 365. Или через энную степень двоек-троек.

Карамзин 1766, Забелин 1820. Отнюдь не 28·2, а пятьдесят четыре года разницы. И очень хорошо, что не пятьдесят шесть: 54 = 27 +27 = 2·3³. Вот как в действительности связаны Карамзин и Забелин: красиво до изумления.

Поборник единения славян Катков Михаил Никифорович родился в 1818-м, пятьдесят два года разницы с Карамзиным. А теперь попробуйте разложить 52 на степени двоек и троек без остатка.

Разительный образчик носителя звезды жизни Карамзина — Сергей Михайлович Соловьёв (1820). Воистину второй Карамзин: тридцать лет писал свою «Историю России с древнейших времен». А Забелин его не ценил. Он вообще на товарищей по цеху поглядывал свысока и раздавал им клички.

Зато Белинским (отрицательное отзвездье Пугачёва, по Хлебникову) восхищался.

Какова проницательность Хлебникова! Емелька врал и казнил обличителей, Белинский всенародно каялся за малейший промах. Отрицательное отзвездье Пугачёва — наука, положительное — научка.

Научник никогда не признает своих заблуждений, разве что под нажимом сверху: чин чина почитай. Однако и я хорош — выставил Забелина и Хлебникова противоположностями.

Насчёт личности как детородного члена Хлебников наверняка бы согласился, а вот глупость и тупость факта оспорил. Заключи подлейший факт в правильную обойму, и он выстрелит. Хлебников заклинал всех и каждого вести дневник духа — подробнейший перечень подъёмов и упадков. Ты царь — возрадуйся и возвеселись, ты червь — не устрашись признаться и прислать стрелочнику на путях встречи Прошлого и Будущего самые точные (время суток) записи на предмет выявления закономерностей. Есть над чем задуматься, не так ли. О жертвенности в науке человека вне науки. Хлебников же писатель, да?

Итак, Забелин был у Романовых нарасхват.

Да она вольность проповедует, эта великая княгиня. Ну и дела. А славная-таки должность помощник архивариуса. Подшил бумаги, наклеил ярлычок — и занимайся любимым делом без помех. Тот же смотритель маяка, предел мечтаний Эйнштейна.

А вот прелюбопытная запись 1871 года насчёт любви к отеческим гробам, родному пепелищу и плакальщикам на окладе.

Это подённые записи, не заветная тетрадь. А вот заветная.

Ни в коем случае не мог знать Хлебников этих высказываний. Обнародуй Забелин такое при жизни — вечное покаяние на Соловках обеспечено. Природу ему подавай на место Иеговы из  котомки.  Да не  умственную,  а с придурью. Чтобы ухало, бухало и душило мои прекрасные порывы. Сук-кин сын гробок-копатель.

Это я во плоти Победоносцева К.П., обер-прокурора Святейшего Синода. Главный гонитель нечестия и крамолы по занимаемой должности. Иван Егорович отдавал мне должное: „человек, у которого и сердце есть, и верный взгляд на дело — взгляд не книжный, а жизненный, из самой действительности”. Челомкаемся при встрече, вот какая задушевность приятельства.

И мне, человеку со взглядом на жизнь из самого её нутра, доносят на Забелина. Мои действия. Призываю нечестивца к ответу:

— Бояться перестал, кощ-щу-унник?

Иван Егорович на голубом глазу:

— Ба, да вы уже в курсе. Видали, что себе позволяет великая княгиня? Завтра намеревался доложить вашему высокопревосходительству.

— Вот как, — растягиваю губы в гадючьей улыбке. — А принудительное изъятие  креста казённого, христоп-продавец?

И упёк бы на Соловки, даром что приятели.

Довольно кроить рожи под личиной Победоносцева, переоденусь-ка непостижимо быстрым на понимание Виссарионом Белинским.

— Каков искусник подобрать серьги к сестриным сиськам! Есть у Хлебникова новые слова на  –уда?  Ни единого, я проверил по рапортичке проф. В.П. Григорьева. А ещё путеец языка называется. Иван Егорович, вот кто путеец.  Благуда  Карамзин, каково? Зануда | паскуда | приблуда | прокуда: народ о плохом и очень плохом человеке.  Подзуда  (новатор),  рассуда  (сдержка и противовес подзуде) и  благуда  (рассуда в розовых очках) — хорошие и очень хорошие люди. У Забелина Гоголь не сходит с языка, и мы не лыком шиты: подзуда Ноздрёв, рассуда Коробочка, благуда Манилов. Милое дело поговорить с Настасьей Петровной под блинки. Не поминай чёрта — и тебя полюбят как родного. Заехал к Ноздрёву — лепи ему чёрта в лоб с порога, и буян раскроется как бутон. Сложнее с Маниловым, если не любишь трубочку. А Иван Егорович так: не куришь — научим, не хочешь — заставим.

 И таки заставил Хлебникова переназваться

Однако я забегаю вперёд, зачем этот переполох. Не надо. Я же Виссирион Белинский, всегда готовый раскидать прошлогодний снег по закоулочкам. Простой пример:

Давеча соврал, что речь идёт о скифах: из кургана — раз, сыны обмана — два. Обман есть военная хитрость, притворное бегство — излюбленный приём кочевников. Даже не смущали меня ноги в стременах и шашки. Скифы ничего такого не знали, ну и что. Главное дело — из кургана и с гривой волосы смешав.

Голову об заклад: опечатка. Рукописное И с Чертомлыцкого кургана наборщики переврали, а Дуганов прохлопал. Всю «Ночь в окопе» перекроил, как Сталин Польшу, а этого ляпа не заметил. При этом у Забелина чёрным по белому:

Скрепя сердце корплю над ятями, ибо только в первозданном виде и мог Забѣлинъ попасть Хлѣбникову на глаза. Попутно замечу: требование слить воедино книжную историографию с полевой археологией Иван Егорович предъявлял себе, и только себе. Обозревая достижения последователей, поневоле взгрустнёшь: забелинской планки не достиг никто. Даже Георгий Борисович Фёдоров. Сократ мне друг, но истина дороже.

Замечу вскользь о родовой травме археологии: раскопали, описали, ценное в ящики, остальное в землю. Череп ещё сохранят, а кости никогда. Местность должна принять подобающий вид. Никаких ям и окопов, извольте заровнять.

Это цветочки, а вот ягодки: Чертомлыкский курган по праву землепользования принадлежит помещице Зейфарт, без договора не извольте беспокоиться. Замечательная подробность: владелица оговорила треть находок себе. Распишусь в получении, дальше не ваше дело. Самодержавный окрик неуместен: частная собственность подразумевает недра как таковые, включая преисподнюю. Поэтому весь — или почти весь — научный успех и ровным счётом вся воспитующая назидательность раскопок зависят от бойкости пера производителя работ. Деловое красноречие главного землекопа подчас важнее громких находок. Небольшой образчик забелинского слога:

На всякий случай напомню: 1 сажень = 2134 мм,  1 аршин = 711 мм.

Чертомлыкские пять с лишком саженей от верхозёмки и есть 12 метров глубины, отчеканенные давешним стремглавцем. Но вот чего не знает ни один сырохват, каким бы ушлым не уродился: толщина слоя  белой  глины близ Чертомлыка от полутора до двух аршин, ниже залегает самая чистая тонкая  красная  глина превосходнаго цвѣта.

Тонкая в смысле размера частиц, то есть маслянистая на ощупь. Знали о красной глине скифские могильщики? Разумеется. Докладывали царям? Почему нет. А теперь вспоминаем чередование полос государственных флагов.

Вспомнили (воспитующая назидательность раскопок), задвигаем в долгий ящик (рассадник делового красноречия). Призыв Хлебникова похитить коней с Чартомлыцкого блюда — вот что следует обмозговать в первую очередь: важнейшая улика (сличить обиход Телепнева-Оболенского с «Бытом русских царей» не получится вследствие краткости отрывка пьесы) знакомства Виктора Владимировича с научным наследием Ивана Забелина.

Чертомлыцкое блюдо на счастье государя императора оказалось в единственном числе, от притязаний г-жи Зейфарт удалось отстоять. Выплатили треть оценочной стоимости. Небольшие деньги, надо полагать: серебро с частичной позолотой.

Чуть не забыл, я же во плоти Виссариона Белинского. Который потому и признавал свои ошибки с такой лёгкостью, что до смерти надоело выискивать чужие.

