сё делает один человек. Так было, так есть и так будет.
Одиночки отрывают народы от несовершенства и подтягивают к святости.
Напрасные потуги. Хуже того — с каждым рывком цель отдаляется. Почему.
Потому что восстание ангелов случилось один раз, а быдло бунтовало, бунтует и будет бунтовать.
Хмель, быдло, восстание. Краткое содержание в трёх словах.
Отставить. Вводная посредством боевого донесения.
Любопытно, всё понял искушённый пользователь или не всё. Наверняка заподозрит отчёт Юлия Цезаря о проделанной в Галлии работе, наверняка. Или в Малой Азии. Нет, всё-таки в Галлии. С какой стати в Галлии, глупости. Едва ноги унёс, победа называется. Ну ладно, в Малой Азии. Где именно? Малая Азия большая. Ничего не большая, на Гондурас не наскрести. Вместе с Кипром наскрести. Ну, разве что с Кипром. И зачем хвастать ловлей блох, не понимаю. Маленькая, да удаленькая. По маленькой, по маленькой, чем поят лошадей? В пещере каменной нашли бутылку водки, и стадо мамонтов паслось на сковородке. Мало водки, мало водки, мало водки, мало водки, и закуски тоже очень мало! Мало водки, мало водки, мало водки, мало водки, и закуски тоже очень мало!
Вот в какие глубины и бездны вперит мысль пользователь-мудрец. Где прошёлся загадки таинственный коготь, там и царапина по самолюбию. Со всем вытекающим. Включая гной.
Лично я писаных загадок не выношу, и на первой же запятой боевого донесения плюнул бы с досады и покинул страницу. Ишь, дескать.
Осознав невыгоды чрезмерного доверия даже и к искушённому пользователю, предваряю заголовок вопиюще наглядной подсказкой. Не наводкой на пьяную пещеру, а подсказкой-вытрезвителем. Добро пожаловать на волчий огонёк.
Наглядность дальше некуда: пьяных свиней видали, пьяных волков — никогда. Готово: хмель это Хмель.
Если даже я вник, что говорить о сливках башковитости. Сматывай удочки — раз, жди сливочных рукоплесканий — два, надейся на переход сливочных рукоплесканий в примирительный с Молотиловым елей — три.
Заметь, ни гу-гу про Георгия Ахилловича Левинтона. Только иносказания. Искушённый пользователь, мудрец, сливки башковитости. Зачем поминать всуе. Довольно-таки прозрачные, в свете предыдущей главы, намёки.
Нет, рано сматывать удочки. На одного искушённого — куча-мала новичков. Первые шаги наобум или по совету приятеля, не весьма толковому. Впрочем, бывалый собиратель даров Хлебникова поля тоже иной раз тугодум, изволь приноровиться и соответствовать.
Тугодумы архиполезны, когда не сидят по углам. Общительный тугодум — непревзойдённый проповедник. Нет равных, ибо как никто понимает: приобретать знание — радость (цветочки), расточать знание — корысть (ягодки). Делиться плодами ума очень выгодно, когда об этом не просят. Одному как бы невзначай растолковал, другому вбил в башку эдак ненавязчиво, третьему втемяшил якобы ненароком — готово: досконально понял сам. Безотказный способ освоения Велимира Хлебникова, но я этого не говорил.
Проболтаюсь — эдак ненавязчиво затеребят уже и меня. Хорошо это или плохо? Это хорошо, даже слишком. А слишком хорошо уже не хорошо.
Возвращаюсь к прерванному полёту недоумения: каким образом соответствовать архиполезному тугодуму. Оглянуться на кого-либо из вечных спутников, почему нет. Отставить. Взять подзорную трубу, согнуть через колено и оглянуться на вечного спутника. Отставить. Запустить искусственный спутник и принять снимки обратной стороны вечного спутника.
Принято: рабочие не понимают, и Маяковский решил опроститься. Даёшь простое, как вагранка. И что. Покончил самоубийством. Называется несоответствие желания возможностям. Богач может прикинуться побирушкой, побирушка богачом — никогда. Это во-первых. Во-вторых, долго прикидываться нельзя: раздвоение личности спустя неделю. Спустя две — расчетверение. Спустя три — развосьмирение. Распад по нарастающей, причём электрон так же неисчерпаем, как и атом (см. Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. Глава V).
Эхма, силушка по жилочкам так и переливается, так и взбулындывает. Тем выше заслуга смирения. Маяковский не указ, тогда кто.
Тогда несгибаемые.
— Чтобы писалось туго и читалось туго, неудобнее смазных сапог или грузовика в гостиной.
Сказал если не Велимир Хлебников, то Алексей Кручёных уж точно.
Называется вводный разогрев плетением словес. Не в косу плетение, а в нагайку. И погнали words into deeds.
Стало быть, Хмель это Хмельницкий Зиновий Богдан Михалыч (1595–1657). Переходим к быдлу.
т западнославянск. того же корня, что и глагол ‘быть’. Первоначальное значение (сохранилось в чешском bydlo) — “бытие, состояние, местопребывание”. Позже в польском bydło развилось значение “жилище”, затем ‘собственность, имущество’, наконец (с XIV века) ‘домашний скот’ (тж. уменьшит. bydlę). В этом значении заимствовано в украинский язык (бидло), где приобрело также переносное значение “люди, приравниваемые к скоту”. Отсюда и современные русские значения.Заимствование с польского, никто не сомневался. Вопрос, кем. Кто именно заимствовал и оболгал образ и подобие Божие домашним скотом.
и́дло “худоба, скотина”, [бидля́] “худобина” [бидли́на] тс., [бидля́к] “скотина”, [бидля́чка] “екскременти рогатої худоби”, [бидля́чий] “скотинячий”, ‹...› запозичення з польскої мовы; п. bydło “худоба”, як. i. ч. bydlo “прожиток, засоби до iсновання”; слц. bydl’a “худiбка, теля”, bydlo житло ‹...›Словарь пострадавшей стороны не даёт ответа. Почему. Подозреваю неладное и пробую разобраться.
Способом наугад. Бидля́чка, например. Екскременти рогатої худоби. Испражнения крупнорогатого скота, в переводе на великорусский. Навоз, короче говоря.
Не говно, не дерьмо, не серево, не какашки, даже не помёт — хозяйски-уважительный навоз, он же назём. Неужто земледелец московит языково переплюнул хлебороба черкаса, быть того не может. И действительно: мышак (кал мышей), куряк (кал курей), коняк | кiньский кiзяк (кал коней), кiзяк, кирпич (кал домашнего скота).
Итого: ни быдляка, ни быдлячки.
Следовательно, быдло в языковый оборот ввёл не хлебороб. Тогда кто.
Тогда малороссийский пан, поляк.
Если ты подумал на заезжего ляха, таки нет. Быдлом оболгал малороссийского хлебороба доморощенный пан. Предок Велимира Хлебникова пан Вербицкий, почему нет. Или пан Зиновий Богдан Михалыч Хмельницкий.
Второе правдоподобнее. С оговоркой: здесь и сейчас. Коронный герб Хмельницких Абданк сомнению не подлежит, а коронный герб Вербицких Нечуя предстоит доказать или опровергнуть.
