идовствующий недоверок? Фу-ты ну-ты.Верую во единаго Бога Отца Вседержителя и во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, и в Духа Святаго, Господа животворящаго. Это во-первых.
Во-вторых — живите долго и счастливо, Игорь.
Один палец, два пальца, четыре, девять, пятнадцать. Три пятерни загнул на ветхополучателей сего благонапутствия. Нашариваю за пазухой четвёртую: Игоря из Нижневартовска поминай как звали.
Как звали — следствие, куда звали — причина.
Звали в подкожные отложения. Поскобли нашего брата Кириченко — найдёшь перетýрченка, дескать. По-над внутримышечным Бахчисараем.
Игорю показалось обидно, дай поквитаюсь: жидовствующий недоверок Молотилов.
Сам я виноват. Нарушил золотое правило прикосновения особы (особи, в общем случае) к особи (особе, но это не наш случай): бойся заглазного сближения. Теснота наяву допустима: объятья, расцеловка, слёзы — и до свидания. Мало кому вынь да положь уговор на завтра. На том же месте, в тот же час — расписание бабушек-односкамеечниц.
И задушевных друзей по переписке. Тотчас ответь, не томи друга. Благовоспитанного похлеще тебя. И пошло-поехало в ущерб делу жизни.
Дело жизни Молотилова общеизвестно: как чёрт из табакерки по первым числам. Второго, третьего и так далее скрывается и молчит.
С некоторых пор молчит как могила, не выстраивает круга знакомств. Наипаче страшится напарничества: распад кружка-наимала влечёт особо тяжкие последствия.
Вплоть до воплощения мечты Пушкина. Ты царь, живи один.
И вот я царь. И тихо плачу в пустыне: таки остался влажный след в морщине старого утёса.
От слюны.
Не оскорбление действием, а брызги речевого напора. Лёд рубят — брызги летят. Грызут леденец моего спокойствия, в случае с Игорем.
— «Тарас Бульба» — вот где правда о жидах!
— Какого года издания?
Называется спросил на свою голову. Нетленка в разы толще великого почина. А он понятия не имеет, однопотомок. Стало быть, не судьба леденцу без вести пропасть: благородная отрыжка неотвратима.
Неотвратима отповедь с упором на отбросы и привнесения Гоголя в правду о жидах (курсив мой, не более того).
Отповедь без гнева, но в сердцах (жидовствующий недоверок). Гневающийся кругом не прав и поделом направляем в родовые пути своей матери, а на сердитых воду возят.
Будет много воды.
Поехали.
о дворянскому протоколу Гоголя, род его восходит ко временам известного полковника подольского и потом гетмана небольшой дружины казаков, Остапа Гоголя, о котором впервые упоминается в летописях под 1655 годом, при описании битвы на Дрижиполе.
1 Старинный малороссийский чин, соответствовавший майору.Книга вышла спустя два года по смерти Гоголя, к бурелому близ родословного древа никто не приступал. Благодаря этой заминке или вопреки, но посыла Пантелеймона Кулиша (он же Николай М+) оказалось достаточно, чтобы проницательный читатель увязал имена действующих лиц повести «Тарас Бульба» с разночтением в имени летописного первопредка великого писателя. Кто и где озвучил эту догадку, доискаться недосуг, но искусник был сопрягать далековатые сущности (лат. essentia) изощрённейший.
Ибо всем известно, кого или что действующие лица второго — считая от старого Бульбы — ряда повести олицетворяют: Остап — недосягаемый образец борца с ляшской неволей; Андрий — сума перемётная (мягко говоря дозволенными в печати словами); Янкель — образцово-показательный жид (из песни слова не выкинешь).
Не Андрия рубил варшавский палач по суставам, и не Остапа сразила отцова рука. Почему-то Янкель при Тарасе, а не Шлёма и не Шмуль. Таки почему?
Ещё раз: будет много воды. Воды глубокие / Плавно текут. / Люди премудрые / Тихо живут (Александр Сергеевич Пушкин, 1833).
1674 г. Остап Гоголь получил от польского короля Яна-Казимира грамоту на село Ольховец, в которой объясняется и служба Гоголя: „За приверженность к нам и к Речи Посполитой благородного Гоголя, нашего могилевского полковника, которую он проявил в нынешнее время, перешедши на нашу сторону, присягнув нам в послушании и передавший Речи Посполитой могилевскую крепость, поощряя его на услуги, жалуем нашу деревню, именуемую Ольховец, как ему самому, так и теперешней супруге его; по смерти же их сын их, благородный Прокоп Гоголь, также будет пользоваться пожизненным правом”. Праправнук Евстафия Гоголя, Афанасий, о предках своих в 1788 г. показал: „Предки мои фамилией Гоголи, польской нации; прапрадед Андрей (?) Гоголь был полковником могилевским, прадед Прокоп и дед Ян Гоголи были польские шляхтичи; из них дед по умертвии отца его Прокопа, оставя в Польше свои имения, вышел в российскую сторону и, оселясь уезда Лубенского в селе Кононовке, считался шляхтичем; отец мой Демьян, достигши училищ киевской академии (где и название по отцу его, Яну, принял Яновского), принял сан священнический и рукоположен до прихода в том же селе Кононовке”.
фанасий Гоголь о своем деде сообщает сведения неточные. Он называет Яна сыном Прокофия и, называя Яна шляхтичем, не говорит о том, что этот дед его был таким же священником села Кононовки, как и отец. (На священство последнего Афанасий Гоголь точно указывает в своём доказательстве.) Юридические акты свидетельствуют, что Ян Гоголь по отцу назывался не Прокофьевичем, а Яковлевичем и что он же, Ян, в 1697 г. был викарием лубенской Троицкой церкви, а в 1723 г. — священником села Кононовки. Можно думать, что Афанасий Гоголь умышленно скрыл священничество своего деда Ивана, потому что не любила перерождавшаяся в дворянство казацкая старшина связывать своё происхождение с лицами духовного и посполитого (крестьянского) состояния. Поэтому священники превращались в “польских шляхтичей”, а какие-нибудь бургомистры — в сотников. Это обычное явление в старинных родословиях.Странно, однако ж: Кулиш (1854 год издания) знает, что Ян II Казимир отрёкся за шесть лет до пожалования Евстафию Гоголю деревни Ольховец, а Лазаревский (1875 год издания) — не знает. Сообщая при этом драгоценные подробности мероприятия: крепость сдал — крепостных (chłop-robotnik) принял. В дальнейшем тот же А.М. Лазаревский (1902 год издания) выводит на чистую воду поповичей Яновских, указывая на отсутствие улик их родства с полковником Остапом (Евстафием) Гоголем.
Лично мне трёхсотлетние препирательства Яна Прокофьевича и Яна Яковлевича Гоголей напоминают судебную тяжбу миргородчан Перерепенко и Довгохчуна: безнадёжно запутанное дело. Потому запутанное, что ружьё и шея гусака сплелись не в примирительный жезл (лат. caduceus), как оно следовало бы, а прямо-таки в Гордиев узел.
Такого рода хитросплетения советуют рубить сплеча, что и делаю: у полковника Евстафия Гоголя был не один сын, а два. Совершенно как у полковника Тараса Бульбы.
Но это были сводные братья.
Сына полковника Евстафия Гоголя от „теперешней супруги его” звали Прокоп (Прокофий), сына от прежней — Яков (низкий поклон А.М. Лазаревскому).