— Перестарался голубчик. Гонит заимствования в окно, а те лезут в дверь. Блюдо — заимствование с готского. Хлеб | хлев | князь | меч | шлем | блюдо. Загерманивает смысл, того не ведая. Амфору и вазу долой, пишем блюдо. И вышло курам на смех.

Этого смеха и по сию пору предостаточно, кстати говоря. Простой пример:

Фальшивое золото скифов

ак считает доктор геолого-минералогических наук, профессор Игорь Давиденко, автор книги «Ложные маяки истории». Ссылаясь на один из экспонатов — чертомлыцкую скифскую вазу, датированную якобы IV веком до нашей эры, учёный говорит:
— Все золотые побрякушки, собранные по южнорусским курганам, — подделки “под скифов”. Не было у них никакого золота. А на чертомлыцкой вазе скифы вообще изображены в одеждах, которые могли появиться на свет только 22 века спустя. ‹...›
      — Посмотрите на рисунки, — продолжает Игорь Владимирович. — Вот скиф стреноживает приручённого коня, на морде у которого уздечка с металлическими кольцами и мундштуком, а на спине чуть ли не английское скаковое седло! ‹...›
     Но больше всего поражают одежды скифов. Обратите внимание на то, что древние кочевники одеты в прекрасные комбинезоны. Они прошиты двойными швами и выполнены красиво и очень функционально. На комбезах имеются даже гульфики. А сапоги у скифов стачены на левую и правую ноги отдельно и прошиты на подъёме. Но так стали кроить обувь только с XVII–XVIII веков. ‹...›
     Взгляните на скифские брюки. Они выглядят так, будто изготовлены из шёлка и саржи, а не из грубой кожи. ‹...› И меня хотят убедить, что такую одежду шили дремучие дикари до нашей эры? ‹...›
     Думаю, что содержимое курганов — это собственность южнорусского казачества. Когда археологи в XIX веке вскрывали курганы, то они, исходя из скудных исторических данных, датировали свои находки IV веком до нашей эры.
www.eg.ru/science/4246/

Поэтому не будем слишком придираться к скифским бродням. Всё-таки не обувь запорожского кроя, как у нынешних забавников. Изображений Чертомлыцкой вазы в Сети сколько угодно, любой неумеха отыщет. Наткнётся и на описание.

ся поверхность амфоры украшена чеканными позолоченными рельефными изображениями. На её туловище изображены цветы и побеги с сидящими на них птицами. В нижней части — три слива, украшенные скульптурными головками львов и мифического крылатого коня Пегаса. Разинутые пасти животных, через которые вытекало вино, затыкались пробками на серебряных цепочках.  В сливах и горле сосуда имеются серебряные же ситечки для процеживания вина . Плечи амфоры украшены двумя поясами изображений. На верхнем — крылатые фантастические чудовища — орлипоголовые грифоны с львиными телами терзают оленя. Но наиболее интересен второй пояс. На нём удивительно реалистично и живо показаны сцены ловли скифами диких коней из табуна. Сначала мы видим двух мирно пасущихся, а затем двух уже заарканенных коней. Они пытаются высвободиться, но поймавшие их скифы туго натянули аркан. Вот три скифа с усилием сдерживают особенно норовистого скакуна. А вот, наконец, животные покорены и взнузданы. Одного коня табунщик пытается поставить на колени, а другую, уже оседланную, лошадь бородатый скиф стреножил.
Брашинский И.В.  В поисках скифских сокровищ. Л.: Наука. 1979.
ru-sled.ru/chertomlyk-skifskij-carskij-kurgan/

И каких же коней с блюда предлагал похитить В. Хлебников: неуков или стреноженных? Лично у меня желания поступить в конокрады нет, да и цепляет не казовая сторона сосуда, а впаянные  изнутри  ситечки.

Молодое вино, хотя бы и тщательно процеженное, даёт осадок. Для осветления даров Диониса греки придумали остродонные глиняные сосуды. Двойная выгода: легко воткнуть в песок для хранения и перевозки, а порожние с дрянцом в донце не жалко выбросить.

Но в таком случае вазу с закляпанными изнутри пастями придётся отправить на переплавку. Осадок забьёт сливные отверстия, вино не сцедишь. Разливать по чаркам через верх? Потёмкинская деревня, а не пир. Кумыс? Даже гунны предпочитали мёд (μεδος). Остаётся пиво, сбитень или сома индо-иранцев.

Обеими руками голосую за сому, и вот почему: краник самовара позволяет подставить полуведёрную чашку, а сливные пасти Чертомлыцкой вазы расположены так низко, что кроме блюдца ничего не придвинешь. Пьют из блюдца вино? Сроду никогда. То же самое пиво и сбитень. Из блюдца можно лакать молоко, если ты котёнок, или хлюпать кипяток на растопыренной пятерне, как извозчик в трактире. Или пригубить.

Пригубить особо ценную влагу. Сому никогда не хранили впрок, готовили непосредственно перед употреблением. То ли варево из эфедры, то ли настойка на мухоморах. В любом случае неизбежны кусочки растительных волокон. Итак, налицо ёмкость для употребления священного напитка индо-иранцев, а не вина.

Ну как, разлакомил на погляд? Забелинская выучка, перенял и применяю.

а полу той же камеры лежал второй скелет юноши, обращённый головой к первому. На руках его были бронзовый и железный браслеты, у левого бока нож, а пониже — кучка наконечников стрел. Слева от него стояла  глиняная  амфора. Тринадцать таких же амфор  находились у северной стены камеры. У западной стены этой камеры помещалась знаменитая серебряная, местами позолоченная ваза с изображениями скифов, укрощающих лошадей, и большое серебряное, также местами позолоченное блюдо с фигурными ручками; на нём лежала серебряная черпалка с головкой собаки на конце рукоятки.
     Серебряная ваза — амфора для вина высотою 0,70 м при наибольшей ширине в 0,39 м. По форме она напоминает самосские амфоры VI в.,  в горло её вделано сито  для процеживания вина при её наполнении, а в нижней части тулова имеются три отверстия, оформленные одно в виде лошадиной, а два других в виде львиных голов,  снабжённых внутри ситечками же;  снаружи они закрывались втулками, привешенными на цепочках. ‹...› Рельефная головка лошади спереди сосуда окружена лучезарным венцом и двумя поднятыми крыльями с детально отделанными перьями, так же как и на крыльях птиц. В верхней части сосуд опоясан горельефным фризом, каждая фигура которого отлита отдельно, а затем припаяна к поверхности сосуда. Две пасущиеся лошади, обращённые в разные стороны и помещённые в середине задней стороны, делят этот фриз на две части. Каждая из них начинается сценой поимки коня: скиф накинул аркан на несущуюся лошадь и, присев на землю, старается удержать её стремительный бег. Далее с одной стороны скиф стреножит смирно стоящую оседланную лошадь, а с другой — скиф, держа лошадь за повод, подгибает ей переднюю ногу, вероятно, заставляя опуститься на землю. В центре лицевой стороны три скифа, опутав лошадь арканами, валят её на землю, четвёртый скиф в кафтане, опущенном с правого плеча, стоит сбоку, готовясь, вероятно, объезжать дикого коня. Скифы одеты так же, как и на изображениях из Солохи. Они в коротких узких кафтанах, широких штанах и в мягких, подвязанных ремешками сапогах. Головы у всех обнажённые с длинными волосами, лица частью бородатые, а частью молодые, безбородые. По плечикам сосуда — две рельефные группы грифонов, терзающих оленя. Орнамент и фриз были выделены позолотой на серебряном фоне амфоры. Вся она в целом представляет образец работы первоклассного мастера как в художественном, так и в техническом отношении.
Артамонов М.И.  Сокровища скифских курганов в собрании Государственного Эрмитажа.
Прага–Л.: Артия, Советский художник. 1966. С. 47–48

Погребок о четырнадцать бочонков убедит даже и Собакевича: сосуд именно для винопития. Но каковы щепетильники эти скифские цари. А вдруг волос упадёт в черпак, вошь сползёт или блоха плюхнется. Коли впускное ситечко не отцедит, выпускные преградят. Наполнять царский кубок положено из лучезарного Пегаса, львиные пасти для бояр. Привередничать глупо: та же самая двойная очистка.