Чем и коротаю дни своей жизни. Которая даётся один раз, потом смерть и суд.
— Какой ерундой ты занимался, — поморщится Господь.
Я резко возражу, чего делать ни в коем случае не советуют.
— А, так ты спорить. Иди к чёрту.
И вот я в аду. Котёл, кипяток. И прислуга, впервые в жизни прислуга!
Это будет потом, а сегодня строго по расписанию: запалил волчий огонёк у Хмеля, айда гулять смело. По пути встречаю приятеля, Юру Полыгалова. Образцово-показательный старожил Гайвы. Которую Молотилов протрубил на весь мир. Когда-нибудь Гайва затмит Ясную Поляну просто потому, что Лев Толстой тайно бежал, а Молотилов откровенно остался. Юра мне говорит:
— У тебя Камскую ГЭС строили пленные немцы, это неправда.
— Как это не строили пленные немцы.
— А так: немцы, но не пленные.
— Перебежчики?
— Свои.
— Так ведь немцев не призывали.
— Лагерная кличка. За преступления в Германии. А ты пишешь пленные немцы. Исправь.
И не подумаю исправлять: Камскую ГЭС строили пленные немцы и венгры. Венгры, выходит, тоже свои? Украл → трибунал → червонец → кличка венгр?
Соображения для внутреннего пользования, зачем рисковать приязнью чудесного парня. Конечно, спросит. Неизбежно встретимся, и сразу вопрос: почему не исправил? И я эдак невзначай проговорюсь о мартовском обновлении Хлебникова поля. Гайва, дескать, наотмашь прогремела. И Юра бегом читать.
Неизбежно встретимся, и сразу вопрос: а в Германии про меня прочтут?
Волки сыты и овцы целы.
Притягиваю за уши волков с умыслом: пора освежить в твоей памяти вводное изображение. Зиновий Богдан Михалыч Хмельницкий работы Н.Д. Мордвинова (1901–1966).
Бывалый посетитель загодя сообразил открутить на подвал страницы, а потом вбил Мордвинова в строку поисковика. Готово: лучший Арбенин лермонтовского «Маскарада».
И ноль внимания на малую родину лучшего Арбенина: Чувашия. Задним от Молотилова умом сразу бы насторожился: чуваши — вылитые ашкенази. Режиссёр И.А. Савченко (1906–1950) о таких ужимках Дарвина понятия не имел. Гиблое дело, кабы не Ю.И. Екельчик (1907–1956). Намётанный глаз Юрия Израилевича мигом разоблачил гетмана-воссоединителя по прижизненным изображениям: своя народа. Он-то и настоял на кинопробе Мордвинова.
Иосиф Виссарионович отметил внешнее сходство и пригласил возможного исполнителя на собеседование. К Лаврентию Павловичу. Тот выявил сходство внутреннее и велел восстановить внешнее. После чего Иосиф Виссарионович утвердил Мордвинова. И наметил Екельчика на Сталинскую премию первой степени без пробы, то есть минуя пробирную палатку Лаврентия Павловича.
Благословенные для искусства времена. Отнюдь не зубоскалю, отнюдь. Один мой знакомый написал повесть, по которой сняли фильм. Словесную канву фильма соткал он же. И что. Ленинская премия исполнителю, больничная койка ткачу.
Отец еврей, вот почему.
Напоминаю цену вопроса: Ленинская премия и звезда Героя труда — сёстры-близняшки. Сердечный приступ объясним и даже похвален: здоровое честолюбие труженика.
Больничная койка позади, о честолюбие хоть поросёнка бей. Знай работай да не трусь. Ведь если звёзды зажигают — кому-нибудь светит на грудь. И чудовищно даровитый — не говоря о сверхъестественной плодовитости — сын перелицевал родителя в тамбовского дворянина. Да так художественно, что все поверили, включая мать.
Непременно разовью, а сейчас привал. Слева я, посерёдке Юра Полыгалов, справа проф. Левинтон. Юре наплевать, а мы с Георгием Ахилловичем горячимся. Приблизительно такой разговор:
— Следовательно, быдло в языковый оборот ввёл не хлебороб. Тогда кто.
— Тогда малороссийский пан, поляк.
— То есть липовый поляк. Вроде Опанаса Яновского: „Предки мои фамилией Гоголи, польской нации.”
— Гоголи искони волынские шляхтичи, а Волынь до Люблинской унии — Литва.
— Правовое государство, об этом стоит поговорить.
— Успеется, сначала пленные немцы. Которые брали Берлин.
— Да, коллега внёс определённый вклад. Родина не забудет.
— Что ни Скупой рыцарь, то и жид. И пошло-поехало: поляки Гоголи, кавказцы Максим Максимычи, немцы за кражу кружев, афганцы за дружбу народов, чернобыльцы за счётчик Гейгера, украинцы чёрт знает за что.
— ?
— На севере русские, на востоке донецкие, на юге одесситы, на западе русины. Украинцы промежь. От древнерусского ‘украина’, приграничье. Не чужое снаружи — своё изнутри. А эти записались не то в срединные пограничники, не то в пограничные внутрецы. Чёрт знает что.
Подъём, пошли раздувать свою народу Юрия Израилевича. Зачем? Очень просто: Велимир Хлебников поручил заботиться о расширении пределов русской словесности. Ибо плохо известно ей существование евреев.
Родовые корни славного гетмана не особенно занимали даже Костомарова. Или счёл за благо помалкивать. А нынешние соотечественники Зиновия Богдана Михалыча справедливо полагают неразумным высовываться до смены власти: отдельные представители правящей верхушки могут принять за намёк. Удобнее так: син бiдака Миколи Хмельницького, на мiдянi грошi вивчился грамотi. И всё такое. Ни гу-гу про королевскую грамоту на герб Абданк у Мыколы за божничкой. Остаётся лопнуть от натуги самостоятельного разбирательства или пойти на поклон к непредвзятым знатокам.
śród hipotez nt. pochodzenia Chmielnickiego wyróżnia się hipoteza Tomasza Padurry, który — opierając się na XVII-wiecznym rękopisie pochodzącym z archiwum książąt Szeremietiewów, przechowywanego w Moskwie (dokładnie z notatki znajdującej się przy liście Fiedora Wasilewicza Buturlina, wojewody i namiestnika Muromskiego, pisanym z Czechrynia d. 15 s. st. czerwca 1657 do Wasyla Borysowicza Szeremietiewa, wojewody i hetmana wojsk cara Aleksieja Michajłowicza) — twierdził, że Bohdan Chmielnicki był synem żydowskiego rzeźnika z Chmielnika na Podolu o imieniu Berko. Berko był wyznawcą judaizmu, ale postanowił zmienić wyznanie na katolicyzm — chrztu dokonał kapelan zamkowy, nadając chrześcijańskie imię Michał i tworząc nazwisko od nazwy miejscowości. Wersję tą powtarzał za Padurrą Franciszek Rawita-Gawroński, który nie dotarł do oryginału wskazywanego przez Padurrę, przy czym sugerował, że notatki te zostaіy świadomie usunięte, aby zakamuflować prawdziwe pochodzenie Chmielnickiego. Por. Eugeniusz Koko, Franciszek Rawita-Gawroński (1846–1930) wobec Ukrainy i jej przeszłości, Gdańsk 2006, s. 170–171.