Согласно королевской грамоте, наследовал деревню Ольховец (Olсhowiec) „благородный Прокоп Гоголь”; не менее благородный Яков Гоголь по смерти отца обращался в голь перекатную.
Под злорадные посулы мачехи: накося, выкуси.
Равномерно и Ян (Иван), внук Евстафия Гоголя, оказывался не богаче церковной крысы.
Наскучив теснотой обстоятельств, Янек и перешёл из Польши на Украйну, преизобильную всяческим промыслом и припасом.
ты не убил тут же на месте его, чёртова сына? — вскрикнул Бульба.
ты не убил тут же на месте его, чортова сына?” вскрикнул Бульба.Ян был добрый католик, однако в Малороссии принял не только православие, но и священнический сан (очередной поклон А.М. Лазаревскому). То бишь вступил в духовную брань с богопротивным латинством. Совершенно как Андрий Бульбенко, но с точностью до наоборот.
Такого рода сближений повести Гоголя с его родословной пруд пруди.
Опять вода, но я не виноват. А кто. За язык не тянули. Вспоминаем первый признак сильной личности: обращает скверные обстоятельства в свою пользу. Готовит сани летом, а плотину зимой. Изготовила плотину — ждёт паводка. Вот и вешние воды, а с ними пруд. И погнали воду на мельницу полковника Остапа.
Лихо закручено, до головокружения от успехов. Головокружение, тошнота, слабость, позывы на низ. И смывают из бачка. Оно мне надо?
А подумать. Подумав, упрощаю: пишем Гоголи, подразумеваем Вербицкие. Пишем Вербицкие, подразумеваем Велимир Хлебников.
крайна была исконным местом жительства рода Гоголей, на что указывает находившееся в ней, неподалеку от Киева, село Гоголев, не раз упоминаемое в исторических документах, относящихся ко второй половине XVII века. Около этого времени в малороссийских летописях встречается и имя владельца этого села, Евстафия или Остапа Гоголя, сначала подольского полковника, позднее могилевского. Личность Остапа, несмотря на отсутствие вполне определённых известий, несомненно может быть признана недюжинной по своей энергии и дарованиям. Последнее обстоятельство получает особенное значение в виду факта, отмеченного почтенным историком, изучившим эпоху Хмельницкого, по словам которого, „чем меньше в это время власть гетмана связывалась народным собранием, или радой, тем деспотичнее была власть полковников и сотников, тем более усиливалось их влияние на общественные дела”. В монографии Н.И. Костомарова «Иван Выговский» не раз упоминается имя полковника Гоголя; о нём и ближайших его сподвижниках покойный историк отзывается как о людях, получивших известное образование. Но красноречивее всего говорит в пользу Остапа расположение и близость к нему знаменитого гетмана, доверившаго ему управление полком.1
1 Имя Остапа упоминается в первый раз под 1655 г. в краткой истории Малороссии, — обыкновенно прилагаемой к известной малороссийской летописи Самовидца и потому несправедливо считавшейся её продолжением, — где отмечено, что в этом году татары с поляками облегли в Умани христианские полки, и в том числе полк Гоголя, а потом двинулись против Хмельницкого на Ставищи и осадили его в поле, которое после прозвано Дрижиполем.2 Когда после Хмельницкого между казаками вспыхнула распря, обнаружившая затаённые стремления двух противоположных партий, притихших и на время успокоившихся при жизни славного гетмана, — между так называемыми “значными” казаками скоро обнаружились сторонники союза с Польшей на новых, федеративных, основаниях, которые гарантировали бы для Малороссии сохранение относительной политической свободы. К этой-то партии и примкнул Остап, который, вероятно, сочувствовал воодушевлявшей её идее ещё при жизни Хмельницкого, долго колебавшегося в выборе между примирением Малороссии с Польшей и присоединением к Московскому государству. Впоследствии Остап является одним из наиболее деятельных помощников Данилы Выговского (брата гетмана) при нападениях его на Киев, когда Иван Выговский, не оставляя своей уклончивой и лицемерной политики, прикрывался личиной преданности Москве, замышляя в то же время воспользоваться враждебным настроением Украйны против москалей, чтобы произвести восстание. Однажды московский воевода Шереметев доносил, что подольский полковник вместе с другими пытались незаметно для москалей подступить к Kиевy, но когда съехались с московскими холопами, то не пошли далее и остановились за речкой Лыбедью в трёх верстах от Киева. Наконец, когда, после поражения своей партии, Данила Выговский принужден был удалиться в лодке за Днепр, то бежавшие драгуны укрылись от преследований в селе Гоголеве. При избрании же в Переяславле на гетманство Юрия Хмельниченка Гоголь явно выказал своё недовольство, усмотрев в переяславских статьях что-то „новоприданное”, небывалое. Последние летописные известия об Остапе представляют его уже энергическим сообщником Дорошенка, который пользовался им в переговорах с Крымом и Царьградом. В заключение своей карьеры он получил от польского короля поместье Ольховцы в награду за услуги, оказанный Речи Посполитой.Итак, старосветский помещик Афанасий Иванович Товстогуб в действительности Афанасий Демьянович Гоголь-Яновский.
Или просто Гоголь, вследствие нелюбви русских писателей к букве Я.
Нелюбимая буква повествует о временах благоденствия старичков, затем навещает имение (укр. маєтнiсть) в пору безначалия и упадка. Я действует с оглядкой: дабы избежать подозрений в посягательстве на женоименник Пушкина, переиначивает помещицу Товстогубиху: звалась Татьяна, стала Пульхерия (Татьяна Семёновна Гоголь-Яновская в девичестве Лизогуб, между прочим).
И эту Пульхерию (от лат. pulchra ‘прекрасная’) её супруг до смерти пугает своими сборами на войну. Отнюдь не кошечка вогнала в гроб, отнюдь.
При этом отец Афанасия Демьяновича Гоголя-Яновского писался Дамиан Иоаннов Яновский.
Потому и вгоняет Афанасий Иванович в гроб свою прекрасную половину, что проснулся в нём полковник Остап, без вести пропавший в о. Дамиане. Колокольном дворянине, по А.М. Лазаревскому.
оголь–Яновские — старинный русский дворянский род, берущий начало от некоего Якова, жившего в XVII столетии. Сын его Иван (по-польски Ян) и внук Демьян были священниками в лубенском полку. Сама фамилия Яновский может восходить либо к топониму Янов, либо быть производной от Яна, и в этом случае потомство Яна — Яновские. Но последнему противоречит тот факт, что фамилию Гоголь-Яновский позднее унаследовали представители другой семейной ветви, не являющейся потомками Яна и ведущей начало от Фёдора Яковлевича — родного брата Яна Яковлевича ‹...›Есть и такое мнение, да. Убийственное для войскогого писаря Опанаса Яновского. Наврал с три короба, в итоге Николай Васильевич Гоголь носит родовое прозвище с чужого плеча.
Не верю.
Всё разъяснится самым неожиданным образом, дайте срок.
Шагнули вперёд — два шага назад: Шенрок ссылается на Костомарова, бесподобного знатока Смуты в государстве Российском — раз, всеохватного истолкователя хмельничины и Руины у так называемых московитами черкас — два.
А черкасы есть воровские люди (см. выше). Смутьяны, проще говоря.