Не для бояр, а для Табити. Верховная богиня проживает в священном очаге при особе царя, очень хорошо. Зачем плескать ей вино тазиками, обидишь насмерть. А лужицу с плошки изопьёт не пшикнув. Двойная очистка, даже Победоносцев не подкопается на предмет кощунства.

Или так: сосуд исключительно для возлияния скифским богам неба, земли и воды. Лучезарный Пегас — для Табити, далее по списку. Прекращаю дозволенные речи вопросом: и это священное (по Мачинскому)  золото  скифов? Ваза серебряная, то же самое блюдо и черпак. Скифы знали, что серебряная посуда обеззараживает, и заказывали грекам полезное вселенскому (предполагая священное возлияние Табити со товарищи) здравию, а не одну только мишуру и показуху.

Воззрения Д.А. Мачинского разберём на следующем занятии, а сейчас предъявлю доказательства того, что именно Забелин убедил Виктора Хлебникова переназваться Велимиром.

Уже я выразил уверенность, что средний посетитель Хлебникова поля читывал виднейших русских историков. Загвоздка в том, с какой целью он тратил на это время жизни: углублённое изучение отдельно взятой личности подвигает на труды не весьма часто.

Поэтому предполагать тот же, что и у меня, посыл неумно. Клин клином вышибают: пришлось выложить козыри допрежь игры. Выложив, битый час вытаскивать из рукава курочек-невидимок.

Чтобы вскипел ваш разум возмущённый. Недоброжелателю трудно угодить, а мне нравятся головоломки общения. Но вводный разогрев затянулся непомерно, пора и честь знать.

о всѣмъ Исторiографамъ извѣстно, что Гунны вышли из Азiи отъ странъ къ Каспiйскому и къ Северному морю прилежащихъ, то есть изъ Сибири и изъ земель Каспiйскимъ и Чорнымъ моремъ включенныхъ. Довольно явствуетъ изъ Прокопiя, который пишетъ, что около горъ Кавказскихъ живутъ Гунны, нарицаемые Сабири, и другiя племена Гунскiя. ‹...› Изъ сихъ мѣстъ вышедъ, Гунны именавались разно. Гунны, Авари, по Россiйски Угры и Обри, протекли во первыхъ Чудскiя въ Севѣрѣ и Славенскiя поселенiя, достигли черезъ Дунай во внутрь Грецiи и по многихъ войнахъ и нахожденiяхъ въ Паннонiи или въ Венгрiи поселились.

Древняя Россiйская Исторiя отъ начала Россiйскаго народа
до кончины Великаго князя Ярослава Перваго или до 1054 года,
сочиненная Михайломъ Ломоносовымъ.
Въ Санктпетербургѣ при Императорской Академiи Наукъ. 1766. С. 39–40.

* * *

ъ сiе время услышали о новомъ до того незнаемомъ народѣ, то есть о Гунахъ, которые жили на восточномъ брегу Палусъ Меотида, а Готөы, или лучше сказать Аляне, на другой странѣ, не имѣя никакого знанiя единые о другихъ, понеже они сiе болото весьма глубокимъ моремъ почитали. ‹...› По томъ они побѣдивши разные народы, напали на Алянъ жившихъ вдоль по рѣкѣ Дону, и отчасти ихъ побивши, а отчасти принудивъ къ себѣ въ союзъ вступить, напали на Готөовъ ‹...› и толико ихъ устрашили, что Ерменрикъ, ихъ Царь, Государь сильный, для избѣжанiя отъ угрожающихъ ему нещастiй самъ себя умертвилъ; чему между протчимъ можетъ быть притчина была бунтъ Роксолянъ, которые въ сiежъ время бывъ подданные Готөовъ, и видя что сiи насилу могутъ Гунамъ противиться, не упустили толь способнаго случаю къ приобрѣтенiю не подданства, и взбунтовавшись еще въ худшее состоянiе Готөовъ привели. Предводитель Гуновъ былъ именемъ  Баламиръ , а Готөскому Царю Ерменрику наслѣдовалъ сынъ его Витимиръ (въ которыхъ двухъ именахъ, мнится намъ, обрѣтать начало имени  Владимера,  по томъ употребляемаго въ Россiи), который защищавшись нѣсколько времени былъ въ бою убитъ.

Исторiя Россiйская отъ Древнѣйшихъ времянъ.
Сочинена Князь Михайломъ Щербатовымъ. Томъ I.
Въ Санктпетербургѣ при Императорской Академiи Наукъ. 1770. С. 82–83.

* * *

ходство имени Китайскаго Хунну съ Уннами можетъ такъ же случайно быть, как Птолемеево напоминанiе о народѣ Хуны, который жилъ якобы между Бастернами и Роксоланами и слѣдовательно внутрь Сармацiи; но оный за истинных Унновъ никакъ почтенъ быть не можетъ: ибо сiи въ 200 только лѣтъ по Птолемеѣ стали в Европѣ извѣстны. ‹...› Сiи суть побудительныя причины, для которыхъ мы въ Унской исторiи не далѣе назадъ поступимъ, какъ до нападенiя ихъ на Россiю.
     По сему первыми извѣстными Унновъ жилищами можно почесть Кавказскiя горы, или страны между Чернымъ и Каспiйскимъ моремъ лежащiя, и ровныя мѣста оттуду къ югу и сѣверу простирающiеся: здѣсь находится мать народовъ, коихъ Iорнандъ прежде въ Сканцiи полагалъ. Изъ сей страны одинъ народъ по другомъ все выходилъ или добровольно или принужденно. ‹...›
     Неудивительно когда непрiятели Унновъ т:е: Готөскiе и западныхъ странъ историки описываютъ ихъ самогнуснѣйшими въ свѣтѣ тварями. ‹...› Безъ сомнѣнiя должно бы сiе послужить къ извиненiю, для чего Готөы и иные столь многiе народы были отъ нихъ побѣждены.  Баламиръ  или  Баламберъ  былъ славнѣшiй вождь Унновъ, кои въ 371 году послѣ Рождества Христова первѣе Аланъ, а по томъ Готөов въ Россiи истребили. Сынъ его Мандлукъ или Мандцухъ былъ отецъ славнаго Короля Аттилы.

‹Mueller, Gerhard Friedrich›. О народахъ издревле въ Россiи обитавшихъ.
Съ Нѣмецкаго на Россiйскiй языкъ переведено Иваномъ Долинскимъ.
Иждивенiемъ Общества старающагося о напечатанiи книгъ.
Въ Санктпетербургѣ 1773 года. С. 25–26.

* * *

ибирь въ самой древности и гораздо прежде всѣхъ нынѣ Россiи принадлежащихъ земель Мунгалами, или Гуннами, пришедшими отъ предѣловъ Китайскихъ, поплѣнена была. ‹...›
     Мы видимъ въ повѣствованiи, что изторгнувшаяся подъ названiемъ безобразныхъ Гунновъ отъ предѣловъ Индѣйскихъ и Китайскихъ саранча, разсыпавшись по всей Европѣ, и продолжительнымъ съ лѣпообразными Европейскими народами смѣшенiемъ хотя звѣровидность свою въ обыкновенную человѣческую красоту нѣсколько и обратила, но все преобратить еще времени оставила, какъ-то изъ Ногайскихъ Татаръ и ныне примѣтно.

Опытъ повѣствованiя о Россiи. Книга I.
Сочиненiе Ивана Елагина, начатое на 65 мъ году отъ его рожденiя, лѣта отъ Р.Х. 1790,
Двора Его Императорскаго Величества Оберъ-Гофмейстера.
Москва. Въ Университетской Топографiи. Издано иждивенiем Содержателей ея,
Любiемъ, Гарiемъ и Половымъ. 1803. С. 21–31.

