В. Молотилов

Веха

Продолжение. Предыдущая глава:

14.  Театр для себя

так, транжжжение прошло. Новообразование, да.

Кость бедра напрямую не связана с черепом, вместилищем головного мозга. Спрашивается, каким образом головной мозг знает о деньгах в кармане. Очень просто: через кровь. Стволовые клетки костного мозга производят кровяные шарики, далее читай пьесу Аша Вагиста^™ (значок ^™ отсылает к списку самопровозглашений,  см. здесь.)  «Пружина чахотки (Шекспир под стеклянной чечевицей)». Прочитав, поймёшь: транжжжение прекратилось не самопроизвольно, а вследствие целевой установки (aim at) на поступок.

Поступки бывают благородные, так себе и дурацкие.

С чьей колокольни глядючи, вот именно. С колокольни моей жены кирпич вместо говядины — поступок если не дурацкий, то на грани. Смотря чей кирпич.

И вот я мямлю колокольному дозору, что без кирпича В.П. Григорьева невозможно представить моё дальнейшее существование. То есть из состояния неустойчивого равновесия над пословицей “дурак за дурой далеко ходил” пробую сигануть в чистой воды благородство, минуя промежуточную муть.

Попутно входя в незавидное положение дражайшей половины. Выказывать мало-мальское уважение к недоумку — закавыка и преткновение. Таки выказывает. По сию пору. Но я-то знаю, что не было мне прощения, нет и не будет.

Наверняка забыла причину. Зато я помню. Достанется же человеку память на подробности. Коренная суть выветрится напрочь, а шелуха целёхонька. До сих пор перед глазами этот немой укор. Брр.

Самый настоящий дурацкий поступок, даже не вопрос. Если забыть, ктó зритель и кто действующие лица. Держа в уме расклад, взятки с меня гладки.

Действующие лица: я, М.П. Митурич-Хлебников и В.П. Григорьев. Зритель в единственном числе, так точно. Перехожу к подробностям деебна.

Зерцог ¦ созерцог ¦ созерцавель как таковой, то есть учреждение с вешалкой, рядами кресел и поприщем, оно же подмостки, предполагает указуя — властелина созерцин. Се зиждитель судеб лицедеев. Если указуй в личной жизни подражает Сарданапалу, получение роли сопряжено с естественной услугой; подражает Гелиогабалу — с противоестественной. Лично я, избрав стезю мельпоменщика, старался бы поступить на службу в такой созерцавель, где половые признаки указуя дополняют мои. Даже если она курит и ругается матом — пустяки, дело житейское. Стерпится — слюбится.

Как тебе уже известно из пролога «Победы над Солнцем», Волеполк^™ называет зрителей коротко и ясно: люди. При этом оказывается, что на деебен он зазывает не кого попало, а только воина, купца и пахаря. Стало быть, умнечество в полном составе Разин со знаменем Лобачевского^™ от созерцебна отлучает. И рабочих тоже.

Постоянно раздаются голоса обвинения Вогу Мано^™ в так называемом архаизме. Никакой, дескать, не будетлянин, а вчерахарь. Судя по «Чернотворским вестучкам», так оно и есть.

Ибо деление общества на воинов, купцов и пахарей — это даже не Киевская Русь, а скифы. Геродот знает скифов-пахарей, производителей зерна. И это зерно доставляли в Ольвию и Херсонес не перекупщики, а непосредственно правящая верхушка, так называемые царские скифы. Передоверять кому-либо взымание податей и получение прибавочной стоимости эти господа привычки не имели, а в паузах между исполнением сих обязанностей упражняли мышцу бранную, братались и бражничали. Киевская Русь была устроена не просто иначе, а иначе коренным образом: это была россыпь городов с посадским людом, сиречь мещанами. Купцов наперечёт, зато нашего брата ремесленника — пруд пруди. А белый чорт^™ меня и мне подобных в упор не видит. Разгадка чуть ниже, а сейчас возвращаюсь к порядку подчинённости в каком угодно созерцоге, называйся он МХАТ, ГАБТ или «Будетлянин».

Как ты помнишь, Воронихин столетий^™ испытывал такую душевную приязнь к Николаю Николаевичу Евреинову (1879–1953), что при встрече лобызал его. На этой привычке ненавистники Го аспа^™ возводят гнусные обвинения, опровергнутые мной в исследовании «Целитель», см. здесь.  Спору нет, Евреинов прошёл курс наук в Императорском Училище Правоведения (62-го выпуска, 1901 г. 15 Мая. IX-м классом; коллежский советник; причислен к канцелярии Министра путей сообщения), питомнике мужеложства. Но Словеннега^™ там не учился — раз, постоянно влюблялся в красоток и прелестниц — два.

Тогда почему такая нежность к Евреинову? Потому что изобретатель, своя народа. Основоположник театра для себя, да.

Следует охладить восторги усердных не по разуму поклонников Гуль-Муллы^™: действительно, им открыты материки жизни духа числом поболе пальцев одной руки, но театр для себя — единоличная заслуга Николая Николаевича Евреинова.

Выслужился на мою, М.П. Митурича-Хлебникова и В.П. Григорьева головы, гад. Подробности чуть позже, а сейчас возвращаюсь к устройству хлебниковского созерцога.

Вот уже знакомый тебе указуй:

Кшатра Вайрия^™ высоко ставит указуя: деятельность его сродни волшебству (волхв есть чародей, колдун, прорицатель). Но мечтахарь, над чьим замыслом шаманит указуй волхвъ, — ставится им гораздо выше: это небожитель. Предельная высота, разве не так.

Хорошо зная, что не всякое лыко в строку, Верослав^™ подстраховывает новодел ‘мечтахарь’ следующим образом:

Мечтахарь ¦ грезничiй пѣснило ¦ снахарь — вот как дивно расцветил часовой у русского подъезда^™ затасканного ‘писателя’. Зачем. Затем, что создавал театр для себя не по евреиновским прописям. Что ни в коей мере не обеляет Евреинова передо мной, М.П. Митуричем-Хлебниковым, В.П. Григорьевым и примкнувших к нему Н.Н. Перцовой, А.Е. Парнисом и др.

Повествуя о заступничестве Нагибина за Хлебникова  (см. здесь),  я тяп-ляп обозначил свою неслучайность. Топорная работа. Чтобы уяснить объём служения колоколу Воли^™, нужно хотя бы долото. Долото, коловорот, набор стамесок и всё такое. Цель вникания уже поставлена: разрешить недоумение хлебниковским сужением понятия ‘люди’ в отношении посетителей созерцога «Будетлянин». Посетителей, подчёркиваю. Смотряков.

Тебе до чёртиков надоело моё хвастанье двойной жизнью, не так ли. Скромнее надо быть. Мне. Ишь, хвост распустил. Я. Расчирикался. И мечешь в бахвала перуны.

Даже Юпитер не прав, когда сердится. А уж ты и подавно. Начитался статеек, и ну судить-рядить. По себе. Меня.

А ведь если непредвзято подойти к учению Velimir-Ганга^™ о человеке будущего, придётся признать: именно этот, как его. Наладчик, да.

Пока ты нашариваешь под столом выпавшую челюсть, перехожу к доказательствам.

Уже было сказано, что я происхожу от сапожника Бёме. То есть наладчик Сапожников происходит от него, мой прообраз. На собеседовании с М.Л. Анчаровым (1923–1990) это было решено окончательно и обжалованию не подлежит. Один-единственный разговор, зато каковы последствия. Для тебя тоже.

Ну и что Бёме, подумаешь. Подумаешь и скажешь: умночий и рабочий — два дружные крыла (НП, 104).