десь явился королю (Яну II Казимиру. — В.М.) Тетеря и полковники правобережных козацких полков, находившихся под начальством гетмана Тетери; тут были в числе их: Ханенко, Милешко, Гоголь, Богун, Гуляницкий; все кланялись королю как своему государю и изъявляли готовность жертвовать за него жизнью. Всех насчитывали их тринадцать.Вона как: гетман, хотя бы и наказной, — вершина служебной лестницы козака — Евстафий Гоголь готовит очередное предательство, заверяя духовное лицо противной Польше стороны в неколебимом православии своём. В русскости, то есть.
Кривит душой? Нимало. Наказной — в нашем случае назначенец Яна III Собеского — гетман состоит на жаловании от казны. Казна — понятие растяжимое, а ну как перебои с выплатой. Чем кормить семью?
И король, дабы пресечь перелёты Гоголя (красноречивое прозвище задним от Молотилова умом), решает подрезать ему крылья: жалую село. Вдали от боевых действий татар и запорожцев. Золотое дно по тому времени.
Увы, Костомаров не различает оттенки птенцов гнезда гоголева. Кто-то учился во Львове: Прокоп или Яков? Нет ответа.
олковник Остап Гоголь, объявивший было себя врагом поляков и ставший душой восстания — теперь принужден был опять стать на сторону Польши: поляки схватили в Львове его сына, и желание избавить своё детище от смерти заставило престарелого полковника изменить народному делу.Изыскания прелюбопытные, за вычетом требуемого позарез. Двигаемся дальше.
По-над водами глубокими, окунаясь по мере надобности.
Как Bucephala glandula, нырковая утка с чёрно-белым оперением. Чудовищно головастая, по мнению Владимира Алексеевича Хлебникова, знатока птиц.
Невозможно спорить: Bucephala ← Bucephalus ← Βουκεφάλας, ‘бычьеголовый’.
Вот вы и догадались, почему Гоголь отрёкся от Яновского.
оголь (Евстафий или Остап) — сподвижник Богдана Хмельницкого, полковник брацлавский, подольский или поднестрянский. После восстановления власти Польши над правобережной Малороссией Г. сохранил свое полковничество, но несколько раз ещё восставал против поляков, стремясь присоединить к России и правый берег Днепра. Позднее он присоединился к Дорошенку и оставался на его стороне даже тогда, когда на Переяславской раде 1674 г. все другие правобережные полковники признали Самойловича гетманом обеих сторон Днепра. После низложения Дорошенка Г. оставался под покровительством Турции; но когда в 1675 г. король Ян Собеский занял Брацлавщину, Г. сдал ему находившиеся в его власти города и сам перешёл на сторону поляков. В 1676 г. он получил от польского правительства титул гетмана, с которым не соединялось, однако, действительной власти, так как поляки не могли удержаться в Брацлавщине перед новым походом турок. Г. с признававшими ещё его власть казаками был переведён в польское Полесье. Большинство казаков вскоре перебежало на левый берег Днепра, к Самойловичу. Г. умер в 1679 г.Брокгауз и Ефрон вполне уверены, что войсковой писарь Опанас Яновский сподвижнику Богдана Хмельницкого никто и звать его никак не Гоголь. Старо предание: 1907 год. Вот новейшие данные.
стап (Евстафий) Гоголь (начало XVII века – 1679, Дымер) — казацкий военный деятель времён Хмельницкого и Руины, один из первых полковников Винницкого полка, полковник Подольского полка, гетман Правобережной Украины.
В последних числах февраля 1660 года на казачьей раде, на которой польский посланец Бечевский и Киевский митрополит уговаривали казаков выступить на помощь немецкому императору против Турции, Гоголь выступил как активный сторонник промосковской партии. На раде полковники и казаки говорили, что „поляки на договорных статьях не устояли: в Заднепровских городех, старинных казаков в мещанское тягло написали и емлют с них подати большие, талерей по 100 и по 200 и больши. Да на той же раде говорили полковники: Уманской Михайло, да Гоголь, да Зеленский и Корсунские и Белоцерковские и иных городов многие казаки, что лутче… по весне… чинить им промысл над Поляки и над изменники черкасы”. Летом 1660 года полк Остапа Гоголя принял участие в Чудновском походе, после которого был подписан Слободищенский договор. Гоголь выступил сторонником казацкой автономии в составе Речи Посполитой, его сделали шляхтичем.Вона как: предполагаемый предок Николая Гоголя — природный шляхтич великого княжества Литовского (Волынь мирно присоединена ещё Гедимином, см. предыдущую главу) и коронный шляхтич герба Ястржембец с 1661 года (см. ниже).
Стало быть, Евстафий Гоголь сопричислен дворянству Польши Яном II Казимиром (правление 1648–1668).
Известно, при каких обстоятельствах это — невозможное для бунташных полковников ни до, не после — сопричисление состоялось: гетман Великого Княжества Русского (польск. Wielkie Księstwo Ruskie; укр. Велике Князiвство Руське) Иван Евстафьевич Выговский (уроженец села Гоголи, основанного Микитой Гоголем) истребовал у Яна II Казимира шляхетство для всех козаков переназванной Гетманщины. Приобрели таковое весьма и весьма немногие. Главным образом, подписанты Гадячских статей 16 сентября 1658 г.
о конституции 1661 года, приняты с потомством обоего пола в шляхетское звание: брацлавский полковник Михайло Зеленский и пожалован селом Серебреным в ленное владение, Павел Иван Хмельницкий получал привилегию на Бугаевку и Берков; Исидор Карпенко — на Водянки; Василий и Андрей Глосинские на Баклику и Яслиманицу в ленное владение; Евстафий Гвовский — на Черную Каменку в ленное владение; Иван Федорович Яцковский — на мельницы в ленное владение, Петр Дорошенко, полковник Чигиринский, Михаил Ханенко, Иван Юрьевич Сербин, Евстафий Новаковский, Фома Войцехович, Михайло Калемкович, Михайло Раткович, Яков Войцехович, Михайло Попадайло, Самуил Пукержинский, Семен Зеленский, Александр Доленкевич, Максим Силницкий, Иван Лабушный, Степан Холминский, Иеремия Урошевич с сыновьями, Иван Кравченко, иначе Бовдынович (с привилегиями на хуторы Хвастовку и Порохомовку в ленное владение), Степан Подуцкий, Севериненко Костя, Евстафий Гоголь, Захарий и Христофор Петровичи утверждены в дворянстве (Volum Leg. IV, 359–360; изд. Спб. 1860).Не совсем понятно, чем принятие в шляхетское звание с потомством обоего пола (брацлавский полковник Михайло Зеленский и др.) в 1661 году отличалось от утверждения в дворянстве (Евстафий Гоголь и др.); на оттенках же имущественных прав (ленное владение | привилегия) останавливаться незачем: деревня Ольховец пожалована Евстафию Гоголю 13 лет спустя, в 1674 году.
Небесполезно в точности дознаться вероисповедания новоявленных дворян-козаков: хлопотами ещё Сигизмунда III коронное шляхетство иноверцам было заказано. Соискатель являет собой образец преданности Святому Престолу и готов отрицать Ария, Лютера, Кальвина, Гуса и прочих лжеучителей — о бреднях цареградской схизмы и говорить нечего — вооружённой рукой.