* * *

онецъ четвертаго вѣка ознаменовался важными происшествiями. Гунны, народъ кочующiй, отъ полунощныхъ областей Китая доходятъ чрезъ неизмеримые степи до юго-восточной Россiи, нападаютъ — около 377 года — на Аланъ, Готөовъ, владенiя Римския, истребляя все огнемъ и мечемъ. Современные Историки не находятъ словъ для описанiя лютой свирѣпости и самаго безобразiя гунновъ. Ужасъ былъ их предтечею, и столѣтнiй герой Эрманарихъ не дерзнулъ даже вступить с ними в сраженiе, но произвольною смертiю спешилъ избавиться отъ рабства. Восточные Готөы должны были покориться, а Западные искали убѣжища во Өракiи, гдѣ Римляне, къ несчастiю своему, дозволили имъ поселиться: ибо Готөы, соединясь с другими мужественными Германцами, скоро овладѣли большею частiю Имперiи.
     Исторiя сего времени упоминаетъ об Антахъ, которые, по известiю Iорнанда и Византiйскихъ Лѣтописцевъ, принадлежали вмѣстѣ съ Венедами къ народу Славянскому. Винитаръ, наследникъ Эрманариха, Царя Готөского, былъ уже данникомъ Гунновъ, но хотелъ еще повелевать другими народами: завоевалъ страну Антов, которые обитали на Сѣверъ отъ Чорнаго моря (слѣдственно в Россiи), и жестокимъ образомъ умертвилъ ихъ Князя, именемъ Бокса, с семидесятью знатнѣйшими боярами. Царь Гуннскiй,  Баламберъ,  вступился за утѣсненныхъ и, победивъ Винитара, освободилъ ихъ от ига Готөовъ. — Нетъ сомненiя, что Анты и Венеды признавали надъ собою власть Гунновъ: ибо сiи завоеватели во время Аттилы, грознаго Царя ихъ, повелевали всѣми странами отъ Волги до Рейна, отъ Македонiи до острововъ Балтiйскаго моря. Истребивъ безчисленное множество людей, разрушивъ города и крѣпости Дунайския, предавъ огню селенiя, окруживъ себя пустынями обширными, Аттила царствовалъ в Дакiи подъ наметомъ шатра, бралъ дань съ Константинополя, но славился презрѣниемъ золота и роскоши, ужасалъ миръ и гордился именемъ бича Небеснаго. — Съ жизнiю сего варвара, но великаго человѣка, умершаго в 454 году, прекратилось и владычество Гунновъ. ‹...› Такимъ образомъ сiи варвары отдаленной Азiи явились въ Европѣ, свирѣпствовали, и какъ грозное привидѣнiе исчезли!

Николай Карамзинъ.  Исторiя государства Россiйскаго. Томъ I.
Санктпетербургъ. Печатано въ Военной Типографiи Главнаго Штаба
Его Императорскаго Величества по Высочайшему повелѣнiю. 1816.
С. 16–17.

* * *

идимъ, что земли отъ Урала до Кавказа и отъ Дуная до Балтiйскаго моря были всегда мѣстомъ перехода народовъ, и смѣшенiя племенъ, одно за другимъ слѣдовавшихъ.
     Такъ Скиөы были покорены, смѣшаны, истреблены народомъ, двинувшимся отъ Урала и извѣстнымъ подъ несправедливымъ названiемъ Савроматовъ, или Сарматовъ. Потомъ Готөы, отъ береговъ Балтiйскаго моря явились на берегахъ Чернаго моря, уничтожили Сарматовъ, вступили в Грецiю и другiя страны Европы, основали царства и преклонились предъ ордами Гунновъ. Отдѣлясь въ Средней Азiи отъ племени Монгольскаго, разбитаго Китайцами, Гунны явились въ Европу, и исчезли въ ней подъ мечами Германцевъ, остальныхъ Готөовъ и другихъ народовъ.

Исторiя Русскаго народа. Сочиненiе Николая Полеваго. Томъ Первый.
Москва. Въ Типографiи Августа Семена,
при Императорской медико-хирургической Академiи. 1829. С. 36–37.

* * *

писывая Иcтopiю Готовъ, въ которой большая часть владѣтельныхъ, родовыхъ именъ, явно Славянскiя ‹...› Iорнандъ, не объясняя причины, замѣчаетъ, что у Готовъ было въ обычаѣ (?) носить Гуннскiя собственныя имена. ‹...› Причины этого понятны. Поселясь на земляхъ прозелитовъ своихъ и овладѣвъ ими нравственно, Готамъ необходимо было для вещественнаго преобладанiя прививаться къ родовымъ именамъ, съ которыми соединены были всѣ права на землю и на покорность народа. Этимъ только и поясняются слова Iорнанда, что у Готовъ въ обычаѣ носить Гунскiя имена. ‹...›
     Съ преобладанiемъ Рима покоренныя племена Славянъ уживались. Это преобладанiе прiобреталось не коварствомъ, а подвигами мужества, уважаемаго побѣжденными. Но иго Готовъ — ледяныя оковы, отъ которыхъ промерзала душа, были невыносимы. Жестокость ихъ прославилась. Описывая побѣды Эрманарика, Тьерри говоритъ: „‹...› Покоренный народъ не смѣлъ у нихъ пошевельнуться, боясь чтобъ не звякнули оковы: иначе безчеловѣчныя казни возстановляли въ немъ мертвую неподвижность. То на ряду поставленныхъ крестовъ, распинали они цѣлые владѣтельные роды; то, безъ всякаго милосердiя, мыкали по полю женщинъ, привязанныхъ къ хвосту коней. Но когда эти жестокости отозвались возстанiемъ Руссовъ, и Гунны хлынули на нихъ потопомъ, тогда Готы придумали оправданiе пораженiю своему въ предразсудкахъ суевѣрiя, распространяя слухи о появленiи чудовищъ порожденныхъ демонами”. ‹...›
     Для возстанiя на Готовъ, въ 375 году по р. х., Гуннамъ не нужно было приходить изъ Азiи; они уже давно существовали въ Европѣ, жили при Днѣпре, и были знакомы Готамъ за 1000 лѣтъ до р. х, если вѣрить нѣкоторымъ хронологамъ древней Исторiи Готовъ вообще, и Дановъ въ особенности.
     Гунны не только были знакомы Готамъ до возстанiя на Готовъ, но, по Аммiану, служили по найму въ войскѣ Готскомъ и сражались противъ возставшей своей братiи предводимой  Болемиромъ.
     Мѣстность населенiя такъ называемыхъ Гунновъ, опредѣляется и по периплу Марцiана Гераклiйскаго (III-го стол.):  „Τήν  δέ  περί  τòν  Βορυσθένην  χώραν  παροικούσι  μετά  τούς  Άλανούς  οι  καλούμενοι  Χοανοί”  т.е. „въ окрестностяхъ Днѣпра, за Аланами, живутъ такъ называемые Хоани”. ‹...›
     Сохранившiйся отрывокъ изъ Исторiи Готовъ, Приска, объясняетъ, кто такой былъ  Болемиръ,  поднявшiй Руссовъ (Roxani) на Готовъ, и котораго Iорнандъ называетъ царемъ Гунновъ: „Когда при  Болемире  (Βαλόμερος) Скиөы нарушили договоръ, и опустошили Римскiя области и города (въ Дацiи), Римляне отправили къ нему посольство, спросить о причинѣ нарушенiя мира. Обѣщая впредь воздерживаться отъ нападенiй, по условiю ежегодной уплаты ему 300 ф. золота,  Болемиръ  отвѣчалъ, что его народъ, по множеству причинъ неожиданныхъ, долженъ былъ неизбѣжно поднять войну”.

Аттила. Русь IV и V века. Сводъ историческихъ и народныхъ преданiй. А. Вельтмана.
Москва. Въ Университетской Типографiи. 1858.