реди домыслов о происхождении Хмельницкого выделяется гипотеза Томаша Падурры, который — на основании датируемой XVII веком рукописи из хранящегося в Москве архива князей Шереметевых (а именно: посланной из Чигирина 15 июня по ст. стилю 1657 года докладной записки воеводы и наместника муромского Фёдора Васильевича Бутурлина к Василию Борисовичу Шереметеву, воеводе и гетману войска царя Алексея Михайловича) — утверждал, что Богдан Хмельницкий был сыном еврейского мясника из Хмельника на Подолье по имени Берко. Этот правоверный иудей добровольно крестился у капеллана крепости, наречён Михаилом, родовое прозвище дано по названию местечка. Версию Падурры поддержал Францишек Равита-Гавронский, который, не получив доступа к указанному Падуррой документу, предположил преднамеренное уничтожение этой улики для сокрытия подлинного происхождения Хмельницкого. См. Эугенюш Коко. Францишек Равита-Гавронский (1846–1930) об Украине и её прошлом. Гданьск, 2006. С. 170–171.Зверь вышел на охотника, матёрый волк. Осечка смерти подобна. Или померещилось. Собака, почему нет. Дворняга, psiakrew. Или всё-таки матёрый волк. Вся жизнь пронесётся перед глазами, говорят.
И понеслось.
Томаш Падурра, он же Тымко Падура (1801, Киевская губерния –1871, Киевская губерния). Польско-украинский поэт и композитор. Католик. Владелец имения Махновка близ Бердичева. Ратовал за совместную борьбу поляков и малороссиян за независимость. После поражения восстания 1830–1831 гг. два года отбывал наказание. На украинском языке писал полонизированной латиницей. Воспевал козацкую старину в многочисленных песнях и думах. Самостоятельно распространял их в народе, странствуя в одеянии кобзаря и подыгрывая себе на торбане (вид лютни).
Извлечено из: https://pl.wikipedia.org/wiki/Tymko_Padura
Францишек Равита-Гавронский (1846–1930) — польский историк-любитель и беллетрист. Родился в Подольской губернии, образование получил в Виннице и Киеве. Участник восстания 1863 г. Арестован и отбывал наказание до декабря 1864 г., после чего переехал во Львов. В 1871 г. вернулся в Киев, в 1873–74 гг. жил в Варшаве. в 1876–78 гг. путешествовал по Европе, затем вернулся на Украину. В конце 1882 г. вторая поездка в Европу: Вена, Мюнхен, Цюрих, Женева. Вернулся в Киев в 1884 г. и вскоре снова перебрался в Швейцарию. С 1886 по 1892 г. жил в Варшаве, затем вернулся во Львов. В 1913 г. переехал в Краков, в 1914–17 гг. жил в Закопане. 1920–30 гг. провёл в предместье Варшавы, где умер и похоронен.
Извлечено из: https://pl.wikipedia.org/wiki/Franciszek_Rawita-Gawroński
Великороссии в перечне скитаний Равиты-Гавронского нет. Надо полагать, запрос в московский архив был доставлен почтой. Приблизительно такого содержания: cоблаговолите выслать подлинник докладной записки окольничего Ф.В. Бутурлина боярину В.Б. Шереметеву от 15.06.1657. Оплату почтовых издержек гарантирую. Доставка фельдъегерем приветствуется. Прогонные (туда и обратно) и оплату вынужденного простоя фельдъегеря (или почтового курьера, на ваше усмотрение) гарантирую. Документ будет подвергнут графологической экспертизе, затем возвращён прежним порядком. Сертификаты почерковедов (Мюнхен, Вена, Цюрих, Женева) гарантирую. В противном случае вынужден ославить папашу гетмана Богдана Хмельницкого выкрестом из жидов. Точка.
Отнюдь не зубоскалю, отнюдь. А то бы припомнил ряженого кобзаря. Нет, помалкиваю. Молча перевожу стрелки на запасной путь. Имею такое право? Депеша Равиты-Гавронского криком кричит: имею и даже обязан.
А ну как Тымка Падуру надоумил некто жутчайше осведомлённый, с допуском в государственные древлехранилища. Развязал руки насчёт обнародования, предварительно испросив неразглашения своей особы. После чего была предъявлена копия рапортички Ф.В. Бутурлина. Падура ознакомился и тотчас вернул. Память подвела на досадный ляп: князья Шереметевы.
Запасным я называю путь наибольшего сопротивления от головы к ногам, в порядке подчинённости. Поехали.
Василий Борисович Шереметев (1622–1682) — боярин (1653), воевода в Мценске (1645–47), Тобольске (1649–52), Смоленске (1656–58), Могилёве и Киеве. В 1653 г. для оказания украинскому гетману Богдану Хмельницкому военной помощи против Речи Посполитой и татар назначен первым воеводой. Вторым воеводой утверждён окольничий Фёдор Васильевич Бутурлин. 11 марта 1655 г. отозван в Москву для объявления царской опалы. До декабря 1655 года проживал в подмосковной вотчине, затем прощён и продолжил службу. В мае 1657 года в качестве полномочного посла выехал из Смоленска на сейм в Варшаву, дабы споспешествовать избранию царя Алексея Михайловича на польский трон. Вследствие морового поветрия в Вильно, до осени того же года проживал в Борисове (близ Минска), чтобы „ведать всякие дела и вести во всем княжестве Литовском в государевых городех, и про всякие дела и про вести писать к великому государю”, а затем в Шклове. Весной 1658 года вернулся в Москву (см. https://ru.wikipedia.org/wiki/ Шереметев,_Василий_Борисович).
Фёдор Васильевич Бутурлин (ум. 1673) — окольничий (1649), воевода в Ливнах (1627–32), Торопце (1637), Крапивне, Одоеве, Казани (1639), Мценске (1642–43), Венёве (1646), Двинской земле (1650–52), Яблонове (1653), Путивле (1654), Казани (1657–59), Венёве (1660–61), Путивле (1662–65). В конце 1654 г. вместе с боярином Василием Борисовичем Шереметевым был поставлен во главе русского войска, отправленного на помощь гетману Богдану Хмельницкому. 16 марта 1655 г. отозван в Москву и награждён. 19 апреля 1657 г. по царскому указу направлен в ставку гетмана с заданием препятствовать его переговорам со Швецией, Трансильванией, Молдавией и Валахией, ведущимся из опасений возврата Малороссии в состав Речи Посполитой. Бутурлину было велено уладить взаимные неудовольствия между Богданом Хмельницким и Москвой вследствие несогласованности действий козаков и правительственных войск. Царский посланец застал гетмана уже при смерти, однако сумел убедить его прекратить боевые действия в Польше, навёл справки о положении на Украине и в августе вернулся в Москву (см. https://ru.wikipedia.org/wiki/ Бутурлин,_Фёдор_Васильевич).