Торопыгу и верхогляда нижеследующую врезку благословляю пропустить. Не задерживаю и тех, кто языками костра Тараса Бульбы (в первоиздании 1835 г. убит обухом топора) подлизывает вотчине Романовых:
— ‹...› подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..
краина, — т.е. земли, заключавшие тогдашние воеводства: черниговское, киевское и брацлавское (нынешние губернии: полтавскую, черниговскую, киевскую, восточную часть волынской и южную половину подольской), — объявлялась вольною и независимою страною, соединенною с Польшею под именем Великого Княжества Русского, на правах Великого Княжества Литовского, так что Речь Посполитая должна была образовать союз равных между собою и одинаково свободных республик — Польской, Литовской и Русской, под управлением короля, избранного тремя соединёнными народами. Все три народа должны были общими усилиями завладеть берегами Черного моря и открыть по нему свободную навигацию; все три народа должны помогать друг другу в войнах, не исключая войны с Москвою, в случае, если царь московский откажется воротить принадлежавшие Речи Посполитой земли. Если же бы и Москва соединилась с Польшею, договор о целости Великого Княжества Русского, со всем его устройством, должен был сделаться коренным законом, и тогда Царство Московское вошло бы в этот союз славянских народов, как четвёртое соединенное государство. Великое Княжество Русское отказывалось от всякого особого сношения с иностранными державами.
Благими намерениями вымощена дорога в ад. В самое пекло, сейчас докажу: Великое Княжество подразумевает Великого князя, назови его хотя бы и пожизненный гетман.
И кто же он, этот самодержец Малой Руси.
Иван Выговский.
Производим разведку: откуда взялся этот Иван. Ответ удивляет, как трезвый на свадьбе: пан гетман Зиновий Богдан Хмельницкий выменял Ивана у татар на коня. Производим разведку: что за конь. Ответ обнадёживает, как земляк подле шинка: добрый был коняка, за таких полцарства отдают.
А подумать.
Подумав, недоумеваем: татарва на выкупах собаку съела, но двух коней за Ивана не просили. Ганьба!
И громадяне равноправной Польше и Литве Русской земли (герб Речи Посполитой образца 1658 г. см. выше) отшатнулись от пожизненного гетмана, своего царя.
Выделены последние слова Тараса Бульбы образца 1842 г. (в первоиздании 1835 г. он советует козакам вернуться на следующее лето, да погулять хорошенько). Тянем-потянем из памяти местность (единообразную во всех изданиях повести) пленения и расправы над старым Бульбой. На берегу какой реки?
Долго ли, коротко ли — детище достойных преемников пана Зиновия Богдана приказало долго жить. Достойных и наидостойнейших. Иван Выговский изощрил свой ум в жало змеи, но сравнительно с Ежи (Юрием) Немиричем (Jerzy Niemirecz, 1612–1659) — бурсак перед архимандритом. Порукой тому Лейден, Амстердам, Оксфорд, Кембридж и Сорбонна козацкого канцлера.
Этот польский магнат добровольно (Иван Выговский отнюдь нет) перешёл на сторону повстанцев Хмельницкого — раз, принял православие — два. Его подозрительно своевременная (1659) гибель — преддверие краха Малой Руси как вольной страны.
Высокого полёта грамотей, убеждённый противник слияния Украйны с Московией, Немирич неколебимо стоял за козацкое равноправие со шляхтой. Будь я по маме граф Безбородко или князь Кочубей — выпил бы за вечную память.
Поделом и трезвость: Малая Русь как вольная страна не состоялась. Но королевская власть в Польше воистину раба закона, который обратной силы не имеет: новоявленных шляхтичей с потомством обоего пола низвести в простонародье уже нельзя.
Вероисповедание коронного шляхтича Евстафия Гоголя уяснили, черёд его потомства мужеска пола. Дано: 1) сыновья полковника учились во Львове; 2) стали там заложниками поляков; 3) перелёт отца в польский стан сохранил им жизнь и вернул свободу; 4) один из сыновей погиб при обороне Могилёва от коронного гетмана Яна Собеского (Sobiesky), будущего короля; 4) из выписки А.М. Лазаревского знаем, что наследниками Евстафия Гоголя в жалованной грамоте объявлены а) его супруга; б) сын Прокоп.
Следовательно, при обороне Могилёва погиб Яков.
Это не тот Могилёв, что в Белоруссии, а Могилёв на левом берегу Днестра. На правом — княжество Молдавия, куда и бежал пан полковник с остатками семейства.
Включая внуков.
Одного звали Ян, другого Фёдор. Шагаем вспять:
оголь–Яновские — старинный русский дворянский род, берущий начало от некоего Якова, жившего в XVII столетии. Сын его Иван (по-польски Ян) и внук Демьян были священниками в лубенском полку. Сама фамилия Яновский может восходить либо к топониму Янов, либо быть производной от Яна, и в этом случае потомство Яна — Яновские. Но последнему противоречит тот факт, что фамилию Гоголь-Яновский позднее унаследовали представители другой семейной ветви, не являющейся потомками Яна и ведущей начало от Фёдора Яковлевича — родного брата Яна Яковлевича ‹...›А теперь обеляем Опанаса Демьяновича Гоголь-Яновского. Делается так.
Челны благополучно перенесли гребцов и поклажу за Днестр, семья Гоголей в сборе. Кроме Якова, но слезами горю не поможешь. Надо как-то жить. На счастье пана полковника, скоропостижно умирает король Михаил Вишневецкий, 19 мая 1674 г. власть в Речи Посполитой переходит к Яну Собескому. За победу над турками под Хотином, главным образом. Зачистку Приднестровья от головорезов Евстафия Гоголя тоже зачли, надо полагать.
Новоизбранный оказался третим по счёту Яном: Ян I Ольбрахт, Ян II Казимир, Ян III Собеский. Очень легко запомнить: Яна Первого били, Яна Второго били, Ян Третий бил. Пальчики оближешь, как Ян Третий бил турок.
Велимир Хлебников особенно ему благоволил (он и Марине Мнишек потвортствовал, напоминаю).
Медленно-медленно вчитываемся в жалованную грамоту любимца Председателя Земного шара:
а приверженность к нам и к Речи Посполитой благородного Гоголя, нашего могилевского полковника, которую он проявил в нынешнее время, перешедши на нашу сторону, присягнув нам в послушании и передавший Речи Посполитой могилевскую крепость, поощряя его на услуги, жалуем нашу деревню, именуемую Ольховец, как ему самому, так и теперешней супруге его; по смерти же их сын их, благородный Прокоп Гоголь, также будет пользоваться пожизненным правом.Так и написано: передал ключи от могилёвской крепости в руки победителя. То есть мятежный полковник лично знаком новоизбранному королю, с глазу на глаз. Многое значит.
Сдал Яну Собескому крепость и удрал за реку.
Чтобы отбить Приднестровье в благоприятное время. Называется неукротимый.
Три года выжидал новую замятню на Украйне — и вдруг присягает в послушании.
Знаем вашу присягу, выеденного яйца не стоит. Надо подрезать крылья этому Gągol, вот что.
И Ян Третий, по восшествии на престол рассыпая щедроты и расточая милости, жалует вчерашнего врага поместьем в королевском домене (иной недвижимостью наделять кого-либо королю запрещено под страхом рокоша).
Жалует сразу по восшествии на престол, весной-летом 1674 года. Промедление смерти подобно: король-воин уготовил полковнику гетманскую булаву. Впереди большая война с турками, а Гоголь бивал янычар под Очаковым.