* * *

енеды, говоритъ готскiй историкъ, неопытные въ военномъ дѣлѣ, но сильные своею многочисленностiю, вздумали-было сначала сопротивляться, но принуждены были покориться Германариху, потому что множество народа ничего не значитъ на войнѣ, прибавляетъ тотъ же историкъ. Эсты, жители береговъ прибалтiйскихъ, подчинились также Германариху; но въ то время, какъ его оружiе было такъ счастливо на западѣ, въ юговосточныхъ степяхъ собиралась гроза, долженствовавшая разрушить громадное государство Готовъ при самомъ его рожденiи: на берегахъ Дона явились Гунны. Как послѣ, въ XIII вѣкѣ, Русскiе не знали, откуда пришла на нихъ гроза татарская, такъ теперь Готы не умели определить происхожденiя Гунновъ ‹...› Сначала жили они на восточныхъ берегахъ Азовскаго моря, занимаясь охотою; потомъ, возросши въ числѣ, устремились грабить сосѣднiе народы; ‹...› страхъ напалъ на разноименные варварскiе народы, здѣсь обитавшие; храбрые Аланы не могли въ битвахъ выносить ужаснаго вида Гунновъ, потому что, собственно говоря, у нихъ не было лица, но вмѣсто него безобразный кусокъ мяса, на которомъ вмѣсто глазъ виднѣлись какие-то пятна; ‹...› они вѣчно сидели на своихъ маленькихъ, но крѣпкихъ лошадяхъ, на сѣдлахъ отправляли всѣ дѣла, ѣли, пили, спали, торговали, разсуждали. Никто изъ нихъ никогда не принимался за плугъ; военноплѣнные должны были обрабатывать землю и пасти стада. Не было у нихъ ничего постояннаго: ни жилища, ни закона, ни обычая; коварство ихъ, гнѣвъ, жадность не сдерживались никакою религiею, ни даже суевѣриемъ. Жены ихъ жили на телѣгахъ, где ткали грубый холстъ, родили и воспитывали дѣтей; въ битвахъ принимали участiе вмѣстѣ съ мужьями; многоженство было у нихъ в обычаѣ.
     Поразивши Алановъ, Гунны ударили на Готовъ: знаменитый Германарихъ умеръ на 110 году своей жизни; новорожденное государство, не успѣвши нисколько сплотиться, окрѣпнуть, не могло вынести натиска Гунновъ и распалось; часть Готовъ была откинута на юго-западъ, другая принуждена была примкнуть къ полкамъ гуннскимъ; въ какомъ отношенiи находились Гунны къ племенамъ славянскимъ, опредѣлить нельзя; сохранилось только одно извѣстiе объ отношенiях Славянъ къ Готамъ и Гуннамъ: Готскiй князь Винитаръ, тяготясь господствомъ Гунновъ, старался мало-по-малу отъ нихъ освобождаться и, желая показать свою храбрость, напалъ на Антовъ; въ первой стычкѣ онъ былъ разбитъ, но потомъ поправилъ свои дѣла, взялъ верхъ надъ Антами и, чтобъ задать имъ страху, велѣл распять на крестѣ предводителя ихъ Бокса (Box, Booz, Boz) съ сыновьями и семидесятью другими старшинами. Но Гунскiй князь  Баламберъ  недолго позволилъ Винитару пользоваться независимостiю: онъ пошелъ на него войною и въ битве самъ застрѣлилъ его изъ лука.

Исторiя Россiи съ древнѣйшихъ временъ.
Сочиненiе Сергѣя Михайловича Соловьева.
Книга Первая. Том I–V. Второе изданiе.
СПб.: Изданiе Высочайше утвержденнаго Товарищества «Общественная Польза». C. 90–91.

* * *

очиненiе Дегиня, доказавшаго по Китайским лѣтописямъ, что Унны пришли отъ Китайскихъ границъ, основано вѣдь только на сходстве именъ Хiонг-ну, Хiунгну, Хiунiйу и Хунны ‹...› Съ его легкой руки всѣ стали твердить, что Унны были истинные Калмыки ‹...› . Затѣмъ Клапротъ доказалъ, а Шафарикъ подтвердилъ, что Унны были Уральскаго происхожденiя, родственники Башкировъ и предки Венгровъ. Теперь этой новой истине уже никто не противоречитъ. Мненiе, что они могли быть Славянами, по Венелину Булгарами, новые изслѣдователи почитаютъ “заброшенным”. ‹...›
     Когда Готы услыхали о движенiи Унновъ, объ ихъ завоеванiяхъ, то пришли в ужасъ ‹...›. Королемъ Готовъ въ то время был знаменитый Эрманарикъ, Готическiй Александръ Македонскiй.
     До сихъ поръ онъ оставался побѣдителемъ въ борьбѣ со многими народами ‹...› но теперь ‹...› ему изменилъ подвластный, но вѣроломный народъ Россомоны или Роксоланы. ‹...› Король, изнуренный раною, влачилъ печальную жизнь, чѣмъ воспользовался король Унновъ  Баламберъ-Валамиръ  и напалъ на восточныхъ Готовъ, занявши ихъ земли. ‹...›
     Iорнандъ повѣствуетъ, что по смерти Эрманарика, восточные и западные Готы раздѣлились; первые остались подданными Унновъ и продолжали жить в той же странѣ. Однако ихъ государь, Винитаръ, сохранилъ свою власть. Такой же храбрый, какъ и его предки, но менѣе счастливый, онъ нетерпѣливо сносилъ господство Унновъ и старался всячески отъ нихъ освободиться.
     Онъ храбро напалъ на Антовъ (несомнѣнные Славяне и Аланы Марцеллина); сначала былъ побѣжденъ, но потомъ восторжествовалъ надъ ними и чтобы навести ужасъ на врага и предупредить дальнейшiя возстанiя, захватилъ Антскаго князя Богша (Box, Богшъ, Богошъ) съ его сыновьями и семидесятью старѣйшинами и вѣлѣлъ ихъ всѣхъ повесить. Послѣ этого Винитаръ спокойно государствовалъ почти цѣлый годъ. Но король Унновъ,  Валамиръ  призвалъ къ себѣ Сигизмунда ‹...›, который, вѣрный своимъ клятвамъ или договорамъ с Уннами, оставался на ихъ сторонѣ съ большою частiю Готовъ и возобновилъ съ  Валамиромъ  старый союзъ. Оба вышли противъ Винитара. Война была долгая. Двѣ битвы Винитаръ выигралъ ‹...›. Въ третий разъ полки сошлись на р. Еракѣ (Прутѣ). Здесь Винитаръ погибъ отъ стрѣлы, которую пустилъ ему въ голову сам  Валамиръ. Послѣ того  Валамиръ  взялъ себѣ въ жены Валадамарку (Володимеровну?) племянницу Винитара. Съ техъ поръ Готскiй народъ безъ сопротивленiя покорился  Валамиру.
     Такимъ образомъ были покорены тѣ Готы, которые хотя и управлялись собственными князьями, но оставались во власти Унновъ до смерти Аттилы и ходили въ Уннскихъ полкахъ даже противъ своихъ родичей, Западныхъ Готовъ. ‹...›
     Таковы въ существенныхъ чертахъ разсказы Iорнанда и Марцеллина о первомъ нашествiи Унновъ.
     Видимы ли здѣсь Калмыки, Монголы, Уральскiя орды, полчища азiатскихъ степняковъ? Есть ли здѣсь что-либо похожее на нашествiе хотя бы нашего Батыя, Чингисхана или новѣйшаго Наполеона?
     Дѣло очень простое. Столѣтнее движение Готовъ съ запада на востокъ къ Черному морю и Днѣпру, завоеванiя Эрманарика, который, повидимому овладелъ уже страною между Днѣстромъ и Днѣпромъ, все это получаетъ наконецъ отпоръ туземнаго населенiя. Покорявшiеся Россомоны измѣняютъ, находятъ случай порѣшить съ самимъ Эрманарикомъ, конечно по той причинѣ, что явились на защиту Унны. Эти Унны ‹...› покоряютъ, а вѣрнѣе соединяютъ въ крѣпкий союзъ все населенiе страны, отъ Дона, гдѣ жили Аланы-Танаиты, и до Днѣстра, гдѣ жили Анты. Они одолѣваютъ восточныхъ Готовъ, то есть отнимаютъ у нихъ власть надъ страною. Но все это дѣлается не вдругъ, какъ бы распорядился Батый или даже Наполеон. Напротивъ, борьба идетъ шагъ за шагомъ, какъ обыкновенно она ведется между осѣдлыми племенами. Готы падаютъ не столько отъ силы Унновъ, сколько отъ собственной распри. ‹...›
     Такимъ образомъ простыя и очень рядовыя дѣйствiя  Валамира  нисколько не оправдываютъ тѣхъ заученныхъ историческихъ фразъ, какими обыкновенно историки начинаютъ повѣствованiе о нашествiи Унновъ ‹...›
     Невиданный, неслыханный, диковинный, чудовищный народъ, страшилище всѣхъ народовъ — все это рѣчи Готовъ, которые, прибѣжавъ къ Дунаю въ числѣ двухъ сотъ тысячъ человѣкъ, самыхъ способныхъ къ войне, и съ рыданiемъ и воплемъ, какъ пишетъ Евнапiй, простирая руки, прося Грековъ о дозволенiи переправиться на другой берегъ, конечно не могли же разсказывать, что ихъ прогнали не только обыкновенные люди, но свои же подвластные люди, напр. Роксоланы. Сколько велика была мѣра позора и приниженiя для храбрыхъ людей, на столько и выросла и чудовищность ихъ врага ‹...›
     Этотъ калмыцкiй, монгольский, урало-чудскiй вихрь, ураганъ, потопъ, безпримѣрное въ исторiи нашествiе, все это было ничто иное, какъ самое простое и обыкновенное дѣло. Это было простое движенiе восточнаго Славянства противъ наступавшаго германства въ лицѣ Готовъ, завладѣвшихъ было старинными жилищами Славянъ-Тиверцовъ, древнихъ Тиригетовъ на Днѣстрѣ, а потомъ Уличей на Бугѣ и Днѣпрѣ ‹...›
     Князь  Валамиръ,  первоначальный вождь Унновъ, повелъ дѣла съ достойной твердостiю и большимъ умѣньемъ пользовался обстоятельствами. Раздѣливши силу Готовъ, онъ съ восточными Готами, покрайней мѣрѣ с тѣми, которые ему покорились, остался другомъ и вмѣстѣ ходилъ опустошать Византiйскiя земли. ‹...›
     Исторiя Уннскаго князя  Валамира  извѣстна больше всего военными вспоможенiями, какiя онъ дѣлалъ Өеодосiю въ войнѣ съ Максимомъ въ 388 г. и Руфину противъ Аркадiя въ 395 г., когда они ходили на востокъ о опустишили страну до Антiохiи. ‹...›
     Положимъ, что никогда не будетъ доказано, что Унны были Славяне. Но точно также никогда не будетъ доказано, что Унны были Монголы, Маджары или другой какой народъ, ибо основанiя для подобныхъ доказательствъ одни и тѣже, не точныя, сбивчивыя, неясныя показанiя древнихъ писателей. Одно всегда будетъ справедливо, что ихъ обычаи, въ оное время, господствовали на Славянской землѣ и именно въ землѣ Славянъ Восточныхъ ‹...›
     Есть ли какая либо сообразность съ истиною, что восточные Готы, напр., не только долгое время живутъ вмѣстѣ съ этимъ свирепымъ и дикимъ народомъ, но даже и заимствуютъ у него личныя имена и сами прозываются Уннскими именами? Объ этомъ прямо говоритъ Готскiй же древнiй историкъ Iорнандъ, Гл. 9. ‹...› Мы слышали, какъ звенятъ имена первыхъ Унновъ. Это  Валамiръ  (если не Владимiръ, то  Велимiръ,  Волимipъ), первый князь Унновъ, по имени котораго прозывались въ послѣдствiи и Готскiе князья.
Исторiя Русской жизни съ древнѣйшихъ временъ.
Сочиненiе Ивана Забѣлина. Часть Первая.
Москва. Типографiя Грачева и К^о. 1876. С. 331–364.