Таким образом, послание Ф.В. Бутурлина к В.Б. Шереметеву от 15 июня 1657 отправлено из Чигирина, ставки малороссийского гетмана, в Борисов и — поскольку царёву послу было велено „про всякие дела и про вести писать к великому государю” — саморазоблачение умирающего гетмана всенепременно доведено до сведения самодержца (правду-матку от доброжелателя из ближнего круга сбрасывать со счетов я бы не стал).
Ф.В. Бутурлина и В.Б. Шереметева более не связывала армейская субординация, поэтому ни о каком рапорте по начальству речь не идёт: частное письмо. Тем не менее, в обойме должностных обязанностей Ф.В. Бутурлина допустимо подозревать скорейшее ознакомление именно В.Б. Шереметева, глаза и уши государевы, с украинскими делами. В таком случае налицо не частное письмо и не служебная, но докладная записка. Именно так заявлено в сообщении Падуры: dokładnie z notatki.
Таинственный осведомитель Тымка действительно проник в московский архив (или был в приятельских отношениях с оного чиновниками): государь император Пётр I Алексеевич, прозванный Великим, перенёс важнейшие государственные учреждения и ведомства на берега Невы. Перенеся, обратил златоглавую в захолустье, где прозябали отставники, старые девы и архивны юноши. Молодёжь эта числилась по архивам и в северной столице, однако московские юноши справедливо прослыли тунеядцами. Один из москвичей с никуда не годным высшим образованием, перебирая скуки ради донесения воевод позапрошлого века, напал на след докладной записки Ф.В. Бутурлина. Сама записка не сохранилась, да и не могла уцелеть: В.Б. Шереметеву было приказано её уничтожить. И как можно скорее забыть содержимое. На счастье потомков, В.Б. Шереметев изложил суть дела с исчерпывающей полнотой — раз, иной тунеядец менее всего тугодум — два.
Послужной список воеводы Ф.В. Бутурлина впечатляет: эвона поездил по Руси-матушке. Замотанный делами В.Б. Шереметев мог перепутать Муром с тем же Мценском. Однако не перепутал: Фёдор Васильевич в указанное время действительно исправлял должность муромского наместника. Далеко не предел мечтаний царского воеводы, но каково эхо в каменоломне веков: военно-гражданский наместник переводится прокуратор. Прокуратор Иудеи не указ государеву наместнику, это ли не успех.
Шутки в сторону: Фёдор Васильевич Бутурлин пусть недолго, но воевал на стороне гетмана-воссоединителя. На стороне переводится в сторонке, лобового натиска на себя не принимал: резерв главного командования. Узы боевого братства Шереметева и Хмельницкого крепче стократ: плечо к плечу бились на Дрожи-поле (Дрижиполе, або Дрижипiль, або Охматiвська битва 19–22 сiчня 1655).
После чего все трое сиживали за столом яств. Существенная подробность: выпивку ставил Фёдор Васильевич, принимающая сторона. Ибо правительственно-козацкая рать отступила от Дрожи-поля к Белой Церкви, в расположение вверенных окольничему Ф.В. Бутурлину стрельцов.
Теперь выпивку должен ставить Зиновий Богдан Михалыч. Нездоровьем отговариваться как-то не по-людски. А Хмельницкий в подпитии бывал разговорчив и даже откровенен. В Москве это знали; допустимо понимать назначение в переговорщики Ф.В. Бутурлина следствием именно счётов гостеприимства.
Перехожу к сопутствующим обстоятельствам переговоров царёва посланца и гетмана.
Зиновий Богдан Михалыч действительно чувствовал себя неважно, поэтому отправил в Польшу три полка под водительством наказного гетмана Ждановича по прозвищу Антон Волочай. О ту пору Rzeczpospolita изнывала под натиском шведского короля Карла X Густава (1622–1660). Которого подбил на войну не кто иной, как малороссийский гетман. Паны из двух зол — шведы или московиты — выберут меньшее, дескать.
Так и вышло: сдача всего и вся, Potop Szwedzki 1655–1660 гг.
А трансильванский (седмиградский) князь Дьёрдь II Ракоци (1615–1660) хотел воспользоваться суматохой и занять польский престол. Этой думкой Ракочий Венгерский богател издавна, предлагал Хмельницкому союз ещё до воссоединения Гетманщины с Россией: пособишь — получай Украйну в удел, сделаю независимым владетелем.
Вот извлечение из Костомарова. Наверняка возникнет желание перечитать не раз и не два. Разрядкой выделяю главное.
осле виленского договора Хмельницкий уже не колебался нимало и 26-го ноября заключил с Ракочи особый предварительный союз, по которому обе стороны должны были защищать друг друга против всех неприятелей и жители обеих стран находиться в совершенном согласии. Ракочи обязывался подавать украинцам помощь в случае утеснения от кого бы то ни было их вере и правам.
В итоге Варшава была разграблена и сожжена седмиградо-запорожцами, население перебито. Раздел Речи Посполитой государствами-победителями казался неизбежным.
Однако 12 июня 1657 г. Карл X Густав отделился от союзников и ушёл на север. У седмиградского князя по вступлении в Польшу было значительное, но разноплеменное войско. Наёмники, главным образом. Наёмники не любят умирать, это известно. А шведам ударили в тыл датчане, и Карл X Густав вышел из игры.
В это время Речи Посполитой протянула руку братской помощи Австрия. Австро-польский кулак обрушился на Трансильванию. Ракоци вынужден отступать.
При этом запорожцы успели не полюбить его высокомерие. Гордыбака уверовал в успех своих притязаний на польский трон и вёл себя как повелитель. Если бы он обращался с козаками по-людски, расклад мог быть иным. Но запорожцы вдруг вспомнили, что воюют без ведома и дозволения царя. Гетман при смерти, головы не поднимает. Измена не в голове, а у изголовья. Айда, паны-братья, вискорiняти зраду!
По взаимной договорённости со Ждановичем (коронный шляхтич герба Ястржембец, как и Остап Гоголь) устроили над ним показную расправу — и ушли, оставив Ракоци на потраву полякам и татарам. Наказной гетман объявился в Киеве к осени 1657 года целёхонек и в дальнейшем плодотворно сотрудничал с Иваном Выговским (коронный шляхтич герба Абданк).
Государь Алексей Михайлович о происках Зиновия Богдана Михалыча долгое время ничего не знал. Разумеется, Москва ни в коем случае не позволила бы гетману воевать Польшу и двигать Ракочия Венгерского в короли. Во-первых, Алексей Михайлович сам имел виды на польский престол, во-вторых, усиление Швеции казалось ему весьма опасным.
Дальновидный был человек. Ещё вопрос, одолел бы его преемник объединённые силы Карла XII, венгров и поляков, имея в подбрюшье запорожцев, о ту пору истребивших крымских татар и отчасти турок.
И вот, когда на Речь Посполитую навалилась Швеция, государь всея Руси поладил с Яном II Казимиром (упомянутое Виленское перемирие) и выступил против Карла X Густава. В итоге шведы, благоразумно избегая войны на три фронта (датский флот на Балтике), подтянули свои боевые порядки, очистив едва не всю Польшу.