Итак, телесное пропитание семейства обеспечено.
Включая внуков.
Не скажу за пани гетманшу, но пан Прокоп доводился им дядей. Заменил отца, поставил на ноги. Племянники сохранили благодарную память: отец родной.
Ян и Теодор (Фёдор) Прокофьевичи, можно сказать.
Не уверен, что все читатели равномерно проницают обстоятельства Яна и Теодора, поэтому и выделил в королевской грамоте пожизненное право.
Двух мнений быть не может: Прокопу Гоголю никто не наследует. Умер — поместье отчуждается в пользу короля, домочадцы покойного должны съехать. Куда угодно.
Из показаний деда Опанаса, всенепременно известных головастому Никоше:
радед Прокоп и дед Ян Гоголи были польские шляхтичи; из них дед по умертвии отца его Прокопа, оставя в Польше свои имения, вышел в российскую сторону и, оселясь уезда Лубенского в селе Кононовке, считался шляхтичем ‹...›Сущая правда насчёт 1) польского (коронного) шляхетства Гоголей; 2) утраты имения вследствие умертвия (убийства?) Прокопа; 3) отъезда Яна в поисках лучшей доли. Предел подробностям указанных происшествий положен рамками благоразумия и переходом А.Д. Гоголь-Яновского (1738–1805) в мир иной. Вопросами о полковнике Андрее Никоша истязал малосведущего в преданиях старины отца и, по достижении возраста свободы передвижения, посетил Киево-Межигорский монастырь. Глядь, а он Остап Гоголь, полковник-то.
Разве я спорю, что всё было иначе. Да и было ли вообще. Враки, ну и что. Фёдор Михайлович их одобрял.
люблю, когда врут! Вранье есть единственная человеческая привилегия перед всеми организмами. Соврёшь — до правды дойдешь! Потому я и человек, что вру. Ни до одной правды не добирались, не соврав наперёд раз четырнадцать, а может, и сто четырнадцать, а это почётно в своем роде; ну, а мы и соврать-то своим умом не умеем! Ты мне ври, да ври по-своему, и я тебя тогда поцелую. Соврать по-своему — ведь это почти лучше, чем правда по одному по-чужому; в первом случае ты человек, а во втором ты только что птица! Правда не уйдёт, а жизнь-то заколотить можно; примеры были. Ну, что мы теперь? Все-то мы, все без исключения, по части науки, развития, мышления, изобретений, идеалов, желаний, либерализма, рассудка, опыта и всего, всего, всего, всего, всего ещё в первом предуготовительном классе гимназии сидим! Понравилось чужим умом пробавляться — въелись! Так ли? Так ли я говорю? — кричал Разумихин, потрясая и сжимая руки обеих дам, — так ли?По мне, вскрик Авдотьи Романовны — тот же флаг в руки:
— Даже если Молотилов на Гоголях и оборвался, непременно поправится на Яновских.
Не флаг, а запорожский бунчук. Дабы уцелеть, кошевой должен прислушиваться к мнению товариства (козакiв, що не належали до старшини), иной раз и льстить. Кто был кошевым до Кирдяги? Ни одна собака не помнит. А подольстись этот глухарь к Тарасу? Таки я Кирдяга, имейте в виду.
От имени Ян, совершенно вы правы. Позвольте расцветить вашу мысль перлами красноречия. Благодарю и приступаю.
Действительно, первым делом следует обозреть лик земли: родовые прозвища шляхты зачастую соответствуют городу, местечку или селу. Никаких затруднений: Janów. Произносится ‘Янув’, но это пустяки. Почему не Ольховец? Так ведь не Гоголь-Ольховецкие.
Стало быть, Янув-Любельский (Janów Lubelski), город в Яновском повяте (Powiat janowski) Люблинского воеводства. Иных соискателей на лике Речи Посполитой нет.
Имеет касательство до шляхтичей Гоголей сей городок или округа его? Нет. Обойдите весь Яновский повят — ни единого Ольховца, и старожилы не запомнили. В других повятах поименованные сёла наличествуют, близ Янува — отнюдь.
Ещё раз: если Ольховец неподалёку от Янува — помещики Яновские, нет — и спросу нет: Гоголи.
Но ведь Яновские же.
Николай Васильевич уверяет, что „поляки выдумали” (см. у Шенрока). Невозможно не согласиться: так оно и есть.
От имени Ян, спору нет. Ян Второй, Ян Третий. Всё-таки Третий, думается.
Прозвище с оттенком недоброжелательства, я бы сказал.
— Этот Ян доиграется в козаки-разбойники, ох доиграется! — шушукались местные шляхтичи.
И обозвали сиволапых новосёлов Яновскими. А те и рады: уже мы не хохлы, а поляки.
Именно бранная кличка, именно. Я́новские холуи, как-то так.
А там и благородный Прокоп Гоголь помре. Ольховец забирает казна, временщики вон. Ибо не выказали шляхетской доблести. А поместья в королевском домене жалуют за верную службу. Или продают, дабы восполнить казну. Война деньги любит. Не вывернешь королевский карман — Велимир Хлебников прекратит знакомство.
Любопытно, прочтёт Игорь эту писанину или нет. Георгий Ахиллович Левинтон целую вечность в ссоре, но Молотилова отслеживает. Будет отрицать, но я-то знаю.
Любящее сердце всё знает, всё.
Люблю во всю ширь. А Игоря? А палец на ноге люблю? И вспоминаю-то, когда болит. А Игорёк меня всего щемит. Места себе не нахожу.
А ну и впрямь жидовствующий? Загибаю пальцы на тех, кому безоглядно вверяю мамину первородину. Антоновичу — раз, Костомарову — два. Не густо, сам скажу.
А подумать. Подумав, добавлю: в ограничении сила.
то племя, всегда очень даровитое, давно уже лишённое отечества, рассеянное по всему пространству земного шара, живущее посреди разных иноплеменников без всякой духовной связи с ними, с своими верованиями и национальными преданиями, гордое ими даже в несчастьях, всех чужих внутренне презиравшее, никем из чужих не любимое, никого не любившее, — это племя поставлено было везде в такое безысходное положение, что должно было искать средств к существованию, которые бы вели к пользе его самого в ущерб туземному населению. Куда ни являлся на житьё иудей, он с чрезвычайною проницательностью отыскивал слабые стороны общества, хватался за них и успевал. И в южную Русь забравшись, иудеи пошли тем же путём.