Таковы воззрения крупнейших отечественных историографов на Готическую, в дальнейшем Гуннскую Русь. Располагаю в порядке обнародования, от Михайлы Ломоносова (1711–1765) до Ивана Забелина, изученного нами вдоль (надежды юношей питают) и поперёк (оставь надежду, всяк сюда входящий).

Наверняка средний посетитель обратил внимание на взятого в скобки Герхарда Фридриха (Фёдора Ивановича) Миллера (1705–1783), столь ненавистного Ломоносову и К^о в СПб АН. Вероятно, именно по этой причине опус издан анонимно (воспроизвожу  Mueller,  согласно рукописной пометке над заглавием). В 1773 году Фёдор Иванович лежал в параличе, могли бы и помилосердствовать. Нет, издают с издевательским предисловием:

Переводится так: сдавайся, умник. Суки позорные, возопил бы я, но благоразумно поперхнусь: какой век, таковы и песни. Поперхнусь, откашляюсь и воспою заединщину трезвейшего немца и завирального русака. Эльбрус Карамзин верил дегиневой басне, Миллер и Забелин отнюдь нет. Братский союз и свобода, как у гунна  Валамiра  с готом Сигизмундом (Гезимундом).

Выше я выделил кириллические разночтения (греко-латинские воспоследуют) имени первого известного древним писателям предводителя гуннов. Судите сами, кого следует подозревать в подстрёке молодого славянолюба Хлебникова. Да, князь Михайло Щербатов (1733–1790) первым произвёл  Баламира  во  Владимеры,  однако Хлебников переназвался иначе.

Приходится нарушить плавность повествования, дабы по горячим следам снять с повестки дня вопрос: где и когда Виктор Владимирович мог увидеть коней с Чертомлыцкого блюда?

ила и могущество независимыхъ Скиөо-Славянскихъ племенъ были такъ велики, что сами Римляне боялись ихъ болѣе, чѣм всѣхъ другихъ народовъ древняго мiра. Вотъ повидимому безмолвная цифра, которая убѣдительнѣе всѣхъ доказательствъ подтверждаетъ это: границы Римской имперiи (составленной изъ разноплеменныхъ покоренныхъ ими народовъ) охраняли римскiе легiоны; взгляните внимательно на число римскихъ легiоновъ, охранявшихъ эти границы отъ тѣхъ, или другихъ народовъ. Вотъ эти цифры: въ Испанiи стоялъ 1 легiон, въ Африкѣ тоже 1, въ Британiи 3 легiона, на границахъ Германiи 5 легiоновъ, въ Египтѣ 1 и 8 легiоновъ, стоявшихъ по берегамъ Евфрата охраняли противъ всего Востока, а на Дунаѣ, для охраны границы отъ Славянскихъ племенъ, стояли 11-ть легiонов (!), и два сильные флота; одинъ въ сѣверной части Адрiатическаго моря, а другой въ Понтѣ Эвксинскомъ (Черномъ морѣ) при Дунайскихъ берегахъ.
     Да, на этотъ многознаменательный фактъ слѣдовало бы обратить особенное вниманiе нашимъ историкамъ; тѣмъ болѣе, что въ эти-то смутные перiоды до того искажена исторiя нашего Славянскаго мiра западными писателями, что трудно добиться у нихъ чего-нибудь положительнаго, достовѣрнаго: каждый изъ этихъ писателей, основываясь на невѣрныхъ источникахъ и разсказахъ, описываетъ Славянъ по своему и даетъ имъ имена и происхожденiя произвольныя, произшествiя изуродованныя. Часто эти писатели одинъ другому совершенно противорѣчатъ въ своихъ разсказахъ и названiяхъ. Иные (въ особенности писатели нѣемецкiе) намѣренно искажали исторiю, бытъ и всю обстановку Славянскаго мiра.
     Какимъ же путемъ мы придемъ к болѣе основательнымъ, безпристрастнымъ, болѣе истиннымъ сведенiямъ?
     Опуская всѣ невѣрные, противорѣчащiе одинъ другому разсказы и умышленныя искаженiя, я обращаюсь къ болѣе вѣрному источнику, разъясняющему жизнь и обстановку нашихъ древнихъ славянъ  —   это  сохранившiеся  ихъ  памятники  искусствъ,  которые  намъ  скажутъ  болѣе  и  правдивѣе,  чѣмъ  невѣрныя  сказанiя  западныхъ  писателей.
     Гдѣ же эти памятники?
     Подземный мiръ скрываетъ неистощимыя богатства такихъ памятниковъ; но мы ограничимъ наши обозрѣнiя только памятниками открытыми, насколько они изслѣдованы до настоящаго времени. ‹...›
     К счастiю у насъ находятся богатыя раскопки именно техъ мѣстностей, гдѣ было средоточiе Славянства и, въ особенности Славянъ-Руссовъ; — именно: раскопки Екатеринославской губ. по Днѣпру и раскопки Пантикапейскiя.
     Я не стану описывать ни различныхъ формъ могилъ, ни погребальной обстановки, относящейся къ разнымъ временамъ и мѣстностямъ; интересныя подробности объ этомъ помѣщены извѣстнымъ знатокомъ и изслѣдователемъ Скиөскихъ могилъ Н. (так! — В.М.) Е. Забѣлинымъ въ его сочиненiяхъ.^*) Я обращаюсь къ памятникамъ, которые прямо идутъ къ нашему предмету.
     Изъ всехъ находокъ въ Скиөскихъ могилахъ — самые драгоцѣнные предметы отрыты в Чертомлыцкомъ царскомъ курганѣ близь Никополя Екатеринославской губ.: въ немъ мы видимъ всю обстановку погребальныхъ обычаевъ Скиөскихъ царей и тѣ сокровища, которыя при этой обстановкѣ здѣсь находились. ‹...›
     Серебряная  ваза  греческой работы, вышиною 1 аршинъ, найдена въ сѣверо-западномъ угольномъ подземельѣ, съ выпуклыми изображенiями на ней Скиөов. Этот драгоцѣнный для насъ памятникъ въ настоящее время находится в Имп. Эрмитажѣ. Художникъ изобразилъ здѣсь Скиөовъ въ ихъ одеждахъ, съ ихъ сѣверными типами и любимымъ ихъ занятiемъ — ухаживанiемъ за лошадьми (Скиөы извѣстны были у Грековъ какъ искусные наѣздники). Здѣсь представлены лошади разныхъ породъ, начиная съ техъ, которыя пасутся въ полудикомъ состоянiи, въ табунахъ; Скиөы ловятъ ихъ арканами и, для усмиренiя, путаютъ имъ переднiя ноги, не допуская ихъ далеко уходить съ своихъ ближайшихъ пастбищъ; иныхъ, уже усмиренныхъ сѣдлаютъ и употребляютъ въ дело. Этотъ обычай вполнѣ сохранился у насъ и до сихъ поръ в Новороссiйскомъ краѣ, на Дону и въ другихъ мѣстахъ Россiи.