Обратил внимание на скобки? Раскрываю:  Хлебников В.  Неизданные произведения / Ред. и комментарии Н. Харджиева и Т. Грица. М.: ГИХЛ. 1940. C. 104.

Всё это я выудил из книжки, на титуле которой надписано: „Владимиру Сергеевичу Молотилову с наилучшими пожеланиями. В. Григорьев 16 VIII 84”,см. здесь.  Надписано Владимиру Сергеевичу, а не В.С. Зная склонность дарителя к скорописи, дорогого стоит.

Григорьев был новичок в нашем кругу. До выхода «Грамматики идиостиля» никто и не подозревал о его существовании. Гром среди ясного неба, вот как называется. Явился во всеоружии, словно Афина Паллада из головы Зевса. Зевс — это ИРЯ АН. В отдалённом приближении. А ты прищурься.

В этом храме науки Виктор Петрович возглавлял пробирную палатку. Делается так: загоняем в базу данных ЭВМ собрание сочинений Анненского (Анн), Ахматовой (Ахм), Блока (АБ) и далее по списку, после чего даём поисковику задание найти в этой куче жемчужные зёрна, то есть перлы. Разве не перл ‘абракадабра’? Пальчики оближешь. А ‘бяка’? Прелесть что такое. Быстренько чтоб нашёл абракадабру, бяку и т.п. у Анн, Ахм, АБ и далее по списку, включая уже знакомого тебе Хл. И вот косноязычный пращур Google, Nigma, Yahoo! и т.п. докладывает, что слово ‘абракадабра’ дважды использовал ОМ и один раз П, а ‘бяку’ вообще никто и никогда, кроме Хл, да и то в сочетании бякачисло, то есть злочетие. После упорядочивания ответов поисковика составляем словарь.

Работёнка на любителя. Другое дело, нужная ли.

Смотря кому. Лично мне — позарез. Просто необходимо иметь такой справочник под рукой. Имею же словарь иностранных слов. Чтобы их не употреблять. Перлы с клеймом пробирной палатки ИРЯ АН — другое дело: бери полной жменей.

Трудился над позарез нужным для меня словарём В.П. Григорьев и его подчинённые в годы так называемого застоя, когда Людин Богович^™ был, мягко говоря, не в чести. У нас. То есть у них, кремлёвских старцев. Отношение вероятного противника — с точностью до наоборот. Холодная война, бей русских чем ни попадя. Гитлер считался чокнутым, но за милую душу перенимали опыт медленного чтения эсэсовцами произведений Ф.М. Достоевского.

Перенимали с оглядкой на окопы Сталинграда. Опыт, сын ошибок трудных. Слишком увлекаться «Преступлением и наказанием» нельзя, плохо кончилось. Тогда как.

Тогда так: вашим салом по вашим сусалам. То есть поднимаем на щит гонимых в СССР творян.

Вваливаем в это дело денежку. Раскошеливаемся на Серебряный век, например. Копи царя Соломона, Эльдорадо и Клондайк запрещённых и замученных, достаточно вспомнить Гумилёва и Мандельштама.

И военные переводчики Пентагона и НАТО под легендой славист ¦ русист ¦ этнолингвист ¦ лингвострановед ¦ востокоевропеист ¦ евразиевед и т.п. давай пировать на просторе. Включая наследие Председателя Земного Шара^™.

Гестапо споткнулось об «Идиота», ЦРУ — об «Игрока». Плачь, американский налогоплательщик: деньги на ветер. Потому что М.С. Горбачёв управился с Марксом, Энгельсом и Лениным в одиночку, если помалкивать о заслугах Э.А. Шеварднадзе и А.Н. Яковлева. Шутка.

Нет, Горбачёв сидел покамест на сельском хозяйстве, а не на троне. Налицо тот же расклад, что и с Музеем в Астрахани: В.П. Григорьев тарарахнул при Андропове. Этот, говорят, знал изгнанника жигана^™ местами наизусть. Потому что писал своё, причём в стол. Исключительная требовательность к себе. Знал наизусть и прекрасно понимал: нельзя отдавать всадника оседланного рока^™ врагу. И не отдал. Шутка.

1-й внутренний голос:  Шутить изволите. Ну-ну. А теперь поимённо. Военных переводчиков с будетлянского. Язык прикусил? Зачем эта тень на плетень.

2-й внутренний голос:  Не зачем, а для чего. Для доказательства от противного. Кто назвал Серебряный век умыслом и вымыслом? Imre Szörényi, он же Омри Ронен (1937–2012). Значит, не военный переводчик, а гражданский толмач. Какая ни есть отговорка. Хотя мне даже с рябчиками, буде они заморские, яшкаться запрещено. Рябчик это шпак, см. словарь Куприна. Штафирка.
         Это первая тайная пружина: недреманное око. Вторая пружина — голубая мечта (Phantasterei ¦ Manilovschina) о том, что Варвара Вильгельмовна рассердится на мои закидоны (merkwürdige Sprünge im Gedankengang). Рассердившись, разразится воспоминаниями (Die Memoirenliteratur).
         Barbara Lönnqvist ist eine Großen der Wissenschaft im Studium der Sturm- und Drangperiode des russische Avantgarde. Aus die Gelehrten nur sie antwortet auf die Briefe aus Perm. Разглашать переписку не имею права, прицеп к письму — запросто:

События Хлебниковского года — как лавина после практически полного молчания в СССР в течение десятилетий. Издано сразу несколько сборников поэта — правда, весьма скудных по объёму в сравнении со всем его литературным наследием. Проведено немало памятных вечеров; созвано две-три научных конференции (мы здесь говорим о событиях лишь внутри СССР). Такая лавинообразность таит в себе реальную угрозу вульгаризации литературного имени “юбиляра”. (Это почти неизбежно, если в течение многих лет Хлебников почти не существовал в печатном виде, никто о нём по сути дела не писал, а теперь вдруг вынырнули десятки речей и статей!) Однако в этом случае такая опасность как будто миновала. Наверно, в подавляющем большинстве изданий и собраний задавали тон достойные люди, действительно знающие и любящие творчество Хлебникова, отдающие себя его изучению, как говорится, бескорыстно. (Правда, видны и другие примеры, но не о них сегодня речь.) По мнению некоторых весьма авторитетных исследователей и знатоков, выставка и конференция в Ленинграде оказались даже на этом довольно пристойном фоне событием выделяющимся.
         Выставка была открыта в здании Комендантского дома в Петропавловской крепости с ноября 1985 года по март 1986-го. К ее закрытию была приурочена научная конференция, проходившая там же 18–19 марта. Поначалу ещё теплилась надежда на издание каталога этой богатой выставки — впоследствии с этой недеждой пришлось расстаться. На память остались лишь изящный пригласительный билет и столь же любовно составленный “разворот” — назовём его буклетом — с кратким описанием экспозиции, изданный ротапринтным способом, видимо, на одном только энтузиазме.
         Программа конференции была отпечатана сравнительно прилично (во всяком случае, пристойнее многих программок почтенных симпозиумов, скажем, в Пушкинском Доме, которые зачастую изготовляются просто на пишущей машинке). В противоречии с обычаем, ни на буклете, ни на программке тираж их не указан; программка оказалась, впрочем, более труднодоступной. Поскольку издания трудов этой научной конференции не предвидится, то она остается пока что единственным печатным “оттиском” этого события для истории. Именно поэтому так важно отметить все расхождения между замыслом и его реализацией.
         Первых двух докладов — М.А. Дудина («Слово о Хлебникове») и Д.В. Сарабьянова («Неопримитивизм в русской живописи и поэзии 1910-х годов») — не было: Сарабьянов заболел, Дудин оказался в Болгарии. Конечно, не требует особых комментариев тот факт, что именно Дудина выдвинули от официальной советской литературы на открытие Хлебниковской, притом научной конференции. Это вполне исчерпывающе характеризует культурную ситуацию эпохи зрелого социализма. Однако многие энтузиасты-“хлебниковцы” испытывают к этому поэту — Герою социалистического труда определенную признательность, т.к. очутившись на посту председателя юбилейной комиссии СП СССР, Дудин всё же постарался помочь делу: именно он ходатайствовал перед властями о разрешении открыть эту выставку и открывал её в прошлом году.
         В результате практически первым докладчиком оказался Виктор Петрович Григорьев — серьёзный ученый, автор единственной изданной в последние годы в СССР замечательной монографии о Хлебникове. Он предпослал своему докладу нечто вроде вступительного слова ко всей конференции, в котором дал обзор всех хлебниковских торжеств в стране. По словам В.П. Григорьева, ленинградская конференция как бы завершила “Хлебниковский год” в СССР, а по составу докладчиков оказалась не только ленинградской, но и, пожалуй, всесоюзной. Отметим, что самым естественным образом эта конференция могла бы превратиться и в международную, так как для ряда её участников или даже устроителей была очевидной идея пригласить хорошо им знакомых зарубежных хлебниковедов — например, из Финляндии; однако для властей почему-то оказался настоящим жупелом сам эпитет “международная” для конференции под эгидой Государственного музея истории Ленинграда.
         Далее последовал собственно доклад В.П. Григорьева («Словотворческие “начала” Хлебникова»), весьма фундаментальный и занявший примерно полтора часа. Докладчик разобрал около 15-ти “начал” стихосложения Хлебникова.
         Следующим был доклад Рудольфа Валентиновича Дуганова («Хлебников в кругу Вяч. Иванова»). По мнению докладчика, не столько круг символистов влиял на молодого поэта, сколько сам Хлебников “осваивал” их. (Напомню, что Р.В. Дуганов подготовил к изданию почти все сборники Хлебникова, вышедшие в связи с этим юбилеем.)
         Далее сделали сообщения А.В. Повелихина («Хлебников и художник М.В. Матюшин») — организатор выставки и самой конференции, Е.Ф. Ковтун («Хлебников и К.С. Малевич») — известный ленинградский исследователь авангарда, А.А. Стригалев («Хлебников и В.Е. Татлин»). Были прочитаны и два доклада, не указанные в напечатанной программе: «Ленинградский орден заумников» Т.Л. Никольской и «Хлебников и Япония» А.Е. Парниса — оба докладчика являются одними из самых авторитетных специалистов по эпохе футуризма и постфутуризма.
         Первый день заседаний проходил под председательством В.П. Григорьева, второй — Е.Ф. Ковтуна.
         19 марта первым сделал сообщение художник Май Митурич — сын П.В. Митурича и Веры Вл. Хлебниковой. Он читал письма брата поэта — Александра к отцу докладчика. Доклад назывался так: «Мое первое знакомство с Хлебниковым» (Из воспоминаний П.В. Митурича)».
         Далее с объёмным докладом «Хлебников и поэты ОБЭРИУ» выступил А.А. Александров. После него читал свои стихи последний оставшийся в живых участник ОБЭРИУ — Игорь Владимирович Бахтерев. В программе его выступление обозначено «Стихотворения «Знакомый художник» и «Элегия». Этот оратор произвел огромное впечатление на аудиторию, которая словно в яви соприкоснулась с той замечательной литературной эпохой. И.В. Бахтерев также вспомнил, как он и Кручёных были в 1945 году на скромном праздновании 60-летия со дня рождения Хлебникова.
         Нина Николаевна Кульбина выступила с воспоминаниями о роли своего отца в жизни Хлебникова, сосредоточившись при этом на собственно медицинских заслугах Николая Кульбина — тема ценная и далеко не разработанная, но уходившая в сторону от научных интересов большинства присутствующих.
         Сотрудник Музея истории Ленинграда А.М. Мирзаев с энтузиазмом прочел доклад «“Семантика возможных миров” Хлебникова», объявив, что выступает „от имени молодёжи”, которой Хлебников „нужен как воздух” и т.д. Докладчик настаивал на особом чтении стихов Хлебникова и продемонстрировал это, прочитав стихотворение «Семеро».
         Ирина Николаевна Пунина сделала сообщение, названное «Петроградские друзья Хлебникова», — имелись в виду друзья последних месяцев жизни поэта (П.В. Митурич, Н.Н. Пунин, Л.Е. Аренс, П.Н. Филонов, Е.А. Полетаев). Были прочитаны выдержки из переписки Пунина с П. Митуричем. Бросается в глаза, что во многих сообщениях на различных хлебниковских конференциях предаются гласности воспоминания или эпистолярные документы, которые гораздо логичнее было бы печатать, а не читать вслух, и это следовало сделать уже давно. Однако нет даже намека на публикацию этих ценных документов по истории нашей культуры.
         С.В. Сигов из Ейска назвал свой доклад «О драматургии Хлебникова». Его выступление прозвучало не слишком отчётливо: речь шла об идее одушевления вещей в пьесах поэта, о введении Хлебниковым персонажей богов во имя окружающей их ауры и с вольной “переплавкой” содержания мифов.
         После докладов последовали две обстоятельных “реплики”, произнесенные с кафедры. Владимир Эрль, напомнив о прошедшем незамеченным столетнем юбилее Алексея Крученых, предложил считать закончившуюся выставку посвящённой не только Хлебникову, но и Кручёныху, тем более что около трети экспонатов связано и с его именем.
         Художник Борис Матвеевич Колоушин изложил содержание хлебниковской лекции Джереми Хоуарда, недавно дважды прочитанной в Англии («Хлебников и Кульбин»).
         В заключение конференции стихи Хлебникова читал московский художник и бард Евгений Бачурин. Была также прослушана магнитофонная запись музыкальной инсценировки «Зангези» в переводе на английский и в постановке Пола Шмидта, сделанной во время Хлебниковского симпозиума в Вашингтоне в октябре прошлого года.
         Научная часть конференции завершилась выступлением В.П. Григорьева, ответившего на заданные ему вопросы; он сочувственно отозвался о Хлебниковских симпозиумах за рубежом — напомним, что даже на симпозиум в Финляндии в апреле 1985 года он не получил возможности приехать, передав туда с советской делегацией лишь текст своего доклада.
Александр Костылин.  Хлебниковская конференция в Комендантском доме.
«Русская мысль» №3630, 18 июля 1986, с. 12

Ушло в апреле с.г., получено в июне. Ровно два месяца почтовое отправление где-то болталось. Что за дела. Захолустье, забытый Богом Perm. Или чека не дремлет. Ему запрещено переписываться с иностранцами, нагло нарушает. А ну глянем, зачем и почему Åbo/Turku, Finland. Или шутка таковича^™. Хлебников шутит, никто не смеётся.

Лично я склоняюсь на шутку: подозрительно вовремя газетная вырезка времён столетия белого ворона^™ попала в руки. О пятнадцати словотворческих “началах” видязя видений^™. Самый пик григорьевского велимироведения (see logotype ¦ siehe das Firmenlogo ¦ regarde le logo ¦ mira la marca de firma): только что у короля поэтов^™ обнаружено пятьдесят три языка. Не откажу себе в удовольствии перечислить:

Как сейчас помню ликование Дуганова. С трудом сдерживаемое. Вот кто умел радоваться чужой удаче — Дуганов! Учиться, учиться и ещё раз учиться у  Романа  Валентиновича Дуганова гордости за меткую стрельбу из соседнего окопа. Называйся он даже и велимироведение.

3-й внутренний голос:  Давеча говорил, что Дуганов уморщил бы «Хлебникова поле».