Алексей Михайлович Романов прозван Тишайшим не за красивые глаза: царь умел принародно всплакнуть, но никогда не гневался напоказ. Отнюдь не Иван IV, cкорее Борис Феодорович. У того всё было шито-крыто. Зачем рубить головы, проще отправить в ссылку и в пути утопить. Или угарная баня. Или прислать на дом кубок с предложением испить за здоровье государя. Опытный человек звал священника, исповедовался, причащался, испивал и переставал смущать Годунова своей родовитостью.
И вот Алексей Тишайший, воюя со шведами (без права замириться, пока поляки действуют с ним заодно), узнаёт, что на стороне Карла X Густава объявились три полка гетмана-воссоединителя.
Стало быть, в Малороссии не поняли, во что вляпались на Переяславской раде. У нас так: царь и рабы. Рабы сверху донизу и от мала до велика.
Но Тишайший поступил истинно по-божески: не покарал, а укорил. Тихими стопами, ти-хи-ми стопами.
Костомаров уверяет, что гетман занемог вследствие поразительной тупости московского правительства. Упустили возможность навсегда покончить с польской угрозой, дураки.
Добавим сюда нечистую совесть.
Крестоцелование запорожца есть клятва шляхтича-католика с точностью до наоборот. Ещё во времена Сизигмунда III Святейший престол заранее отпустил своим чадам грех предательства, буде таковое на погибель богопротивной схизмы. Булла Григория XV «Inscrutabili Divinae» действует по сию пору, смею вас уверить. Польша без промедления заключала вечный мир с козаками, стоило тем разгуляться. А потом опускала на Кресы карающий меч. Зиновий Богдан Михалыч знал: так было, так есть и так будет.
Но ведь крест целовал.
Есть мнение, что поляки не пронюхали о договоре между Швецией, Трансильванией и Гетманщиной, однако поняли самоуправство Хмельницкого в высшей степени правильно: первый звоночек отделения от Московии. Разрыв состоялся, но ещё не озвучен. Поняв, направили в Чигирин полномочных представителей. Полномочные представители говорят: на сейме королём выкрикнут московского царя, это решено. И вот он владыка Польши, Литвы и Московии. Которая прибрала к рукам наши Кресы, они же Украйна. Нужны государю всея Руси, хану Астраханскому, королю Польскому и прочая старые обиды внутри новой державы? Нет. И он вернёт Кресы нам. От перемены мест слагаемых ничего, кроме дружбы народов. Думай, козак.
Якобы случайно подгадали таковы слова к приезду царёвых посланцев. Разумеется, те будут настаивать на развороте козацких сабель от нас к шведам. И мы требуем того же. Как союзники de facto. И Гетманщина отделится от Московии в открытую: неможно козаку вынести раздвоения личности.
И тут к гетману приступил окольничий Бутурлин.
Приступил — и сказке конец. Про добровольное Зиновия Богдана Михалыча признание отца своего выкрестом из жидов. Доносил об этом Ф.В. Бутурлин В.Б. Шереметеву или поляки выдумали (вспоминай мнение Гоголя о родовом прозвище Яновские) — не могу знать. Доподлинно известно другое: малограмотному воеводе был придан дьяк Посольского приказа, некто Василий Михайлович. Ничего сверх имени-отчества Костомаров не сумел добиться; мои потуги тоже пока напрасны. Вот ссылка, убедиться в достоверности сообщения может любой: https://sedmiza.ru/lib/text/2546738/
А именно: Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России. Том 3. 1657. №№ 369–381.
Костомаров строго следует указанному источнику, допуская понятные сокращения. Счёл такую, например, подробность не заслуживающей внимания: дьяку Посольского приказа был придан подъячий, некто Мыконкин. Этот Мыконкин обладал завидной скорописью. Вкупе с хорошо устроенной головой дьяка сие породило устрашающе подробный отчёт о проделанной в Чигирине работе. Илиада, можно сказать. Она-то и составила № 369 Третьего тома означенных Актов.
Допрежь перехода непосредственно к деятельности Ф.В. Бутурлина и C° необходимо напомнить, как в приказных избах — то бишь министерствах и ведомствах — допетровской России велось делопроизводство. Никаких скоросшивателей. Листы подклеивали один к другому по мере исписания, затем скатывали в трубку. Готовые свитки поступали куда и кому следовало; за ненадобностью оные складировали. Государь император Пётр I высочайше повелеть изволил упразднить сей пережиток прошлого. Новые дела брошюровали, древности тоже.
Легко себе представить объём работы древлехранителей XVIII в. В итоге недочёты и даже производственный брак. Усталый труженик мог случайно искромсать и без того ветхий свиток. Увы, не избегла утрат и так называемая мной Илиада, см. сноску на с. 588 Актов. Более того, издатель отмечает недостачу семи листов сшитой тетради (см. сноску 1 на с. 564) посредством выдирания, а также ряд насильственных изъятий неуказанного листажа.
Итак, благодаря уму дьяка Посольского приказа и усердию подъячего того же приказа переговоры царёвых посланцев можно проследить по дням и даже часам. Приступим. Вводную воспроизвожу строго по Актам, далее как получится.
369. Статейный список окольничего Федора Бутурлина и дьяка Василия Михайлова, посланных к гетману Богдану Хмельницкому для разведывания о дружбе гетмана с Шведским королем и с Венгерским князем Рагоцием и о посылке к последнему козацкого войска с полковником Антоном Ждановичем для разорения Польских городов и для доставления ему Польской короны, и проч.
Царский указ последовал 19-го апреля 1657 г., вскоре двинулись в путь. В Путивль прибыли 13-го мая. Затем Конотоп, Борзна, Нежин, 23-го мая — Гоголево (Гоголiв). Здесь москвичей торжественно встретил Остафей Выговский, отец генерального войскового писаря Ивана Выговского (в недалёком будущем Великого князя Русского, см. предыдущую главу). Последовал обед, где приезжие без утайки довели до сведения хозяина цель своей поездки, см. Вводную.
И Остафей, повыслав всех людей, поведал царёвым посланцам, что приезжали к гетману поляки на переговоры, после чего гетман яко шаленый, которой ума уступився, заволал и молвил: уж, дети, о том не печалтеся! я то ведаю о том учинить: треба отступить от руки царского величества, а пойдемо там, где вышний Владыко повелит быть, — не токмо под христианом государем, хотя под бусурманом.
А сын его Иван укорял гетмана за такие слова.
А Ракоца Венгерской присылает к гетману безпрестани, напоминая о том и просячи гетмана, чтоб он учинил ему Ракоце вспоможенье на Поляков, покамест у них крылье не обросло. И гетман де тому порадовался, послал к Ракоце послов своих о дружбе и приязни и о соединении на неприятелей. А полковник де Антон Жданов послан с Войском Запорожским на Поляков в нынешнем году в генваре месяце. А велено де ему по Гетманову приказу, случась Ракоцы Венгерского с войском итти на Польские городы, те городы воевати и заседати. А договоренося де у гетмана с Ракоцею Венгерским на том: городы по Вислу реку и в которых жили Руские и благочестивые и церкви были, и тем быти к городом его царского величества Войска Запорожского. А гетман де добре ошалел и в болезни на всякого сердит. Сын де мой писарь Иван Выговской так говорил со мною, что на гетманово злодейство и на неправду никоими мерами угодить не мочно.