Вражда к иудейскому племени усилилась оттого, что при фанатическом стремлении поляков ввести в народ унию, православная церковь, потерявши большую часть своих духовных чад между шляхетством, становилась как бы исключительно мужицкою (хлопскою) верою, и владельцы, потеряв к ней уважение как к христианскому вероисповеданию, стали передавать откупщикам-иудеям в своих маетностях некоторые свои владельческие права, имевшие соприкосновение с православною церковью и её требами, так что, при своей обычной пронырливости, иудей-арендатор очутился хозяином, блюстителем, распорядителем духовной жизни подвластных. Наступила эпоха Богдана Хмельницкого. Началось беспощадное истребление иудейского племени во всей южной Руси — и старых, и малых. Эпоха эта оставила на иудеях такое страшное впечатление, что они в своих племенных воспоминаниях отметили её, как одну из эпох величайших бедствий, постигших израиля в течение его многовековой скорбной жизни. Хмельницкий, как только в период своей борьбы с Польшею показывал малейшую наклонность вести толки о возможности примирения, всегда выставлял одним из главных требований, чтоб иудеи отнюдь не жительствовали в Украйне. Действительно, при жизни Богдана Хмельницкого никто из них не осмеливался показать носа в казацком крае. Проезжавший чрез Малороссию при Богдане Хмельницком вместе с антиохийским патриархом араб, Павел диакон, повсюду встречал народное ликованье, довольство и вместе с тем след разрушения недавнего господства иудейского. Православный инок, забывая всякие христианские правила о прощении врагам, о предоставлении Богу отмщения за неправды человеческие, расточает похвалы бесчеловечной свирепости, с какой казаки искореняли иудеев, и восхищается тем, что не осталось ни единой души из людей этого гнусного народа. Но проходили годы, десятилетия. Не знаем подлинно, в какой год, но вообще в конце XVII столетья иудеи стали снова исподволь появляться в казацкой стране. Оказалось, что иудей ничем не изгоним, не выкуриваем, не выжигаем; его бьют, трут в порошок, мнут, а он всё тут как тут. ‹...› Иудеев снова приманило в Украйну то, что тамошние гетманы для пополнения войскового скарба и для средств к содержания платного войска установили так называемый оранды, т.е. отдавали на откуп доходы с торговли вином и некоторыми другими предметами, обращённые на войсковые потребности. Иудеи были падки на всякие откупа, как вороны на трупы. Они мало-помалу стали пробираться в Украйну царского владения, стали там селиться, брать откупа и заводить корчмы. Их было ещё немного, и они без страха вступали во владения московского государства, куда их никогда не пускали. В их тогдашнем занятии не представлялось ничего, что могло со временем стать исключительно занятием иудейского племени. Но они везде и всегда вели себя с кажущеюся скромностью, чтобы впоследствии нахально растолкать всех вокруг себя и самим занять все место.Оба в сердце моём, помбур Кириченко и проф. Левинтон. Чудовищная разница развития, ну и что. Extremes meet, крайности сходятся. Непечатными выражениями гнева разницу развития мигом сводят к нулю.
Бывает праведный гнев, бывает гнев Ивана IV: по недоразумению. Молотилов пострадал совершенно как царевич Иван — ни за что.
Самые благие намерения: день рождения П., моего напарника о ту пору. Напарничали на почве заблуждений Г. относительно Велимира Хлебникова, и тут забрезжила у П. круглая дата.
Греко-латинский корнеслов и Велимир Хлебников несовместимы, переиначиваю в круглолетие.
Не то. Кругляк, вот как надо.
Кругляк налицо, а вкатчики на вершину совершенства П. не объявляются.
Кто же, если не я. Когда же, если не теперь.
И затеваю чествование П. в Мировой Сети. Die Internet-Festschrift. Левинтон, о ту пору не разлей вода с Мировой Сетью, соглашается пособить. Эдак вскользь, по касательной. Приглушённое попечительство: правая рука не ведает, где левая. В кармане, почему нет. И пальцы сложены знаком согласия.
Сообщаю П. о смычке града Петрова и глубинки (см. ниже), прошу разгласить. Разглашает.
И тут оказывается, что благоприятелей у П. в избытке, просто не хотели навязываться. Готовы не пожалеть трудов и спроворить Die Festschrift на твёрдом носителе и даже в твёрдом переплёте.
Раз так, умываю руки.
И вдруг узнаю: Левинтона припрягли коренником твёрдого носителя. Не спросясь ни разу от слова вообще.
Узнаю от самого Безменя Меня, ибо на твёрдом носителе Молотилов не предусмотрен и не просматривается. Свадьба переехала папу невесты и укатила, прикажете плакать? Нет так нет. И папа ставит заплату на голову и на жилет.
А Левинтон в ярости. Кто втравил? Молотилов. И не слушает оправданий. И разрывает отношения. В непечатных выражениях. И я желаю Левинтону жить долго и счастливо.
Драгоценные воспоминания: поток моих вопросов (роется Терек во мгле → мелка река, да круты берега → глубинка, αντιόνομα на берегу пустынных волн) и мгновенные ответы собеседника. Невозможно понять, извлёк из головы или нашарил в справочнике.
Отслеживает Молотилова и отопрётся, если застукать. Вопрос в другом: знает ли про неурядицу с родовым прозвищем Н.В. Гоголя? Ответ: знает всё и даже больше.
И вот проф. Левинтон, запершись от нескромного невежды, читает про двух сыновей полковника Остапа и тому подобный бред сивой кобылы. Дальнейшее легко вообразить: взрыв, и озеро Титикака на месте Медного всадника. Голубая мечта Гитлера.
Оно мне надо? Нет. Ну и довольно жить по законам повести Н.В. Гоголя, коли нет.
Присягаю на Библии: правда, одна только правда. Полковник — в дальнейшем наказной гетман Правобережной Украины — Остап Гоголь был женат единожды, супругу звали Ирина. Прижили пятерых детей именами Остап, Прокіп, Іллі, Анастасія, Балацко (Яцко). В переводе с украинского Евстафий, Прокофий, Илья, Анастасия, Яков. Конец присяги.
Каблуки сбивать в поисках имени погибшего при обороне Могилёва не-за-чем: отец Яна Гоголя — младший сын. Имение крошечное. Допустим, не пожизненный Ольховец благородного Прокопа (жалованную грамоту полтораста лет как объявили подлогом, кстати), а сказка Шарля Перро: мельницу наследует старший сын. Среднему осёл, младшему кот — и вон со двора. Оба. Железное правило майората.
Кабы не А.М. Лазаревский, понятия наука не имела, куда подевался Яков: семейный поминальник Гоголей (συνοδικός) таковых не знает.
концу XVIII века в Святодуховской церкви Спасо-Преображенского Межигорского монастыря хранился поминальный синодик семьи Гоголей, составленный, очевидно, уже после смерти гетмана. В него были внесены следующие имена: Тимофей, Анна, Матвей, Иван, Агафья, Матрёна, Осип, Лукьян, Савватий, Авраамий, Мария, Ирина, Дамиан, Мария, Иван, Павел, Евстафий, Ирина, Вера, Анастасия, Илья, Мартин, Прокоп, Мария, Евстафий, Григорий, Васса, Василиса, Василий, Агафья, Феодосия, Василий. Согласно основным принципам составления таких синодиков, запись начинается с основоположников рода — здесь Тимофей и Анна. А дальше поминались их дети, дети их детей и т.д. Здесь упоминается сам Евстафий Гоголь, его жена Ирина, сыновья Прокоп и Илья, а также дочь Анастасия.Выстрел наобум, но с дальним прицелом: отпрыски постарше зубрили во Львове латынь, дочь Анастасия читала Аристотеля в подлиннике, один только Яцко застрял в недорослях. Младшенький всегда в любимчиках, вспоминайте отъезд Остапа и Андрия. Чьё стремя схватила мать, слабая как мать?
А Ирина Гоголь была сильна, как тяга земная. Женился — не дам жить своим домом. Прижил детей — мои внуки, не дам.
И что. Постылые целы, коханый погиб в бою. Тысячу раз прав старый Бульба, когтя весь выводок одновременно.