     Вся ваза покрыта греческимъ орнаментомъ, а сверху изображены грифы, терзающiе оленя. Всѣ изображенiя на ней вызолочены. Эта ваза изящной работы и, какъ видно, предназначена была для напитковъ: она съ тремя внизу отверстiями, или носиками, для наливанiя изъ нихъ напитковъ. Переднее отверстiе въ видѣ головы крылатой лошади, а по бокамъ — головы львовъ. Эти носики и горло вазы покрыты ситкой, чтобы не попадалъ какой нибудь соръ въ напитокъ. Отсюда видно, до какой утонченности и изящной изысканности доходила обстановка и утварь Скиөских царей. ‹...›
     Скиөы здѣсь одѣты въ коротенькiе кафтаны, или полушубки, удобные для верховой ѣзды, иные съ разрѣзами по бокамъ, какъ мы видимъ и въ русскихъ одеждахъ (въ болѣе позднемъ перiоде); они обшиты неширокой каймой, или мѣхомъ и подтянуты ремневымъ поясомъ. На пояса обыкновенно нашивались металлическiя бляхи съ различными чеканными изображенiями; у царей и знатныхъ лицъ бляхи были золотыя, у другихъ бронзовыя, а у иныхъ и простые ремни безъ украшенiй, съ одной какой нибудь пряжкой для застегиванiя. Къ поясу привѣшивались мечи, ножи, колчаны съ лукомъ и стрѣлами и разные другiе необходимые предметы, какъ то: гребешки, мусаты и т.п. Подобныя принадлежности пояса мы находимъ какъ в Славяно-русскихъ курганахъ; такъ и въ болѣе позднихъ историческихъ нашихъ памятникахъ. На Скиөахъ надѣты широкiе штаны, какiе всегда носили и у насъ въ Россiи, преимущественно въ Южныхъ губернiяхъ; ихъ вкладывали въ небольшiе сапоги, подвязываемые ремнями, а иные носили ихъ сверху сапоговъ — со штрипками. Волосы носили длинные, иные зачесывали ихъ назадъ, а иные стригли въ скобку, какъ у насъ въ Россiи. На вазѣ Скиөы изображены — иные юношами, а иные съ окладистыми бородами; вообще физiономiи ихъ очень сходны съ нашими Русскими.
     При этой вазѣ найдено большое серебряное  блюдо  съ ручками и изящными вызолоченными узорами, и при ней большая серебряная ложка, въ родѣ разливательной. Жаль, что это превосходное  блюдо  въ нѣкоторыхъ местахъ разломано. Не стояла ли на этомъ  блюдѣ  означенная ваза во время разливанiя из ней напитковъ?
———————
^*) Подробныя свѣденiя объ этихъ раскопкахъ находятся въ сочиненiи «Иродотова Скиөiя», съ рисунками древностей, а въ послѣдствiи в сочиненiи Забелина: «Исторiя русской жизни съ древнѣйшихъ временъ».

Матерiалы по исторiи русскихъ одеждъ и обстановки жизни народной,
издаваемые по Высочайшему соизволенiю В. Прохоровымъ. Санктпетербургъ.
Типографiя Императорской Академiи наукъ. 1881. С. 4–11.

Прохоровских Матерiаловъ издано четыре тома, весь комплект ушёл к читателю в 1885 году. Книги по тому времени весьма недёшевы, 15 р. за том. Надо бы справиться, допечатывала ли типография Императорской Академии наук раскупленные тиражи. Что Матерiалы шли как пирожки в базарный день, малейшего сомнения быть не может: гордость семейной библиотеки. Образчик графики см. выше, и так во всех четырёх томах. Отчётливые рисунки неизбежно западают в память подростка — раз, неоценимое подспорье писателю с древлеотеческим уклоном — два.

Снотворный громозд не сохранился, но ходят слухи, что содержание злободневностью не отличалось: Россия времён Алексея Тишайшего. Впрочем, разное говорят и всегда с чужих слов. А как этим показаниям верить, если очевидцы заворачивали к Храповицкому под мерное посапывание Усыплянина?

Шутки шутками, но в голодное время семейные библиотеки теряют роскошные издания с картинками в первую очередь. Зачем тянуть с обменом на крупу, всё и так в памяти. Собрание книг В.А. Хлебникова претерпело немало перевозок и перетряхиваний, в сухом остатке (дар М.П. Митурича-Хлебникова Музею семьи Хлебниковых в Астрахани) «Матерiаловъ по исторiи русскихъ одеждъ и обстановки жизни народной» нет. Не найти отметку резкую ногтей обочь ссылки на «Иродотову Скиөiю»,  съ рисунками древностей  или на сочиненiе Забелина «Исторiя русской жизни съ древнѣйшихъ временъ».

Итак, мои умопостроения ни на чём не основаны, игра ума. Остаётся выполнить обещание предъявить греко-латинские разночтения  Баламбера-Валамiра  и откланяться.

Из сербского справочника статья о  Валамере,  внуке Винитара (Винитария) из рода Амалов, распявшего князя Богша со чады и бояре. Союзные полки гуннов  Баламбера  и вѣрнаго своимъ клятвамъ Гезимунда  (Велимiра  и Гезимунда, по Ивану Забѣлину) одолели винитарианцев только с третьей попытки. Исход битвы решил глазомер  Велимiра:  гуннский князь на полном скаку вынул из колчана стрелу, точно расчитав упреждение прицелился — и спустил тетиву. Амал Винитарий с головы до ног в броне, но кости лица сталью не покрыты. А надо бы.

Долго ли, коротко — сын убиенного клятвопреступника (присягал на верность, а потом изменил) Вандалар нарекает своего первенца  Валамером. При этом Walamer, Βαλμάερος, Valamer, Valamir, Βαλάμειρος, Βαλάμηρος, Ούαλάμερος, Ούαλέμερος, Βαλέμερις, Valamericus — разночтения имени убийцы (справедливого карателя, бича Божiя) деда новорожденного княжича.

По-готски пишется Walamêr, кстати говоря. Но тогда латинизированные Vidimer и Thiudimer следует произносить Vidimêr и  Thiudimêr.

Гордо шествуют творяне / Заменивши Д на Т, / Ладомира соборяне / С  Трудомиром  на шесте.

Германское имя, стало быть. Опять Хлебников дал маху.

Ничего не дал: собиратель готских преданий Iорнандъ сообщает, что восточные германцы перенимали имена гуннов. Ne vero quis dicat hoc nomen a lingua Gothica omnino peregrinum esse, nemo qui nesciat animadvertat usu pleraque nomina gentes amplecti, ut Romani Macedonum, Greci Romanorum, Sarmatae Germanorum,  Gothi plerumque mutuantur Hunnorum.  Каким забором гунны родня славянскому плетню, тайна сия велика есть. Язык утрачен (якобы утрачен), из показаний очевидцев известны всего три слова:  καμας,  μεδος  и  strava  (Stravam  super tumulum ejus quam appellant ipsi ingenti commesdsatione concelebrant).

