Я тот самый переводчик, у которого все друзья — лжецы, все приятели — пустомели. Простой пример: вбиваю в строку поисковика Anna Мaria Han. Дружелюбие разливанное: маньячка, убийца пяти человек. Отравила → ограбила → просадила → отравила → ограбила → просадила. Вбиваю Rosemarie Ziegler. Готово: киноактриса. Постель → съемка → прокат → постель → съемка → прокат. При этом тёзка отравительницы мухи не обидит, а тёзка лицедейки в горящую избу войдёт. Не понарошку, не на съёмочной площадке. Перехожу к подробностям.
Довелось мне побаловать любителей зауми двумя статьями венской славистки Розмари Циглер. Третья наготове, но с ней заминка: на Хлебникова поле за троекратным сотрудником закрепляется отдельная делянка. Curriculum vitae особо въедливые сами дознаются, но сведения о начале и конце земного пути обязательны. Как видите, ни того, ни другого у ложных друзей и завиральных приятелей выяснить не удалось. Известно только, что Розмари Циглер доверяли ныне покойные Василий Абгарович Катанян (1902–1980), Владимир Николаевич Войнович (1932–2018) и Николай Иванович Харджиев (1903–1996). Согласие Лили Брик (1891–1978) на раскопки в её архиве подразумевается, см.:
Rosemarie Ziegler. Zu einer bibliographie der werke von O.M. Brik // Wiener Slawistischer Almanach, 1980, Band 5. Да и с какой бы стати отказывать? Слухом земля полнится:
‹...› И тут он вдруг подошёл ко мне во дворе и говорит: „У меня к вам есть одна просьба, я знаю, что у вас есть знакомые иностранцы. Не могли бы вы передать на Запад одну рукопись”. Я его сразу спросил: „Гроссмана?”. Он сказал: „Да”. Я говорю: „Конечно, я это сделаю”. На другой день Семён Израилевич принёс мне эту рукопись. ‹...› Была сделана профессиональная фотокопия, и эту плёнку я отдал профессору-слависту из Вены Розмари Циглер. И сказал: „Розмари, это великий роман, он должен быть опубликован”. Розмари сделала так, что роман оказался на Западе, и там его опубликовали.
IZ.RU от 13 декабря 2005
О своём подвиге благочестия Владимир Войнович вспоминал неоднократно и с понятным удовольствием. Например, такими словами:
‹...› Тогда, в 1979 году, я попросил Липкина дать мне рукопись снова, нашёл ленинградского самиздатчика Владимира Сандлера (он сейчас живёт в Нью-Йорке), и тот на замечательной самодельной аппаратуре и наилучшим образом переснял текст. После этого я позвал к себе свою знакомую, австрийскую славистку Розмари Циглер, в её надежности у меня сомнений не было. Я объяснил ей, в чём дело, сказал, что это выдающийся роман, который надо не только передать на Запад, но и найти издателя. В этот раз рукопись перевёз на Запад австрийский атташе по культуре Йохан Марте. Он передал ее Ефиму Эткинду и Симе Маркишу, а те расшифровали пленку и напечатали книгу в издательстве «Ляш Дом». Вот и всё.
В. Войнович. Автопортрет: Роман моей жизни. Приложение 4
Так и хочется исправить досадную опечатку в названии издательства, да?
‹...› В 1978 году австрийская славистка Розмари Циглер (Rosemarie Ziegler) пересекла границу, спрятав микрофильм в коробочке размером с пачку сигарет. В Париже сокровище было передано Ефиму Эткинду, филологу, изгнанному из СССР за помощь Александру Солженицыну. Но никто во Франции не хотел публиковать очередной «военный роман» (в Италии его тоже долго не печатали). Рукопись достигла Швейцарии, где издатель сербского происхождения Владимир Димитриевич всей душой взялся за публикацию книги. В течение многих месяцев расшифровывался текст, содержавший более тысячи страниц, и, наконец, в 1980 году в издательстве Димитриевича L’Age d’Homme роман вышел в свет. Советские руководители испытали шок, когда увидели книгу на ярмарке во Франкфурте.