Налицо донос на гетмана злодея Тишайшему от Остафея. Далее издатель уведомляет, что в тетради недостаёт листов, не оговаривая количества. На таковой недостаче сугубо заостряю внимание. Остафей сдал Зиновия Богдана Михалыча с потрохами, при этом его показания воспроизведены не полностью. Ничего нет о сношениях гетмана со шведами, например. И тому подобных вкусностей.
Подъезжая к Чигирину июня 3-го, посланники были встречены за десять вёрст от города миргородским полковником Грицьком Лесницким. Полковник заявил, что наступает татарский хан, гетман поручил ему выдвинуться для отражения врага — раз, ходят слухи, что царь положил на козаков свой гнев — два, шлёт ратных людей воевать Украйну — три. Наши действия: невзирая ни на что, идём на татар. Оставим и жён, и детей малых без всякого опасения! Пусть проливает кровь нашу меч царский; мы без всякого сопротивления подложим под него главы; во всем будет воля его царского величества!
Бутурлин уверяет полковника в напраслине и двигается дальше. Но люди гетмана уже знают главное: улита едет, где-то будет. Пока гром не грянет, успеем соорудить громоотвод.
Итак, двинулись дальше. За пять вёрст до Чигирина выезжают им навстречу сын Хмельницкого Юрко, есаул Иван Ковалевский, да генеральный писарь Иван Евстафьевич Выговский: заночуйте здесь, пан гетман сегодня болен, принять не может.
Въехали в Чигирин июня 4-го. Гетман выйти встретить дорогих гостей не может, болен и лежит. Садятся у постели, вручают царские подарки. Вручили, просят начать переговоры.
— Никак не могу, передоверяю Выговскому.
— Наказано нам говорить с тобой, а не с писарем.
Дальнейшие пререкания опускаю, а вот и делу венец: гетман приглашает за стол, Бутурлин отказывается: брашно и напитки привезены с собою, до свидания.
— Ну так хоть выпьем за здоровье государя, — предлагает гетман. Посланцы присели, гетман привстал, приказал себя поддерживать, велел подать кубок и проговорил здравицу, после чего в изнеможении упал на постель и уже более не подымался.
Июня 5-го посланники царские через Выговского потребовали у гетмана начать переговоры. Напрасно писарь говорил, что гетман, по крайней болезни, никак не может слушать и отвечать. Послы твердили, что они присланы от своего государя на короткое время, хотя бы и завтра в обратный путь. Писарь ходил два раза к гетману и приносил один и тот же ответ, что гетман не может слушать и отвечать, но пригласит их, как только полегчает.
Приходится прощупать Ивана Выговского. Обрати внимание: на Москве писарь и приказной подъячий — ровным счётом одно и то же. Государеву дьяку и царёву окольничему предстоит унизиться как бы до Мыконкина. Считается здесь вторым лицом, однако же писарь.
И окольничей и дьяк писаря подчивали, и в розговорных речах о вестях и о всяких делех роспрашивали, о чом велено проведати по наказу, и говорили: служба твоя и раденье великому государю нашему известно, и великий государь держит тебя в своей государской милости, яко истинного православного християнина и верного подданного своего, и николи служба твоя у великого государя нашего, у его царского величества, забвенна не будет.
И писарь Иван Выговской говорил, взирая на образ Спасов, прекрестя лице свое и великие клятвы поднося, говорил окольничему и дьяку: гетман его царского величества Войска Запорожского Богдан Хмельницкой и он, писарь, и все Войско Запорожское великому государю нашему, его царскому величеству, во всем истинные слуги и подданные безо всякие шатости; а что де, государь, с Свейским королем и с Ракоцею Венгерским и с Мутьяны и с Волохи гетман соединился и дружбу и любовь меж собою учинили, — не для чего иного, только на славу и честь и хвалу великого государя нашего, его царского величества, имяни.
И окольничей и дьяк говорили писарю: нам в великое подивленье, какими мерами то чинится, что царского величества с неприятелем, Свейским королем, у гетмана и у всего Войска Запорожского ссылка и соединенье и всякое доброхотные в помощи, от великого государя нашего, от его царского величества, преносится на Свейского короля и на Венгерского Ракоцу, и царского величества Войска Запорожского ратные люди ныне всякое вспоможенье чинят неприятелем царского величества без воли и повеленья его царского величества; а обещались есте во святей Божии церкви пред святым еуангелием по непорочной истинной Христове еуангельской заповеди великому государю нашему, его царскому величеству, гетман Богдан Хмельницкой и ты с полковники и с сотники и со всякими чиновными людми и со всем Войском Запорожским всяких чинов людми быть под его царского величества высокою рукою на веки неотступным и быти в его царского величества воли и в послушаньи; а ныне вы то чините, забыв страх Божий, на чем есте обещались, всякое доброе вспоможение чините неприятелю царского величества, и коруну Польскую, на которую обрали великого государя нашего, его царское величество, разоряете и грабите и крови християнские проливаете великие; и церквам Божиим нашие православные истинные христанские веры и православным християном, живущим в коруне Польской, от Кальвинов разоренье и оскверненье чинится великое, чего и слышати страшно. Блюдитеся сего, ежебы вам за такие ваши неправды не навести на себя праведного гнева Божия; понеже бо всякую неправду свыше зрит Господь и мстити будет. Надобно было вам помнити милосердие великого государя нашего, его царского величества, как вас для истинные православные християнские веры за многим вашим челобитьем и слезным рыданием под свою царского величества высокую руку ............................ (далее недостаёт семи листов).
Вот так вот: Остафея Выговского проредили, Ивана Выговского выдрали. Гадаем на кофейной гуще, за какие провинности. Наверняка ты обратил внимание на разнобой в показаниях отца и сына. Отец топит гетмана и возвышает писаря. Писарь под великими клятвами лжёт, выгораживая гетмана. Если мы с тобой заметили, что говорить о царедворцах. И Бутурлин прижал писаря к стенке. Государь милостив, повинную голову меч не сечёт. Подтвердил писарь или отрицал сказанное отцом, навсегда останется тайной. Однако лакомые подробности, буде таковые действительно сообщены Остафеем, непременно были озвучены при заочной ставке отца и сына Выговских. Только предполагаю, не более.
Ибо спустя заявленный пробел о семи листах Акты подключают к застольной беседе гетманова сына, Георгия (Юрка, Юрася) Хмельницкого. Законного преемника гетманской булавы, согласно недавнего волеизъявления Войска Запорожского. Юноша весьма красноречиво развивает то самое, в чём только что божился писарь.
И окольничей Федор Васильевич и дьяк говорили гетманову сыну и писарю: веры вы есте истинные православные християнские и надобно говорити то, что творити и чинити во всем по еуангельской непорочной заповеди, как есте обещались во святей Божии церкви служити и прямити и всякого добра хотети и искати всего лутчего великому государю нашему, его царскому величеству. А ныне неведомо какими мерами у вас чинится: всякое есте доброхотение и искаше лутчего от царского величества вами на Свейского короля и на Ракоцу Венгерского. И про Свейского короля самим вам то ведомо, что великому государю нашему, его царскому величеству, неприятель и вечного докончанья явной нарушитель, а вы, забыв страх Божий, с неприятелем царского величества Свейским королем соединяся, коруну Польскую, на которую обрали великого государя нашего, его царское величество, народу Польского всею речью посполитою люди, розоряете и шарпаете. Памятуйте Бога и блюдитеся творити неправды, понеже убо всякую неправду свыше Бог зрит и мстити будет. Надобно так говорити, что творити, и надобно то знати, что вопиет Исаино пророчество от лица Христова: „усты мя чтете, сердце, же далече отстоит; векую мя усты чтете?”