4-й внутренний голос:  Говорил и говорю. Сорная трава с поля вон. А не то лебеда (Hereditas jacens) переопылится с беленой (Expertus metuit) в беледу (Iners negotium), беледа с болиголовом (Ergo bibamus) в бедоголов (Alienatio mentis). И мало никому не покажется.

Милый Володя,
         если всё сущее подвержено приливам и отливам — то естественно, если и переписка тоже.
         Особенно когда всё так зыбко, уклончиво, что рассказывать — того и гляди сглазишь.
         Не помню, писал ли о книжке В.П. Григорьева «Грамматика идеостиля» изд-ва «Наука». Очень интересная и задорная книжка.
         А недавно я и познакомился — встречался с Григорьевым, Вяч. Ивановым, Лесневским и Дугановым. Говорили обо всём, но оказалось, что и учёные умы могут немногим больше, чем мы с тобою.
         Даже кто-то из них говорил: „А вот есть такой Молотилов — может быть, он что-то может сделать…” Вот ведь какое дело. Так что дипломы — дипломами, а дело — делом. ‹...›
Привет М. Митурич
27 апреля 84.

Митурич был о ту пору знаменосцем победителя будущего^™, поэтому сходка состоялась на ул. Брянской. Куда, пока рукописи голубого бродяги^™ не уплыли в ЦГАЛИ, под присмотром хозяина (или хозяйки, никакой разницы) ими приходил заниматься Н.И. Харджиев (1903–1996).

Многозначительное отсутствие 27 апреля 84, я тоже так подумал. Подумал — и развил мысль М. Митурича о дипломах. Корочках, проще говоря. Ксиве, опрощаясь в простоквашу.

Дело в том, что не только милый Володя, но и милейший Николай Иванович щеголял прорехой на месте достоверного, т.е. подкреплённого удостоверением (корочками ¦ ксивой ¦ дурилкой картонной), права заниматься Хлебниковым. Тот самый Н. Харджиев, стараниями коего в 1940 году вышел неизданный тать небесных прав для человека^™.

Полностью моё похвальное слово Харджиеву  см. здесь,  вот извлечение:

         Недоумение третье: из всей четвёрки у одного только Харджиева не было так называемых корочек, обеспечивающих законность его притязаний. Налицо высшее образование в области права. Законный вопрос: какого именно права? Царское отменили, советское не готово, Вышинский А.Е. только-только приступил.
         Остаётся предположить, что Харджиев за годы учёбы в Одессе наторел в законах Мишки Япончика, он же Беня Крик писателя Бабеля:
         — Жора, подержи мой макинтош.
         — А в нём кто-то стоит.
         — Так вытряхни его из макинтоша.
         Даже у Парниса есть внушающие доверие корочки, а Григорьев так и вовсе языковед на окладе. Один только Харджиев не имел решительно никакого права заниматься тем, чему посвятил свою жизнь.
         Самозванец? Ничего подобного: самозванцы выскакивают при действующем правителе, а Николай Иванович собственноручно воздвиг престол и воссел. Воссев, изрёк: „Ego sum rex et supra grammaticos”.
         Суконное рыло в калашном ряду? Беззаконная комета в кругу расчисленных светил? Оба хуже, ибо не проходят по родовому признаку.
         Тогда кто. Тогда праздничный, весёлый, бесноватый, с марсианской жаждою творить. Заменяя ‘творить’ на ‘копить’, получаем краткое описание Харджиева.
         Ничего себе краткое: шесть слов, предлог творительного падежа и три запятые. Тогда как. Тогда так: приобретатель. То же самое, о чём говорил Хлебников, но в хорошем смысле. Не крался за изобретателями, а грамотно работал с их наследниками.

Есть мнение, что Виктор Петрович Григорьев не был знаком с Николаем Ивановичем Харджиевым — раз, безуспешно добивался встречи — два. Почему. А вот.

Но речь не о надмении Харджиева, а о моём. Я знаю, кто на сходке у Мая Митурича вспомнил всемогущего Молотилова, но благоразумно промолчу. Сказал и сказал. А Виктор Петрович запомнил. И состоялось наше заочное знакомство. Май сообщил позывные Григорьева, и пошло-поехало. Вплоть до надписанных «Грамматики» (1984) и «Словотворчества» (1986).

По сопоставлении доброхотных даров у меня закралось подозрение, что уровень 1984 года отцом-основателем велимироведения (не путать с хлебниковедением, начало коему — не в обиду Ю.Н. Тынянову будь сказано — положил В.Я. Анфимов,  см. здесь)  едва ли будет превзойдён. Так оно и оказалось. Григорьев сразу и наотмашь высказался, но не сообразил или заупрямился откочевать на другой прииск, по примеру того же Тынянова. И давай вымучивать самородки чего угодно, лишь бы с лошадиную голову. При полном попустительстве Харджиева: тот напряжённо готовился убыть за границу. Убыл — а там западня, и умер.

Харджиев умер в точности как Борис Годунов: от удара. Кровоизлияние в мозг или обрезком водопроводной трубы, не суть важно. Невосполнимая потеря хлебниковедения.

Невосполнимая сугубо: утащил на тот свет своего любимого (и прóклятого, разумеется) ученика и безусловного преемника. Роман Валентинович бросил всё и бежал в Японию от беспробудной тоски: слова не с кем молвить. И тоже умер. Проделки весёлого корня из нет единицы^™, даже не вопрос.

Корень проредил состав действующих лиц и веселится напропалую: у проф. В.П. Григорьева больше нет ни малейшей острастки (А.Е. Парнис после ухода жены неработоспособен), как-то воспользуется.

Вдруг я соображаю, что на полуслове оборвал обоснование своего избранничества. Не досадный промах, а так и следовало. Следовало показать заслуги Н.И. Харджиева (собрал и обнародовал НП) и проф. В.П. Григорьева — ознакомил меня с изречением, напомнить которое самое время:

умночий и рабочий — два дружные крыла.

Одно из лучших воспоминаний жизни. С «Грамматикой» проф. В.П. Григорьева жить стало если не легче, то значительно веселей.

Потому что писать в стол душеполезно, поучительно и всё такое, но иной раз так хочется признания, что в голове мутится. И эта хотелка может пустить жизнь под откос. ГэБэ всячески поднимал меня в собственных глазах, а его жена Марианна (Майя) опускала: поэт может родиться где угодно, а умереть обязан в Париже. Или в Москве, на худой конец. Даже в Питере загнуться не так позорно, как в Перми.

Но я не поддался на марьянины подначки, сохранил себя. Благодаря желудям с того дуба.

NB. Ба! ну и ну: голословно заявил  здесь,  будто бы кровь колена Леви (Levi, Lévy, Lévi) не ржавеет. Мол, если родовое прозвище супруга Levik ¦ Levin, Lewin, Levine ¦ Levinsohn ¦ Lewinsky ¦ Levit ¦ Levitan ¦ Levinton ¦ Levinthal etc. — расовая принадлежность так называемой дражайшей половины не имеет значения. Негритянка, китаянка — не важно. Дитя любви всенепременно унаследует внешность отца. Маймонид заявил на этот счёт следующее: мудрствовать бесполезно, ибо Господне чудо, аминь.
         Подкрепляю Маймонида наглядным пособием.
         Отец Майи Рошаль-Строевой — чистопородный левит Григорий Львович Рошаль (Rabbi Shlomo Levi: Abbreviatur). Его я не застал в живых, а вот супругу знавал. Вера Павловна Строева (1903–1992) потрясла меня барственностью: ей прислуживала домработница Дуняша!
         Так и состарилась в кухарках у Рошалей. Белые люди, семья указуев. Мир сталинского кино. Майя тоже указуй, ученица Эйзенштейна. Прерванный полёт: переключилась на мужнины раскопки, фронду и писательство.
         А Вера Павловна указуйничала на девятом десятке («Букет фиалок», 1983). И вот летом 1985 AD она велит мне заголиться и обнажиться. Именно велит:
         — А теперь вы почитаете свои стихи.
         На что я отвечаю:
         — У вас таких нет денег.
         Поэтому отрекаюсь от слов „лично я, избрав стезю мельпоменщика, старался бы поступить на службу в такой созерцавель, где половые признаки указуя дополняют мои. Даже если она курит и ругается матом — пустяки, дело житейское. Стерпится — слюбится”.
         Ну так вот: мать — неотскоблимая в Кончаковну русачка, дочь — вылитый отец, хан хозарский, жид Хаим. Adversum stimulum calces.