Джулио Меотти. Освобождённый Гроссман
Итак, у Владимира Войновича закавычены аж два моих друга-лгуна. Посему расследование продолжается.
‹...› Войнович, быть может, не без некоторых к тому оснований полагал, что одной из причин того, что роман на Западе завяз, было плохое качество посланной им туда пленки. И он решил предпринять ещё одну попытку.
То ли в 1978-м, то ли в следующем, 1979-м, кто-то вывел его на человека, который мог выполнить эту работу на самом высоком профессиональном уровне. Это был ленинградский литератор Владимир Сандлер. Тоже не профессионал, а любитель. Но любитель такого класса, с каким не всякий профессионал мог бы сравниться. Во всяком случае, аппаратура у него была первоклассная.
Сандлером вся эта работа была проделана заново, и отснятая им новая пленка тоже была отправлена на Запад.
В этой акции принимала участие приятельница Войновича, время от времени наезжавшая в Москву славистка, аспирантка Венского университета Розмари Циглер. ‹...›
Плёнку с текстом романа она передала австрийскому атташе по культуре Йохану Марти. И когда эта плёнка благополучно пересекла государственную границу, миссия Розмари на этом, как будто, была закончена. Но ‹...› она этим не ограничилась и сделала больше, гораздо больше, чем можно было ожидать. Она нашла издателя.
Хозяин небольшого русского книгоиздательства «L’Age d’Homme» в Лозанне (Швейцария) Wasilka Dimitrijevič, которому она вручила драгоценные плёнки, понял и оценил значение романа неизвестного ему русского писателя. И сразу, без колебаний, решил, что он его издаст. И в 1980 году, спустя пять лет после того, как она оказалась на Западе, эта многострадальная рукопись наконец стала книгой.
К этому скупому изложению фактов не могу не добавить ещё такую небольшую виньетку.
В 2007 году в Турине была проведена международная конференция, посвящённая В. Гроссману. ‹...› И вдруг мой взгляд задержался на одном из выступавших. Говорил он, насколько я мог судить (обмен мнениями шёл по-французски), о том же, о чём все, но при этом то и дело вынимал из кармана пиджака и вертел в руках некие маленькие коробочки, из которых доставал и тотчас же прятал обратно какие-то рулончики. И тут меня осенило. Я вгляделся в табличку, обозначавшую имя этого оратора (такой табличкой было обозначено место каждого из сидевших за тем круглым столом), и прочел: W. DIMITRIJEVIČ.
И тут я понял, чтó это были за коробочки, которые он вертел в руках, то и дело открывая их, но так и не решаясь показать присутствующим их содержимое.
Б. Сарнов. Как это было. К истории публикации романа
Василия Гроссмана «Жизнь и судьба».
Вопросы литературы, 2012, ноябрь-декабрь
Всё хорошо, что хорошо кончается; но я вам только что показал, куда заводит переводчика шапочное знакомство. Увлечённость заезжей аспирантки Осипом Бриком отнюдь не повод слепо ей доверять. Остаётся предположить, что в надёжности Розмари Циглер граждане СССР из числа не слишком законопослушных имели повод убедиться. Известно такое, например, послание:
Уважаемый Бенгт Янгфельдт!
Пишу Вам о принадлежащих мне четырёх картинах Казимира Малевича, находящихся у Вас.
Подательница этого письма д-р Розмари Циглер (Rosemarie Ziegler) из Вены уполномочена немедленно получить четыре вышеуказанных холста:
1. Супрематизм с микро-красными элементами, 79 × 79;
2. Сдвинутый квадрат (охра), 79 × 70,5;
3. Белое на чёрном (белый квадрат), 79 × 79;
4. Чёрный крест, 79 × 79.
Д-р Розмари Циглер (Rosemarie Ziegler) будет исполнительницей моей воли о дальнейшей судьбе этих картин.