Река времен в своем теченье уносит все дела людей: маменькина баловня забыла даже родня. При этом Иван (Ян) и Фёдор (Теодор) Яковлевичи Гоголи доказаны, однако Феодора в семейном поминальнике тоже нет.
Как я устал от этой кутерьмы. Как зверь в загоне. Как Родион Раскольников перед явкой с повинной. Игорь, слышишь ли батьку?
истории XVI века еврейство неуклонно перебиралось из Польши и распространялось на западной и юго-западной Руси. Оно в качестве откупщиков и арендаторов постепенно захватывало в свои цепкие руки народные подати, повинности, промыслы и торговые статьи. В первую половину XVII века размножение еврейства и экономическое порабощение им коренного народа, как и следовало ожидать, только преуспевают и преодолевают все препятствия. Это энергическое в деле высасывания народных соков племя пользуется мягкостью славянской натуры, распущенностью и подкупностью чиновничества, взаимною неприязнью сословий и целых народностей, — словом, всеми возможными способами для того, чтобы обходить направленные против него постановления, острым клином врезаться в организм Речи Посполитой, засесть камнем в его желудке, совершенно подточить средние торгово-промышленные классы и необоримою стеною встать между высшими и низшими слоями населения. Тороватые польские и ополяченные паны находили у еврейских ростовщиков всегда готовый кредит для своих непроизводительных расходов, а потому естественно оказывали всякое покровительство повсеместному распространению еврейства и его стремлению к захвату арендных статей. Паны и шляхта охотно отдавали еврею свои имения в аренду; ибо никто более его не вносил им арендной платы, никто не обеспечивал им больших доходов и не избавлял их так от всяких хлопот по управлению и хозяйству. Таким образом, еврей в одно и то же время удовлетворял и жадности, и лени польского пана. Впоследствии привычка пользоваться услугами ловкого, сметливого еврея внедрялась до такой степени, что польский пан без еврея-арендатора или еврея-фактора сделался немыслим. А панам в этом случае стала подражать и вся имущая шляхта.Маяковский называл такого рода приговоры „наступить на горло собственной песне”, Н.В. Гоголь выразился менее замысловато: „Я тебя породил, я тебя и убью”. Таки убиваю. В упор, как Тарас Бульба: Игорь Кириченко из Нижневартовска — голая выдумка.
От слова ‘игра’. Хотел соорудить Игоря из Югры, да уж больно смахивает на живаговский Юрятин.
Напрасная предосторожность, спору нет. Подвох на троечку, не надо быть Моцартом сыска Порфирием Петровичем: шито белыми, как горячка, нитками. Проф. Левинтон и ухом не повёл на мой художественный свист, naturally. Вопрос в другом: количество жертв Родиона Раскольникова.
Ответ проф. Левинтона: трое. Старая ведьма Алёна Ивановна, красота неописанная Лизавета Ивановна и Пульхерия Александровна сорока трёх лет. Умерла с именем Роди на устах, третья жертва.
Таки да, имею привычку думать за других, Нагибин это верно подметил. На свою голову. Я ему такую родословную привесил — Ротшильды позавидуют. А ты не отрекайся от отца, скотина. Не Кирилл и Мефодий, а Марк. Ссыльнопоселенец Марк Фрумкин.
У меня отец крестьянин, ну а я крестьянский сын. Развёл бобы на полатях — слазь огород городить. Игрища с Игорем кончены, а вот Георгий Ахиллович Левинтон — явь, данная в ощущениях: не я же в себя чернильницей запустил. Почему Ахиллович? Понятия не имею. Но без Фёдора Михайловича не обошлось, надо полагать.
запертых больших ворот дома стоял, прислонясь к ним плечом, небольшой человечек, закутанный в серое солдатское пальто и в медной ахиллесовской каске. Дремлющим взглядом, холодно покосился он на подошедшего Свидригайлова. На лице его виднелась та вековечная брюзгливая скорбь, которая так кисло отпечаталась на всех без исключения лицах еврейского племени. Оба они, Свидригайлов и Ахиллес, несколько времени, молча, рассматривали один другого. Ахиллесу наконец показалось непорядком, что человек не пьян, а стоит перед ним в трёх шагах, глядит в упор и ничего не говорит.Архискверный писатель, Владимир Ильич совершенно прав. Что ни поляк, то полячок и даже полячишка; немка (в трауре по Семёну Захаровичу Мармеладову, кстати) — сова, сычиха и кукушка в чепчике; а уж коли сядет на язык единоплеменник побиваемых камнями пророков — унеси ты моё горе!
Простой пример: Пётр Петрович Лужин ожидовел, по собственному признанию этого мерзавца. Да и кроме Лужина пузырятся красоты слога: жиды понаехали | украл и даже успел тут же продать какому-то подвернувшемуся жиду | старуха глупа, глуха, больна, жадна, берёт жидовские проценты | богата как жид, может сразу пять тысяч выдать | он соглядатай и спекулянт; потому что он жид и фигляр, и это видно. Вы думаете, он умён? Нет, он дурак, дурак! Ну, пара ли он вам? О боже мой!
Боже мой, как вреден подрастающему поколению этот писатель. И сколько пользы от него взрослым. Уже я делился наблюдением, что Свидригайлов и великое княжество Литовское — одно и то же. Доказательства? Проехали, см. врезку.
Для непонятливых самое время потребовать полный назад. Меньшинство, ну и что. Всё флаги в гости к нам. Тугодумы выгодны, если хочешь простираться вширь. Вникли — кувалдой из головы не выбьешь. И пошли распространять.
Иду навстречу требованиям тугодумов и возвращаюсь. Ради простого, как мычание, вопроса: почему. К самоубийству Свидригайлова. Достоевский притянул Ахиллеса.
На всякий пожарный случай сгодился бы и полячок. А Фёдор Михайлович притянул Ахиллеса. Сугубо подчёркиваю: притянул, а не приплёл.
И современники радостно проглотили, несмотря на черту оседлости лиц иудейского вероисповедания.
До событий 1917 года в Перми таковое было представлено музыкантами оркестра оперного театра и одним аптекарем. Город на Каме, смею напомнить. А город на Неве — столица государства Российского, местоприбывание Двора Его Императорского Величества. Вон как дворники мимо Раскольникова снуют, и все с книжками. А в книжках — сведения о жильцах. Квартальный разберётся, какому вероисповеданию дозволено проживать, а кому от ворот поворот.
По-моему, так: исключительно редкий случай выкреста-неудачника, но его-то и навязывают нам. К целью поглумиться? Тогда жидовская харя. А Фёдор Михайлович на этот раз предельно сдержан: лицо еврейского племени.
Олицетворение, стало быть. Олицетворение исчезающе малого в столице государства — и многочисленного на юго-западе — народа.
Это присказка, сказка впереди. Буду краток, как Самуил Маршак. Ахиллес Достоевского — недреманное око. Госпожа Ресслих (ливонская дворянка, отродье Ордена) ещё закажет ли отпевание так называемой Литвы, а всё уже схвачено. Никодим Фомич с поручиком Порохом глаз не продрали, а неусыпный Ахиллес бдит. Сказано ни копейки Америке — сделано ни копейки Америке. Всё наследие так называемой Литвы (от покойницы Марфы Петровны, отрасли Рюрикова рода) приберут русские руки Сони Мармеладовой, детей Катерины Ивановны и девочки-невесты с пламенным, как у боярыни Морозовой, взором. Вот и сказка вся, вот и кончилася.