Подросток Савенко, будущий Лимонов Э.В., переписал от корки до корки три тома Собрания произведений русского пророка^™ 1928–1933 гг. Я занимался тем же самым уже будучи отцом семейства и после трудового дня на «Стеклодуве», поэтому ограничился выписками из четырёх томов. Первый, второй, третий, пятый. Четвёртый отсутствовал. Равно и НП сборки Н. Харджиева и Т. Грица. Пришлось узнавать правду о себе и мне подобных из «Грамматики» проф. Григорьева.

NB. Нет, не отпускает. Маймонид или Моисей, кто-то из них. Или Эйнштейн. На ком был женат Альберт Эйнштейн первым браком? На Милеве Марич. Уроженке тех мест, где Велимир на Велимире Велимиром погоняет. Православная Сербия, вот именно. А Эйнштейн — иудей прусского разлива. У Григория Львовича Рошаля семья уцелела, Милу ейный Альбертик бросил с двумя детьми на руках. Почему. Какое кому дело. Не суй нос в грязное бельё.
         Лучше полюбуйся на то же самое после большой стирки. Наблюдай час, два. Три часа наблюдай неотступно, четыре, пять. Гробовое молчание. Не отчаивайся, продолжай прослушку.
         Наконец-то. Дхнул ветр, поднялся свист и рев. Это исподнее выбалтывает подоплёку.
         И вот я пишу повестушку о русско-еврейской любви, а затем предлагаю Омри Ронену с ней ознакомиться. Задушевная переписка, почему бы не приоткрыть ставень. Собеседник охотно соглашается, и вскоре сообщает своё мнение о прочитанном:
         — Всё бы ничего, но концовка затянута.
         Я вам не ящерица жертвовать хвостом. Чем вышибают клин? Другим клином. Здесь вам не колка дров. А что. Полёт. Покамест кувырком, но дело поправимое. Смещаем центр тяжести (mass center) к лобовой точке сопрокосновения с воздушной преградой (frontal point of aeroplane). Чем кромсать хвост, не лучше ли надеть шишак с кольчужной бармицей. Или медный шлем с гребнем до поясницы, как у Патрокла. Да мало ли набалдашников.
         И я нахлобучиваю на свою «Формулу Куликова» эссе Омри Ронена «Чужелюбие» (Звезда, 2007, №3). На самую маковку, поверх упрёка сына гордой Азии^™ русской словесности: плохо известно ей и существование евреев.
         Исходник такой: „Любовь между евреями и неевреями — тема одухотворенная, грозная и мучительная в истории и в современности. Трагедия жертвенности в ней сменяется фарсом с переодеваниями, высокое счастье одних оттеняет низкое предательство других, и всюду неизбежно присутствует кровь не только как метонимия биологической принадлежности, но и как проливаемая кровь”.
         Всё бы ничего, но концовка затянута. Какие-то лохмотья мысли, переходящей в ахинею. По самым скромным оценкам. Лично я со скромностью не в ладах, мой приговор — лгавда. О неизбежности кровопролития, да. Но и этот вздор можно переварить натощак, буде Imre Szörényi подразумевает первую брачную ночь с девственницей; а вот метонимию — сроду никогда.
         Зато грозной и мучительной одухотворённостью гойско-еврейской любви Омри Ронен попал в яблочко. Сомневаться не приходится: Вильгельм Телль.
         Простой пример. Статьи Эйнштейна писала за него Милева Марич, это доказано. Вторая Софья Ковалевская. Пошли дети, не до математики. И Эйнштейн её бросает. Да ещё и оболгал, скотина. Только-только начали отмывать страдалицу от грязи.
                  Ну так вот, я вознамерился по-дугановски поощрить меткого стрелка из соседнего окопа.
                  Не тут-то было.
         Угроза обнародовать нашу с Омри Роненом переписку — не пустобрёх, а всему своё время. Покамест ограничусь русско-еврейской любовью. Итак, Энн Арбор – Пермь. То есть Гайва.
         Quoting vaccinate
         — Дорогой Имре Эмерихович, прошу разрешения использовать Ваши слова из «Чужелюбия» для эпиграфа. Любовь между евреями и неевреями — тема одухотворенная, грозная и мучительная, опустив концовку предложения. Для повестушки «Формула Куликова». Я уже залил на сервер измененный файл, с этими Вашими словами. Вместо Льва Толстого (из письма к молодому Н. Рериху). Долой нравоучения. Ваш В.М.
         29.09.08 04:19 Re: Чужелюбие
         — Dorogoj V.S., razumeetsia, berite. Na epigraph i razresheniia ne nado. Delo mirskoe. Ia napisal „v istorii i sovremennosti”, chtoby bylo poniatno: ne nami nachalos', ne nami, veroiatno, i konchitsia, a krome togo — chtoby pokazat', chto eto ne avtobiograficheskaia tema. Ia posmotrel Novikovu, na moj vzgliad, durno napisano i dovol'no poshlye mysli, esli ikh mozhno nazvat' mysliami, a ne trepom vtorokursnika. Vash O.R.
         Quoting vaccinate
         — Дорогой Имре Эмерихович, и последнее о Новиковой. Тут вот что дурно пахнет: она зам. редактора отдела прозы «Нового мира» — и эту балаболку охотно пускают в «Звезду». Подозреваю деловой расклад „ты мне — я тебе”.
         Теперь об эпиграфе. Разве можно останавливаться на достигнутом. Предлагаю такое изложение Вашей мысли: „Любовь между евреями и неевреями — одухотворенная, грозная и мучительная стихия”. ‘Тема’ предполагает раскрытие темы, сочинение на заданную тему, тему с вариациями. Последнее налицо в «Формуле Куликова». Тем не менее.
         Я прочёл изрядно нечётных «Звезд», но следует быть скрытным, как Вы учите в «Совке». Вспоминается устный рассказ Г.Б. Фёдорова о Доналде Маклине, сподвижнике Гая Бёрджеса и Кима Филби. Когда Доналд, уже в СССР, понял, что влип, он запил и ворота запер. Мелинда с детьми ушла от него к Филби. Друзья, и ГэБэ в их числе, стали всячески препятствовать запоям Доналда. Он взял-таки себя в руки, и даже Мелинда вернулась. И сэр Доналд сказал русским друзьям: „В Англии никому и в голову не придёт лезть в частную жизнь человека. Но если бы вы не вмешались — мне крышка”. ГэБэ — грозный соперник в избранном Вами жанре изящной словесности. Хотите почитать? Ваш В.М.
         29.09.08 20:42 Re: формулировка
         — O, net, ia govoriu o literaturnoj i istoricheskoj teme, a ne o zhitejskikh emotsiiakh. Liubov' byvaet raznaia, eto menia ne kasaetsia. I govoriu o tematike. Pozvol'te mne kak spetsialistu v oblasti poetiki i semiotiki imet' obshchepriniatoe nauchnoe mnenie o tom, chto takoe ‘tema’ — v slovesnosti ili v shakhmatnoj kompozitsii. Proshu Vas ne davat' epigrafa, esli Vy khotite chto-to izmenit'. Kazhdyj pishet kak khochet. Mne i do Novikovoj dela net. V Zvezde khorosho, chto redaktory ne vmeshivaiutsia. Do sopernikov mne tozhe dela net, kazhdomu svoe. Ne shlite mne, pozhalujsta, nichego. So vcherashnego dnia moj lap top byl vzloman hackerami i zarazhen, prishlos' otnesti ego v universitetskuiu masterskuiu. Vy, povidimomu, ne shutili, kogda preduprezhdali menia, chto u Vas opasnost' zarazheniia? Nam luchshe prekratit' perepisku na eto opasnoe vremia. Vash O.R.
         Quoting vaccinate:
         — Дорогой Имре Эмерихович, вот и кончилось. 1. Эпиграф я оставляю один, из «Расширения пределов русской словесности»; 2. неприятности с Вашим оборудованием — не моя вина. Ваш В.М.
         03.10.08 06:43 Тема: izvineniia
         — Dorogoj V.S., Ia vovse ne khotel Vas obidet'. Esli obidel, to proshu izvineniia. No Vy sami neskol'ko raz pisali o zaraze i o hackerakh, poetomu ia i poprosil Vas prikreplenij mne ne slat'. Ved' obychno zaraza kak raz v nikh. Moj laptop pochistit' ne udalos', prishlos' ego perestroit', teper' voznia s nim, no est' nadezhda, chto mne dadut novyj k kontsu goda. Zdes 4-godichnyj tsikl, a etomu uzhe piatyj god. Vash O.R.
         Quoting vaccinate:
         — Дорогой Имре Эмерихович, я не из обидчивых, Боже упаси. Переписка без холуяжа предполагает стычки и недоразумения. Свободные люди свободно общаются. Это меня прошу простить: зарвался, сам скажу.
         Продолжаю гасить нечётные «Звезды», прочёл почти всё Ваше. И повторяю предложение ознакомиться с творчеством моего покойного друга, археолога Георгия Борисовича Фёдорова. Именно грозный соперник Омри Ронена. Могу прислать в сжатом виде, с исправлением опечаток, могу дать ссылку на сайт, где опечатки не выправлены.
         Это лучший христианин из всех, кого я встречал. Ему пришлось покинуть Россию, он похоронен в Лондоне. ГэБэ был приговорён обществом «Память» к смерти, жил на осадном положении. Русско-еврейская тема, во множестве. Я не скрываю, что стремлюсь подвигнуть издателей шире знакомить людей с невыдуманными рассказами незабвенного ГэБэ. И никакой археологии, заметьте (доктор исторических наук).
         Действительно, открывать вложения с незнакомых адресов крайне опасно. Три дня назад я получил предложение кликнуть по кнопочке, дабы ознакомиться с подробностями вхождения в круг общения Данилы Давыдова, известного критика. Письмо, повторяю, с незнакомого адреса. Спрашиваю Данилу: что за посредники. Уж не социальный ли это хак. Совершенно верно, отвечает, именно хак. Это не я писал, подстава. Но если человек предлагает в следующем письме прислать прицеп, это совершенно не опасно. Есть же и антивирус, в конце концов. Ваш В.М.
         03.10.08 17:19 Re: двигаемся дальше
         — Dorogoj V.S., sejchas vse ravno vremeni net chitat', skoro ot"ezd i mnogo del, a ssylku prishlite, pozhalujsta. Vash O.R.