Воззвав к совести собеседников, послы довели до их сведения такие подробности обирания царского величества на коруну Польскую, что невозможно далее сомневаться в успехе сего предприятия.
И гетманов сын Юрьи и писарь Иван Выговской говорили те речи: что мы слышали от вас, царского величества окольничего Федора Васильевича и дьяка Василья, известим гетману, а что на то гетман ответ будет держать, и мы вам, пришед, скажем тотчас. И ходили к гетману. И пришед гетманов сын и писарь, говорили: которые речи посланы говорити, и мы про то гетману Богдану Хмельницкому сказывали, и гетман Богдан Хмельницкой и все Войско Запорожское желает того видети и зычит, чтоб государь наш, его царское величество, был на коруне Польской и присовокуплена б была коруна Польская его царского величества к государству Росийскому также, как и Великое Княжство Литовское; но и того желаем видеть, чтоб и сам король Польской у ног его царского величества смиренно милосердия просил и был бы его царского величества подданным, и возвысил бы Господь Бог рог християнский над всеми иноверцы. А с Шведы де у них ссылка о приязни и о дружбе дальняя, как была на Свейском королевстве королева Христина, дочь Густава Адольфа короля, о том ведая их Ляцкой на нас православных насилие, чтоб мы с ними не мирились, а Свеяне б под час насилие войны тож свое брали товарства, чтобы неприятелем царского величества и нам, его царского величества подданным, дати отпор, а тех злохитрствующих Ляхов и помощников их Татар выкоренить до остатка.
И окольничей Федор Василевич и дьяк Василей говорили, что им повидаться с самим гетманом и о государских великих делах говирити с ним. И писарь ходил к гетману и, пришед, окольничему и дьяку говорил: гетман Богдан Хмельницкой просит до себя.
Послы вошли, изготовились и повторили гетману государевы упрёки. На что гетман говорил сердитуя: от Свейского де короля николи он отлучен не будет, потому что у них дружба и приязнь и згода давная: ныне тому больши шести лет как еще они были и не в подданстве под высокою рукою царского величества; и Шведы де люди правдивые, всякую дружбу и приязнь додерживают, на чом слово молвят; а царское де величество над ним гетманом и надо всем Войском Запорожским учинил было немилосердие свое: смиряся с Поляки, хотел было нас отдати Поляком в руки; а ныне де слух до нас доходит, что царское величество изволил послати из Вилны на вспоможение Ляхом напротивку нас и Свейского короля и Ракоцы ратных людей дватцать тысяч человек; а мы де царскому величеству, когда еще были и не в подданстве, и мы ему великому государю служили и всякого добра хотели, и Крымского хана уговаривали и на его государевы украинные городы воевати и разоряти не допускали десять лет, и уж было и с Ляхи снеслися на разоренье Росийского государства; и то все, служа царскому величечеству, учинил он, гетман. А ныне де мы царского величества от высоте руки неотступны, яко верные его царского величества подданные, и идем на войну на неприятелей его царского величества на бусурманов; хотя де будет в той моей нынешней скорби в дороге случится смерть, и мы де для того везем с собою и гроб. Великому государю нашему, его царскому величеству, во всем воля, яко монарха великий; только де то мне гетману в диво, что ему, великому государю, его царского величества, бояре доброго ничего не порадят: коруною Польскою еще не обладали и о миру в совершенье еще не привели, а с другим панством, с Шведы, войну всчали!
И окольничей Федор Васильевич и дьяк Василей говорили: гетмане, говорити было тебе таких непристойных слов стыдно; надобно было тебе помнити Бога и присягу свою, на чем еси обещался ему, великому государю нашему, его царскому величеству, служити и прямити. Да и то дело несхожее, чтоб царское величество велел из Вилны на вас послать своих царского величества ратных людей дватцать тысяч: то некто говорил тебе на ссору, и тебе б тому всему не верить.
Выделяю разрядкой вопрос гетмана и ответ москвичей о посылке правительственных войск с захваченных земель Великого княжества Литовского в Польшу для отпора шведам, венграм и запорожцам. Гетман явно страшится сего нерешённого, надо полагать, вопроса. Подозревать можно и полномочия находящегося близ Вильно боярина и воеводы смоленского В.Б. Шереметева немедленно решить таковой вопрос в ту сторону, куда укажет окольничий Ф.В. Бутурлин. Малая, но зацепка в пользу Тымка Падуры и Равиты-Гавронского.
И гетман говорил: царского де величества я верной подданой и николи от царского величества высокие руки отлучен не буду, и его царского величества милость и оборона нам памятна, только тому есмя ныне дати покой, о всем помысля, вам ответ учиним иным времянем; понеже бо есмь в тяжкой болезни належащей на мне, стражю и больши того трудности ради належащие на мне; говорить не могу. И велел послати скатерть на стол, и говорил окольничему Федору Васильевичю и дьяку Василью: чтоб вам пожаловати по приятельску учинить — ести у меня в дому, чем Бог послал.
Июня в 10 день к окольничему к Федору Васильевичю Бутурлину да к дьяку к Василью Михайлову пришол писарь Иван Выговской и просил от имени гетмана извинить давешнюю запальчивость болезнью. От себя же добавил, что в скорби своей много ныне гетман сердитует на ближних. Задав ряд вопросов и получив на них развёрнутый ответ, писарь, поклонясь по обычаю, пошол до гетмана.
А назавтрее того, июня в 11 день, после обеда в вечернях приехал к гетману от Свейского посла Немчин и был на дворе у гетмана. А сказывали гетмановы челядники, что прислал того Немчина к гетману Свейской посол наперед себя, а сам де посол стоит во шести милях от Чигирина. А как де Немчин говорил речь, и гетман де в то время лежал, и выслушав речь, велел у него подарки принять и отпустил ево от себя тотчас. А назавтрее того дни пришли в Чигирин от Свейского короля да от Ракоцы Венгерского послы. Июня в 12 день Свейской посол был у гетмана на дворе; а после того был Ракоцы Венгерского посланец, а у гетмана не ели.