Да я за одно только холодное наблюдение брюзгливой скорби (она же усталость наперёд, находка Ю.М. Нагибина) на чужом пиру прощаю Достоевскому все родо-племенные шероховатости его сердца горестных замет. Шляхтич герба Радван, cholera jasna! Любят поляки прусскую выправку? Нет. Любят брюзгливую скорбь? Нет. Любят русскую замашку?
Полюбят.
Докажет Молотилов, что Велимир Хлебников ничуть не менее поляк, чем армянин — непременно полюбят русскую замашку, даже не вопрос.
Разобрали по косточкам Ахиллеса, черёд Янкеля. Опять-таки буду краток: любуюсь. Образ выписан с безотчётной, наперекор голове, любовью; ровно тем и заражает. Сравнивая первоиздание и окончательный извод — заражает до потрясения. Столбняк прошёл, проснулась муза: лечу в объятия напролом.
У Ивана IV это называлось перебрать людишек. Приступим: чур не жаловаться на Малюту Скуратова. Тарас — бесчувственное бревно: истязает жену. Андрий — сума перемётная: предал родину. Запорожцы — бесстыжая пьянь: долой совесть, не хотим соблюдать мирный договор. Личину Кирдяги Молотилов даже и напялил: о многом говорит. Даже и сбросил: самому противно.
Остапа выношу за скобки, на то и недосягаемый образец. Вывод: исключая неукусимые локти, никто не переплюнет Янкеля в добродетели, никто.
Однако я забежал вперёд: вопрос о местах пленения и казни Тараса Бульбы явно не закрыт. Полагаться на памятливость всех и каждого нелепо, да и мелочами порой пренебрегают самые вдумчивые и дотошные. Но тарасово пепелище — не мелочь. Ау, подлинные знатоки творчества Н.В. Гоголя.
— На берегу Днестра, — отзывается Андрей Белый.
— На каком?
— На правом.
— На правом берегу Днестра Молдавия. Любят молдаване запорожцев?
И Андрей из Белого становится Красным. Или Фиолетовым, не суть важно.
Важно понять, зачем Н.В. Гоголю понадобился этот Днестр: именная река полковника Остапа (Евстафия) Гоголя. То же самое Бульбенки, недосягаемый образец Остап и сума перемётная Андрий: два лика полковника Гоголя.
Русского Ваньки-встаньки. Туда-сюда, туда-сюда.
На одном и том же месте.
На каком.
Я вам не чёрт, чтобы всё знать, а только учусь.
На отбросах Н.В. Гоголя. Не выбранные, а выброшенные места.
арас был один из числа коренных, старых полковников: весь был он создан для бранной тревоги и отличался грубой прямотой своего нрава. Тогда влияние Польши начинало уже оказываться на русском дворянстве. Многие перенимали уже польские обычаи, заводили роскошь, великолепные прислуги, соколов, ловчих, обеды, дворы. Тарасу было это не по сердцу. Он любил простую жизнь козаков и перессорился с теми из своих товарищей, которые были наклонны к варшавской стороне, называя их холопьями польских панов. Вечно неугомонный, он считал себя законным защитником православия. Самоуправно входил в села, где только жаловались на притеснения арендаторов и на прибавку новых пошлин с дыма. Сам с своими козаками производил над ними расправу и положил себе правилом, что в трёх случаях всегда следует взяться за саблю, именно: когда комиссары не уважили в чём старшин и стояли пред ними в шапках, когда поглумились над православием и не почтили предковского закона и, наконец, когда враги были бусурманы и турки, против которых он считал во всяком случае позволительным поднять оружие во славу христианства.то был один из тех характеров, которые могли только возникнуть в грубый XV век, и притом на полукочующем Востоке Европы, во время правого и неправого понятия о землях, сделавшихся каким-то спорным, нерешённым владением, к каким принадлежала тогда Украйна. Вечная необходимость пограничной защиты против трёх разнохарактерных наций — всё это придавало какой-то вольный, широкий размер подвигам сынов её и воспитало упрямство духа. Это упрямство духа отпечаталось во всей силе на Тарасе Бульбе.Дичайшего неправдоподобия полковник образца 1835 г. перелицован в несусветную дичь 1842 г. Проживает на хуторе, вливает личный полк в запорожские курени... За кого нас принимают? Баторий устроил полки в Малороссии таким образом, что полковая ставка расположена в крепостце, а приписанные к полку козаки кормятся с округи, не весьма отдалённой. Городовые казаки и служилые (реестровые) казаки — одно и то же. Военные поселения, голубая мечта Аракчеева. Эта мечта работала, и хорошо работала. При непременном условии: пан полковник вникает во все мелочи, гражданские и военные. Находясь в полковой ставке со всем делопроизводством. Полковой писарь насквозь, бывало, продолбит чернильницу.
Наплевал на строгости Батория и завёл своё личную рать для бунтов и набегов. Мыслимое дело, спору нет. Но хуторскую самодеятельность Речь Посполитая пресекала руками городовых козаков: служба есть служба. С такими замашками Тарасу до седых волос не дожить, ой не дожить.
Или вот ещё нелепица: полковник Бульба бросает все военно-гражданские хлопоты вверенного ему края и убывает за пороги. Где наказной полковник на время отсутствия Бульбы?
Простой пример: Вербицький Гнат Якович. Наказний (1660) та повний лубенський полковник (1663–1664). Ставленик І. Брюховецького. Помер до жовтня 1672 року.
Тот самый Лубенский полк, где Яков и его сын Яновские подвизались на духовном поприще. Таки Гнат Якович сперва замещал, а вступил в должность погодя заслугу.
И так далее, и тому подобное.
Сознавал эти несообразности Гоголь или нет? Ещё как. Но не предал свою повесть огню. Пропади он пропадом, этот Чичиков. А полковника Остапа Гоголя не дам.
Пора закругляться, завтра первое число. Читайте, завидуйте.
Янкелю.
де же твой жид?
огда жид Янкель, который в то время очутился в городе Умани и занимался какими-то подрядами и сношениями с тамошними арендаторами, — когда жид Янкель молился, накрывшись своим довольно запачканным саваном, и оборотился, чтобы в последний раз плюнуть, по обычаю своей веры, как вдруг глаза его встретили стоявшего назади Бульбу. Жиду прежде всего бросились в глаза 2000 червонных, которые были обещаны за его голову; но он тут же устыдился своей корысти и силился подавить в себе эту вечную мысль о золоте, которая, как червь, обвивает душу жида.А вы (исключая проф. Левинтона) недоумевали, зачем это Молотилов поддакнул Костомарову Иловайским. Ведь масло же масляное. Ответ проф. Левинтона: Д.И. Иловайский (1832–1920) — хороший знакомый Марины Цветаевой.
Проницательный книгочей в поводыре не нуждается, давным-давно перетолковал Умань под Янкелем Уманью под гайдамаками. Гоголь на таких и расчитывал. Не весьма прозрачный, подземный довольно-таки намёк: недостатки уманской общины суть продолжение достоинств Янкеля. Недостатки, они же недостача, они же убыль.
Вырезали подчистую, проще говоря. Прикажете плакать? Нет так нет уманской общины.
И я не плачу, я никогда не плачу. Но становится не по себе: а ну как мамины Кириченки с теми гайдамаками. И опять мои руки по локоть в крови. Это после хмельничины-то.