Ухабистая переписка, да уж. То ли ещё будет. Следи за обновлениями сайта.

Разумеется, «Наша основа» (май 1919 г.) воина будущего^™ была перекатана целиком, от и до. Ещё бы: здесь воин истины^™ причисляет меня к нашим. Сомненья прочь:

Без мелочи 37 лет — земная жизнь храброго Хлебникова^™ — я кормлюсь  от станка,  воистину так. И отдыхаю не сказать что в точности по его завету, но близко к тому.

За «Нашу основу» следует благодарить, благодарить и благодарить Петра Митурича и Николая Степанова. Относительно душеприказчика одинокого врача в доме сумасшедших^™ скажу так: всё, что в моих силах. А вот насчёт Степанова — виноват, исправлюсь. Николай Леонидович Степанов (1902–1972) оттёрт в ничтожество, слова доброго никто не скажет. Срочно восстановить справедливость, прыжками. Кому это надо. Мне. Вот и договорились: тебе надо — ты и делай.

Итак, НП сборки Н. Харджиева и Т. Грица остались вне поля зрения, и — если бы не «Грамматика» В.П. Григорьева — моё 37-летнее сотрудничество со станком вряд ли бы состоялось.  Два дружные крыла,  вот именно. Это и есть избранничество. Сейчас обосную.
Ты принадлежишь к умнечеству, не так ли. По праву рождения. Дедушка был умночий, папа то же самое. По восходящей, вестимо. А уж ты вымахал — на цыпочках не достать. Авось угадаю: второй Столыпин ¦ Страхов ¦ Струве ¦ Столетов ¦ Строганов ¦ Стеллер ¦ Стеблин-Каменский ¦ Степняк-Кравчинский ¦ Стуруа ¦ Ступка ¦ Стучка ¦ Стриженов ¦ Стржельчик ¦ Stern ¦ Stanley ¦ Steinbeck ¦ Steinway ¦ Stokowski ¦ Lévi-Strauss.
В честь последнего назову тебя левым крылом хлебниковского будетлянина. Вопрос: знаешь ли ты хотя бы одного человека от станка, то есть рабочего, себе под стать? Вровень по развитию, да. Ноздря в ноздрю. Не знаешь. И кто же ты с точки зрения главнеба^™?
Летун вокруг да около по часовой стрелке, вот и всё. То же самое рабочий, пусть он и первейший передовик Стаханов. Тоже вокруг да около, только против часовой. Чтобы лететь к цели без рысканья, не говоря о кружении на месте, хлебниковские крылья должны принадлежать Демону Врубеля.
Но Демон разбился вдребезги, ухнув в воздушную яму где-то под Машуком. Туда и дорога: зло природы.
Заметил зияние В? Не моя неряшливость, а «Наша основа» путейца языка^™. Которую ты затвердил наизусть. Поэтому не хуже меня знаешь, зачем и для чего В в индоевропейских языках.
Дух изгнанья повержен, ангелы света блаженствуют. Вопрос: каким боком ангел принадлежит рабочему. Ответ: правым боком. Если это ангел-хранитель — обязательно правым боком смертного. К левому боку норовит прильнуть нечистая сила, подбивая работягу драбалызнуть, а умночего — подтибрить готовенькое знание, выдав за свои труды.
Однако у сил бесплотных два или шесть (серафимы) крыльев, а Хлебников говорит об одном. Пара крыльев должна получиться в связке умночий + рабочий, иначе это не будетлянин.

Мне кажутся достаточными доказательства того, что разгадка строки умночий и рабочий — два дружные крыла (НП, 104) найдена: не умночий-крыло и рабочий-крыло, а успешный совместитель того и другого, то есть Барух Спиноза (1632–1677).

Вот кого имел в виду Вишну новый^™: Спинозу, который в изгнании добывал хлеб насущный изготовлением стеклянных чечевиц. Добыл — разгадывай тайны мироздания.

По всей видимости, книгу Якоба Бёме (1575–1624) «Aurora или Утренняя заря в восхождении» (М., 1914) Переслав^™ не читал. И я то же самое. Стыдобище, вот именно. Знаю понаслышке от Анчарова, который шпарил Бёме наизусть.