В случае, если одна из картин Вами продана, то д-р Розмари Циглер (Rosemarie Ziegler) оформит вклад согласно моему письменному волеизъявлению.
(подпись) Николай Харджиев
28 августа 1977 г.
По прочтении это письмо подлежит возврату д-ру Розмари Циглер (Rosemarie Ziegler).
(подпись) Николай Харджиев
Три года спустя вороватый швед обчистил карманы и самой Розмари: без её ведома и согласия переиздал, „добавив собственного сала” (В. Маяковский), библиографию Осипа Брика:
When this bibliography was already in print, Rosemarie Ziegler’s «Zu einer Bibliographie der Werke von O.M. Brik» appeared
in the Wiener Slawistischer Almanach, 1980, Band 5. This work differs from mine mainly in one respect: the author has chosen to include not only printed (or staged/filmed) works, but also manuscripts (26 of which are undated), stenographs, translations, and even quotations from Brik cited in other sources. Rosemarie
Ziegler’s bibliography (which includes 29 items borrowed from Vahan D. Barooshian’s «A Bibliography of Brik’s Works» also contains several works by Brik that I have overlooked (especially from the years 1930–1944); on the other hand, my bibliography comprises almost as many items that are not found in her bibliography (mainly from the period 1917–1930). Furthermore, my bibliography gives the right titles and datings of some items rendered incorrectly in Rosemarie Zieglet’s work (Nos. 7,37 and 280) and also fixes the sources and dates of articles that the author presents as “undatiert” (Nos. 145 and 256, 325,328 and 329).
It would be meaningless to publish yet another incomplete list of Brik’s works, and I have therefore included in my bibliography all (printed) items from Rosemarie Ziegler’s bibliography that were originally lacking in mine. These are marked
with an asterisk.
Bengt Jangfeldt. Osip Brik: A Bibliography // Russian Literature VIII (1980), 579–604.
От простака Плюшкина Харджиев отличался развитой недоверчивостью, но аспирантка Института славистики Венского университета сумела рассеять подозрения неутомимого собирателя рукописей и полотен русского авангарда. Чем и как растопила она лёд, я вам не скажу; известно другое: ни увещеванием, ни по суду оттягать Малевича не удалось, ибо ни купчих, ни дарственных истец не предъявил. Куда эти обязательные в спорных случаях справки подевались, Бог весть, известно другое: в 1994 году чета Харджиев–Чага, предварительно передав часть своих сокровищ куда и кому следует, убыла в Нидерланды. Где Николай Иванович вновь попросил Розмари об услуге. Разумеется, та ответила согласием.
Дабы закруглиться, ограничуть извлечением из предпринятого мной расследования того, что из этого согласия вышло.
Елизавета Мнацаканова-Нецкова (1922–2019) в Вене с 1975 года, преподавала в местном университете. Начинаем догадываемся, что подаренные Мнацакановой акварели Д.И. Митрохина (1883–1973) понадобились Лидии Васильевне Чага (1912–1995) для задуманной ей выставки в Париже, и Мнацаканова соглашается на время с ними расстаться. Отлучиться в Амстердам не позволяют обстоятельства, Розмари Циглер соглашается выручить коллегу. Надо полагать, доверительные отношения двадцатилетней давности с Харджиевым если не окрепли, то сохранились: Чага уговаривает Циглер доставить собрание произведений отчима в Париж и попытаться выставить. Попытка не удалась. В Париж прибывает порученец Чаги Абаров с доверенностью и увозит собрание в Амстердам. С Розмари при этом он не встречается. Однако принадлежащие Мнацакановой акварели необходимо вернуть. Полагаю неизбежной повторную поездку Циглер в Амстердам. Где на каждом шагу каналы, вы понимаете? Каналы и канальи.
В. Молотилов. Отрицание отрицания
Не делай добра — не увидишь зла, гласит пословица. Безоглядная — если не сказать всемирная — отзывчивость Розмари Циглер демонам тьмы и по молодости-то её лет не нравилась, а тут осатанели вконец: тазик с цементом — и концы в воду.