И больше ни одного существительного или глагола (якобы ни одного). Кроме личных имён гуннской знати, как то: Βαλάμειρος и далее по списку, числом до пятидесяти. Из коих бóльшую часть можно принять за искажённую запись общеславянских имён.

Взроем славянские именники на предмет окончаний –мер (–mêr) и –мир (–mir).

И озаботимся осмыслением.

1. Многочисленные дубли –mir и –mierz  у поляков и Wjelemêr сорбов (лужичан). Выводы отложим до подходящего случая.

2. Множество мужских имён на –мир / mir  располагает строгим соответствием женского рода с окончанием –а. Велимир отнюдь не исключение: Велимира (Вилимира), она же Велка, Вела и Мирка у сербов.

3. С предпочтениями поименования, думается, напрямую связано количество кратких и уменьшительных форм. Обилие таковых у болгар следует признать мнимым, ибо Мирко | Мирчо | Мирьо общеобязательны; у болгарского Вилимира-Велимира по-настоящему самобытны уменьшительные Велко | Вельо. У чехов при общеобязательном сокращении Mirek самодостаточны Velek | Vela | Velda. Наибольшее бытование кратких и ласкательных форм имени Велимир выявлено у сербов: Вела (Vela) | Велиша (Veliša) | Веља (Velja) | Вељо (Veljo) | Вељко (Veljko).

4. Развитость кратких и уменьшительных (ласкательных) форм представляется нам показателем предпочтения. Склонностью к имени Велимир сербы далеко превосходят прочие народы славянского корня.

5. Предпочтение и древность бытования прямой зависимости, разумеется, не имеют. Усердствовать вчера ещё не значит прилежать сегодня, и наоборот. Думается, надёжным показателем древности бытования имени являются разночтения-атавизмы. Удалось выявить устойчивую склонность предков русских, украинцев и белоруссов к разночтениям Будимеръ | Володимѣръ | Воимѣръ | Вячемѣръ | Гостимѣръ | Ладомѣръ | Ладимѣръ | Ладмѣръ | Радомѣръ | Ратимѣръ | Ратьмѣръ. Выводы отложим до подходящего случая.

6. Ярких примеров перестановки слога –мир / mir выявлено три: Мирослав / Славомир (Славамир), Любомир / Миролюб и Гостомир / Мирогость. Замыкает ряд образчик др.-русского поименования, и только; первые два по сию пору бытуют у сербов и болгар. Менее наглядными представляются пары Будомир / Миробуд, Видомир / Мировид и Миронег / Негомир, при этом крайне удивляет саморокировка  Миромир. 

Весьма полезно заглядывать в словари славян, черногорцев и др., не так ли. И это далеко не всё, что Alemko Gluhak (r. 1958) имеет сообщить о корне –мир.

Почему я заглянул именно к хорватам? Очень просто: искал замену слову ‘пенсия’, препохабнейшей перекличке с латинским Fortuna non penis in manus. И нашёл:  mirovina.  Odrediti mirovinu (назначить п.); odlaziti u mirovinu (уходить на п.); starosna mirovina (п. по старости).

И пошло-поехало: mirno doba (мирное время); mirno more (спокойное море); mirotvorac (миротворец); mirovni (мирный); mirozov (отбой); trajan mir (прочный мир); mirovni ugovor (мирный договор); miroljubivost (миролюбие); velimir (смирнейшина).

Очевидно, польские дубли –mir и –mierz,  равно и древнерусское –мѣръ согласно кивают на былое балто-славянское единство. Лично мои закрома сведениями о порядке имянаречения у древних не изобилуют. Понятия не имею, в каком возрасте лица мужеска пола балто-славян из безымянных делались имяносцами, в одном неколебимо уверен: ни один свободный общинник добровольно не избирал себе имени Velimir | Tihomir | Trpimir. Поименоваться Тишайшим, Тихоней и Терпилой — ни за что. Так могли наречь только новорожденного младенца. Или раба. Простой пример: у балто-славянки семеро погодков по лавкам, брюхата восьмым. И вот она лебезит перед супругом:

— Не назвать ли Тихомиром, авось имя на горло повлияет.

— Тогда лучше Терпимиром, — отвечает глава семейства.

— Да ты что, родимый, — всплескивает руками жена. — Нельзя Терпимиром, а ну как варяги нагрянут!

И порешат: да будет Велимир. В тихом омуте, дескать, чертей реденько; в тишайшем — чёрт на чёрте чёртом погоняет. Варяги наедут — мало им не покажется.

Исключая бога договора Митру, академик РАН Трубачёв и stučni savjetnik HAZU Gluhak разногласий по данному вопросу не имеют. Только вот одному нет дела до крестьянской общины времён крепостничества, а другому есть. И мне тоже. Очень уж подозрительны опечатки в заглавии романа Льва Толстого. Так Миръ или Мiръ? Наверняка быстрые разумом Невтоны заметили перебой с подскоком забелинского пера:  Валамиръ  →  Валамiръ.  Не опечатка, но предполагающее недоумение, думается.

А теперь вернёмся к баснословным дрязгам семейной пары балто-славян. Ложь во всех смыслах, без малейшего назидания. Никогда сами родители не нарекали младенца, даже родо-племенная знать. Имя есть путёвка в жизнь, а путевые листы где и кем попало не выдаются. Обойти языческого кудесника | жреца | волхва не можно никак. Имя считается присвоенным только при строгом соблюдении подобающего обряда, за установленную меру жита, сала, холста и тому подобных благ. Не угодишь поименователю — наречёт мальца Блудом, а дочурку перегласует на –ia.

Всё-таки надо сказать пару слов и о первой половине составного переназвания Виктора Хлебникова. Просто привести примеры, ибо всё предельно ясно. Velislav | Veleslav, уменьш. Velda, Velek, Veloušek, Sláve; жен. Velislava | Veleslava, уменьш. Vela, Velka, Veluška, Velinka, Slávka. Велибор (Velibor), уменьш. Вела (Vela), Велиша (Veliša), Веља (Velja), Вељо (Veljo), Вељко (Veljko); жен. Велиборка (Veliborka).

Полнейшая однозначность: великий (ая), громадный (ая), чрезвычайный (ая). Чудовищный — это уже Яро–.

Ничего подобного, братие. За скобками остался  Велес.  Как бы не выплеснуть чертяку вместе с помоями. Или не чертяку? Вещей Бояне,  Велесовь внуче.  А ну как не иносказание, а взаправду родной внук? Мало ли что Veles у чехов чёрт | лукавый | нечистая сила — не весьма они восточные славяне.

И всё-таки:

Заглядывал Хлебников в чешский словарь? Může být. А вот чешский словарь определённо заглянул в Хлебникова:  бух  лесиный.

Первая строка стихотворения «Зелёный леший, бух лесиный...» 1908 года и совместный с А. Кручёных сборник «Бух лѣсинный», СПб.: 1913 г. На обложке правописание соблюдено, Хлебников исправил давнишний свой ляп. Но бух остался как есть, ибо дух — одухотворение дыхания, бух — одухотворение бышания, виновник быти.

При этом у чехов ‘бог’ пишется  bůh  и произносится ‘буух’: bé + ú kroužkované (у долгий) + há (напоминает украинский г). И чехам ведом  bůh Veles,  брат-близнец русского лешего и родной дядя русского чёрта.

Милостивцы мои, да ведь Хлебников заявлял себя белым чёртом!

Голубчики мои, хвостатого рогача Велеса уверенно роднят с ведийским бесом Валой (Vāla). Который упоминается в гимнах «Ригведы» двадцать четыре раза. Какого чёрта было тратить время жизни на праславянский *mirъ, час от часу не легче: Velemir сам себя переводит ‘усмирителем Велеса’ и, стремглав обживая заповедник индоевропейства, самопровозглашается ‘усмиретелем Валы’. Ты этого хотел, Жорж Данден: Velevir → Valamir.

Однако беса Валу утихомирил не кто иной как...

Велимир — бог Индра?

Почему нет. Зловредный Вала (Велес) — чёрный чёрт, благой Индра — белый.

Продолжение

Передвижная  Выставка современного  изобразительного  искусства  им.  В.В. Каменского
карта  сайта		главная    страница
исследования		свидетельства
сказания		устав
статистика  посещаемости  AWStats 7.6: востребованность  каждой  страницы  ka2.ru  (по убывающей);  точная локализация  визита (страна, город, поставщик интернет-услуг); обновление  каждый  час  в  00 минут.