Подозреваю, что для носящего весь земной шар на мизинце правой руки^™ пожизненный сапожник из Гёрлица ничем не лучше Спинозы, хотя последний рукодельничал уже в зрелом возрасте, по необходимости. Оба свели умночего и рабочего воедино, вот что важно.

Разоблачаться, так уж дотла: когда Анчаров читал Бёме наизусть, я слушал вполуха. Потому что замыслил побег в обитель дальнюю трудов и тихих нег. Так и подмывало бросить к чёртовой матери своё рукомесло во имя изящной словесности. Но Бог судил иное. Посредством задорной книжки Григорьева. В которой оказался завет священника цветов^™.

Теперь скажи по чести: лично ты проникся учением Бодисатвы на белом слоне^™ о человеке будущего? Смотреть в глаза, в глаза мне смотреть!

Я так и знал: на кой ляд мне этот рабочий, быдло тупорылое.

Буду последним, кто бросит в тебя камень. Чья бы корова мычала, а моя молчала. Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться.

Куманёк, вот именно. Куманёк годы и годы не порхал, а ползал. Перебиты оба крыла, и никак не срастутся. Левое — из рогатки, правое — из гаубицы. Подробности происшествия.

Уже было сказано, что мой первый брак расторгли по заявлению матери моих детей. Гулящая жена — тяжёлый крест. Я буду жить страстями, ты — домашним хозяйством. И этот, как его, смиряется ради детей. А они презирают смиренника: тряпка. До сих пор не могут поверить, что их прислуга — властитель дум.

Это и называется подстрелить из рогатки: сделать всё, чтобы этот, как его, забыл дорогу к письменному столу. Муж, да. Перехожу к гаубице.

В Перми не только «Стеклодув», есть и другие заводы. Мотовилиха (см.  Б. Пастернак.  Детство Люверс), например, делает пушки. Делает и делает, делает и делает. В расчёте на то, что казна их купит. И вот приезжает Черномырдин. Кто же не знает Черномырдина: самородок и самоцвет. „Здесь вам не тут!” и всё такое. Вот приезжает в Мотовилиху второе лицо в государстве и нý смеяться, нý хохотать: „Хаубицы... Кому они нужны, ваши хаубицы!”

Если уж Мотовилиху так опустили, что говорить о «Стеклодуве». Жалкий, ничтожный заводик. Спросите любого прохожего: слыхом не слыхивал. Да что прохожий — мэр не слыхивал. Даже губернатор Пермского края понятия не имеет!

Стало быть, наш отдел режима не зря жуёт свою корочку хлеба. Знаешь сказку Шарля Перро «Красная шапочка»? — Бабушка, у тебя такие длинные руки. — Это чтобы крепче обнять тебя, солнышко. — Бабушка, у тебя такие большие уши. — Это чтобы лучше слышать тебя, ласточка. — Бабушка, у тебя такие большие зубы. — Это чтобы съесть тебя, дура из картошки!

Памятуя о руках, ушах и зубах отдела режима завода «Стеклодув», даже за одиннадцать месяцев (2014 – 1954 = 60) до закрытия пропуска приходится прибегать к языку Эзопа: гаубица. Тоже неоплаченные изделия, какая разница. И сиди голодом.

Короче говоря, первую весну третьего тысячелетия AD я встретил в изрядно потрёпанном виде. Тощий, облезлый, разражительный. Зато живой. Даже слишком, глядя со стороны. Сейчас узнаешь, с чьей.

«Лора» написана при жизни Мая Митурича, года за два до его приобщения к большинству. Всё-таки любопытно, умерла в нём эта надежда или нет. Что астраханцы отвоюют здание Музея вплоть до чердака. Иру спрашивать поздно, Маевна промолчит.

Отселить верхних жильцов — и последний в роду Хлебниковых не идёт в распыл по частным собраниям. Бойко ли продаётся — спроси у Маевны. Цена сходная.

Наверху живут и живут. Как топили, так и топят. Не печи, а водой. Затапливают. Высушишь, а толку-то: грибок. Потому что Гужвин Анатолий Петрович умер, а новому власти предержащему до лампочки.

До лампочки, не выше. Только провода и выключатели.

NB. Делается так: а ну, быстренько оборудовали невозгораемое перекрытие. Железобетонные плиты, да. Замкнёт проводку — пожар, обгорелые трупы. Из-за какого-то Хлебникова. Нет средств? Нас не касается.
         И навешивают пломбу на рубильник. Мало: сообразят прокинуть кабель через форточку. Тогда так: все свободны, опечатываем входную дверь.
         Вечером пожарники опечатывают Музей, утром сотрудники являются на службу. Не окна же бить, в конце концов. Разворачиваются — и по коням, обжаловать головотяпство.
         Написали куда следует, отправили. Наутро приходят глянуть: а вдруг почитатели Хлебникова выбили дверь. Увы.
         Потоптались, хотят брести розно. И тут является представитель и сообщает: все уволены. За прогул. Какое имели право уйти вчера с работы. Мало ли, что пломба. А вы через подвал.
         И Подвижник вдруг понимает, кто в доме хозяин. Со всеми вытекающими из водопровода последствиями.

Александр Александрович Мамаев, да.

Из-за которого я расстался с Митуричем. В два прыжка. После первого опомнился и отпрыгнул в состояние самообольщения. Ещё не понял, что меня списали.

         Эх, Володя, Володя,
знал бы я, какую бурную реакцию вызовет эта публикация — не стал бы посылать.
         Должен сказать, что в поэзии, как и в изображении, живописи, меня вовсе не интересует смысл, сюжет. Воспринимаю лишь звук и цвет.
         Посему категорически не способен вникать в твои разборы и замечания.
         И впредь устраняюсь от всякой литературной полемики (как впрочем никогда и не совал в эти дела свой нос).
         Это относится и к Александру Александровичу и его начинаниям. Ни во что подобное, ни в какой форме вмешиваться не намерен.
         Поздравляю с приближением весны, оживанием солнца и души.
М. Митурич.
17 февраля 2000 г.

Даже не стал читать моё письмо, вот как. Где чёрным по белому: оболгали, прошу заступиться.

NB. Обоих. Ладно бы одного меня — оболгали Велимира Грозного^™.
         Ты справедливо недоволен предвзятостью списка самопровозглашений повелителя ста народов^™: где ссылки на источники? Нет ссылок — нет доверия.
         Виноват, исправлюсь. Когда-нибудь. И скоро, может быть. Прямо сейчас. Например, Записная книжка Велимира Хлебникова. Собрал и снабдил примечаниями А. Крученых. Издание Всероссийского Союза поэтов. Москва. — 1925 г.
         Не откажу себе в удовольствии перечислить: Москвич ¦ повелитель ста народов ¦ Велимир Грозный ¦ отъявленный Суворов ¦ Завоеватель материка времени ¦ Будущего свидетель.
         Сравнение с непобедимым полководцем — горькая шутка ратника второго разряда Виктора Хлебникова (В пеший полк 93-й / Я погиб, как гибнут дети); на ста народах следует остановиться особо.
         А. Кручёных свидетельствует, что знаменитый автопортрет воин Разума^™ сопроводил надписью следующего содержания: Заседания общества / изучения моей жизни // Я Русский стало быть мой / Север мира Значит я повелитель ста народов.
         Обрати внимание на бережное отношение Круча к творческому наследию воина духа^™: превосходно владея правописанием, юркий издатель позорящих писем не дерзнул расставить знаки препинания!
         Как ты уже знаешь, моё восклицание — нечто из ряда вон, требует пояснения. Жалко, что ли. Восклицание толкуется так: учиться, учиться и ещё раз учиться у Круча издательскому делу. Кому. Мне. Когда. Как только, так сразу.
         А покамест зайди по ссылке www.bibliophika.ru/book.php?book=3526 и убедись: никакого лукавства. Ни малейшего: Круч собрал кучу хлебниковских записей, надписей и подписей.
         Девять из них — В.Х., одна — Х.В.
         Дьявол скрыт в подробностях, не так ли. Дьявольская подробность подписи Х.В. в том, что она — под рисунком. В 1913 году одинокий лицедей^™ запечатлел Алешу Крученых (на самом деле Крученных: пострадавший свидетельствует, что Марсианин^™ всегда писал его родовое прозвище через два ‘н’) и сопроводил изображение пояснением. Читаем:

И пошло-поехало:

Подозреваю, что именно такие выверты научного мышления называют в народе „с больной головы на здоровую”. Именно с головы: с толстогубого облика. Листая «Записную книжку Велимира Хлебникова», понимаешь: оба умночих — и в битвах поседелый боец за честь и достоинство Короля времени Велимира 1-го^™ Парнис, и беспощадный судия песни воина^™ Лада Панова — поют с чужого голоса.
         ‘Пародирование’ Пановой с точностью до одной энной равно ‘обыгрыванию’ Парниса, поскольку то и другое — перепев. Насмешливое обыгрывание. Чего. Круч заявляет, что пасхального возглашения.
         Тот самый Круч, который обозвал урус дервиша^™ Иудой и Азефом.
         Об этом почему-то забывают.
         Даже я забываю, цепной пёс из будки Митурича-старшего.
         Так поверим на слово Кручу или проверим? Какая досада, что нет Дуганова. Знал назубок все подписи иога^™. И под какими они текстами.
         Последнее знал нетвёрдо, лез в поминальник. Только я принёс ему Верину «Осиянь» — кошкой метнулся к шкафу, и вдруг. Выяснилось. Что. Над Вехой. Надо пыхтеть и пыхтеть.
         Назавтра был оповещён Харджиев, и они условились встретиться. Дабы тщательно исследовать artefactum. Потому что я потребовал вернуть его владельцу через день-два. Пишите расписку, Рудольф Валентинович. Ну и нахалюга, сам скажу.
         Это было давно и неправда, хмыкнешь ты. Оставляю без последствий, ибо прения о Вере (Владимировне) впереди. На повестке дня — подпись Х.В., и ничего кроме, сверх, вдобавок и помимо.
         Эту подпись знает каждый мальчишка с фаустпатроном. Который дороже тысячи мудрецов, твердящих, что шансы нации равны нулю. Замени нацию на велимироведение — получишь то, что порывался ляпнуть этот, как его, — но Гитлер опередил. Шутка.
         А вот моё предложение Л.Г. Пановой и А.Е. Парнису довести до сведения умнечества хотя бы один случай подписи Х.В. под образчиком изящной словесности Людина Боговича^™ (т.е. полубога типа Геракл, отнюдь не сочлена Троицы Живоначальной) — не шутка. Науке известно только то, что воин чести^™ подмахнул указанным образом толстогубый облик Алексея Елисеевича Кручёных.
         Вопрос на засыпку: с какого времени это известно. С 1921 года. Это не ответ. С какого числа 1921 года. Не приходится ли дата на празднование Светлого Воскресения Господня, вот именно. Воин времени^™ знал толк в православной пасхалии, достаточно вспомнить его «Пасху в Энзели».
         Где события разворачиваются ночью. Святой ночью, когда христиане византийского толка бодрствуют, славя Воскресение Христово. Тихо. Темно. / Синее небо. / Цыганское солнышко всходит, / Сияя на небе молочном.
         Вот и назови «Ночь в Энзели», так ведь нет: Пасха.
         Никакого обыгрывания — Пасха как таковая. Братва до утра горланит песню про Стеньку Разина. Почему до утра. Пасху справляет, вот почему. Не свадьбу новую, а Воскресение Господне. Без выноса плащаницы, ну и что. С детства приучены справлять, вот и не спят. Наступает утро, и братва с чувством исполненного долга задаёт храпака.
         Бодрствует один часовой у русского подъезда^™. И какие мысли бродят у стража в голове? Обыкновенные. Вполне благочестивые мысли. Первая: эх, вымыть бы ноги. Себе. Чистый четверг был позавчера, заметь. Вторая: эх, подстричь бы волосы. В коих заключалась мощь Самсона, как ты помнишь. Далила отчикала — бери бойца голой рукой. Ветхий завет, не более того. Никакого обыгрывания великого праздника, тем паче передразнивания.
         А теперь я обращаю внимание мальчишек и девчонок с фаустпатронами на первоначальную дату под изображением Круча. 1913 г., вот именно. Время совместной работы белого чорта^™ и Дичайшего над «Игрой в аду». Дичайший начал, охотник скрытых долей^™ подхватил. Да так бойко подхватил, что напарник куда-то подевался. Как и сходство Ал. Кр. на рисунке.
         Забавное сокращение, кстати. А ты переставь местами.
         И этот нехороший глагол заверяет подписью-перевертнем.
         Которой никогда прежде не пользовался. Почему? Не было надобности намекать потерпевшему, что его имя и родовое прозвище следует переставить местами.
         Ключ, ага. Activation key ¦ Dekodierungsschlüssel. Изобрази Разин навыворот^™ Д.Д. Бурлюка — непременно удостоверил бы свою руку. Дескать, это и есть Да. Бур., не сомневайтесь. И скрепил это издевательство подписью Х.В. Unguibus et rostro.
         А Бурлюк рассвирепел и решает отомстить.
         — Знаете, деточка, — обращается эдак невзначай к Маяковскому, — а ведь наш тихоня вас перекощунничал. Прямо так себя и назвал: Иисус Христос. Гляньте эту подпись.
         Круч был чрезвычайно въедливый читатель не только упадочного Есенина, а вообще. Понятливость страшнейшая.
         В отличие от Лады Пановой. Да и Акела промахнулся, какая досада. Или ура. Приступлю к прениям о Вере — разберёшься.
         О Вере, вот именно. Владимировне. Она же Веха. По мнению Дуганова — раз, Харджиева — два, этого, как его — три. Наладчика, да.
         Возражения насчёт Геракла принимаются. Просьба указать своё вероисповедание. Если православный — когда причащался святых таин последний раз.

Возвращаюсь к предразрыву с Митуричем. Спрашивается, почему самоустранился. Потому что не намерен ссориться с Александром Александровичем. Знал бы, что Володя вскинется — ни за что не послал ему «Хлебниковскую веранду» №21, ноябрь 1999 г.

Ну и ну. Давно ли рассуждал о чистилищах, земном и потустороннем. Давно ли поздравлял с обретение веры, в которой должно быть утоление печали, спасение от отчаяния, утешение в скорби. Стало быть, моя вера для Мая — пустой звук.

И это правильно. Вера — личное дело каждого. Смерти подобно выставлять напоказ: уподобишься фарисею. Лучше как Май: ура весне, животворящей душу. Зимой приудохла, дескать. Или спит в берлоге брюха. А сам досконально заповеди соблюдаешь. Особенно вот эту: ударили по правой щеке — подставь левую.

Изображение заимствовано:
Tony Cragg (b. 1949 in Liverpool, England. Currently lives in West Germany).
Round the Block. Wood. 2003.
Museum Beelden aan Zee. The Hague, Netherlands
www.flickr.com/photos/haagsuitburo/3267559572/

Продолжение

Передвижная  Выставка современного  изобразительного  искусства  им.  В.В. Каменского
карта  сайта		главная    страница
исследования		свидетельства
сказания		устав
Since 2004     Not for commerce     vaccinate@yandex.ru