И окольничей и дьяк посылали Путивльского казака Андрюшку Суярова к подписком писаря Ивана Выговского, которые сидят в Канцелярии гетманской, и спрашивали: видели мы сегодня, что ехали к гетману на двор Свейского короля посол да Ракоцы Венгерского посланник; кто они имяны и для каких дел они к гетману присланы, и вам бы подписком, служа великому государю нашему, его царскому величеству, про то про все нам, царского величества окольничему и дьяку, объявить безскрытно, а службу вашу великому государю, его царскому величеству, мы известим, и великий государь наш, его царское величество, учнет вас держать в своей государской милости, и вам бы на его государскую милость быть надежным и про то про все нам сказать подлинно. И дали им государева жалованья по две пары соболей. И подписки окольничему и дьяку сказали: Ракоца де Венгерской присылает для того, чтоб ему на коруне Польской имяноватись королем Польским и Венгерским, а Свейской де посол о каких делах прислал, и им того доведаться отнюдь невозможно, потому что де с ним прислана верющая грамота, а при гетмане де он никаких дел не говорил, а на розговоре де был у писаря посол один на один, речей его никто не записывал; ведает все только один писарь, и переводчика тут не было, говорили с писарем по латыни. И окольничей Федор Васильевич и дьяк Василей посылали к писарю к Ивану Выговскому подьячего Василья Мыконкина, чтоб он к нам, к окольничему и диаку, пришол повидаться и поговорити о государских делех. И как писарь Иван Выговской к окольничему и к диаку пришол, они говорили писарю: вчерашняго дня видели мы, что были у гетмана у Богдана Хмельницкого на дворе Свейского короля послы. А кто они имяны и для каких дел они к гетману присланы, и о каких делех с гетманом и с ним писарем говорили, и гетман на их речи что ответ держал, и в грамоте Свейской король к гетману о чем писал? и ты, писарь Иван Выговской, про то про все нам, его царского величества окольничему и дьяку, объяви подлинно.
И писарь Иван Выговской, назвав имя Свейского посла, объявил что де прибыл тот ради изъявления приязни, дружбы и любви царского величества Войску Запорожскому с гетманом с Богданом Хмельницким. Более же ничего не объявил.
И на завтрее того дни, июня в 13 день, после обеда пришол к окольничему и к дьяку ясаул Иван Ковалевской, а за ним привели от гетмана две лошади оседланы седлы оправными и с муштуки и с чепраки, и говорил: гетман де Богдан Хмельницкой просит вас, царского величества окольничего Федора Васильевича Бутурлина и тебя дьяка Василья Михайлова, к себе для государских дел на разговор.
И окольничей Федор Васильевич и дьяк Василей поехали к гетману на двор. И окольничего и дьяка встретил на крыльце писарь Иван Выговской, и пришед с гетманом, поклонились по обычаю, и говорил гетман: трактую певне, иже есмь я и ин нихто живущий в Малой Росии его царского величества от высоте руки неотступны, и просим вас, чтобы вы наше моление и просьбу до царского величества донесли, абы его царское величество, кто нас пред его царским величеством удаст невинне, тому верити не велел; а что есмя прибрали к себе в товарство Шведа и Ракоцу, не обослався с ним, великим государем, с его царским величеством, и его царское величество о том на них, подданных своих, понеже то учинено страха ради, иж Ляхи, задаючи фантазии великие, под клятвою мовячи власне так, еже его царское величество обрати до них Ляхов, да и того ради, чтоб они Ляхи не излучилися с Шведами и с Ракоцем на разоренье наше; а того есмя никому мы не зычили и не зычим, чтоб им коруною Польскою обладати, а чтоб его царское величество с Шведом изволил о миру учинити згоду; а мы того чаем, что Швед к мирному договору будет послушен; а естли к мирному договору будет неприступен, то в то время на Свейского короля иной способ учиним; а ныне б начатое дело с Ляхами к концу привесть, чтоб всеми великими потугами с обудвух сторон, яко вашего царского величества войско, также со и ону строну Свейского короля войско Ляхов било, чтоб до конца выкоренити и соединяться с посторонными государствы не дати; а то мы достаточно ведаем: хотя будет словом великого государя нашего, его царское величество, на коруну Польскую и обирали, делы никакожде б то не сталось то обиранье: по лукавому их вымыслу на вспокоенье то они замыслили, что было им в те лета, покаместа король Казимер у них жив был, а они б, умоцняся и с посторонными государствы соедначась, были противными; о чом самое свидетельство лукавой их замысл обличает — листы их до Турецкого цесаря писаны и который он гетман Богдан Хмельницкой, служа, к великому государю, к его царскому величеству, послал с посланцы своими, с Федором Коробкою.
Если ты не знал, когда (спустя какое время) поляки обещали московскому царю королевский трон, узнай: когда рак на горе свистнет. Переводится так: Ян II Казимир правит пожизненно, потом сейм и выборы нового короля. На дворе 1657 г., Ян II Казимир отречётся в 1668-м, умрёт в 1672-м. Таким образом, Зиновию Богдану Михалычу нельзя отказать в дальновидности. Дожмём Польшу, а со шведами я в два счёта договорюсь — вот его расклад.
Договорюсь лично: Biblia Vulgata читаю в подлиннике, да и говорю на латыни довольно-таки сносно. Если ты не знал, что гетман получил образование в Иезуитском коллегиуме города Львова, узнай. Там же обучались дети полковника Остапа Гоголя, к слову.
Он и с Ракочием Венгерским хитрил: чёрта лысого под корону, дурень. Польша будет стёрта с лица земли.
Итак, гетман говорил на ногах и замолчал стоя. Царёвы посланцы ответ держали, наряду с прочим заметив: хотя б де поддались под государеву высокую руку не Поляки, — бусурманы или Жиды, и их де теснить ничем не надобно, а держать к таким милость и береженье; да хотя б де и король Польской поддался, и мы б де с радостью приняли. А Свейской де король как на корунные городы наступал, и он де ни к которому городу не приступал и сел и деревень не палил и людей не побивал и в полон не имал, а которые поддались ему из воли, и он тех ничем не оскорблял, и потому де мало не вся коруна ему поддалась. И тому подобные словесы.
И гетман говорил: чтоб царское величество над нами милость показал, тем, которые удают нас невинне пред его царского величества маестатом, верити не велел; а то хотя бы я был шаленой, и я бы того чинити не велел, что побивали из пушек царского величества людей единоверных православных християн.
Выслушав, послы обрушили на гетмана отнюдь не голословный поток обвинений в козацких кривдах и зацепках.
И гетман, выслушав, говорил: ныне неприятели наши Турки и Татаровя стоят на нас намахнувся саблею и хотят крови наши розливати и нас разоряти, также и Ляхи копятся посполитым рушеньем к Каменцу, ожидаючи к себе на помощ Турков и Татар на разоренье наше; то мы, взяв Бога на помощ, идем напротивко их, чтоб Турков и Татар на разоренье наше не допуская до городов его царского величества, дати отпор; и как аж даст Бог будет в войске, и пошлем для того людей годных и уважных и велим про то про все сыскать и по сыску кто которой вины достоин, велим срокго каране по войсковому праву, а иным и на горло кажем учинити, чтоб во всем в том по указу царского величества и по нашим правам поправленье учинити безотволочное. И впредь велим заказ учинить под смертною казнью, чтобы отнюдь никто не дерзал никаких кривд и зацепок чинити.
И окольничей и дьяк говорили гетману: мне царского величества окольничему и наместнику Муромскому Федору Васильевичичу Бутурлину и мне дьяку Василью Михайлову, в дороге царского величества Войска Запорожского ото всяких людей слышети лучилось, что у тебя гетмана Богдана Хмельницкого рада была и на той раде ты, гетман, гетманство свое сыну своему Юрью сдал, и ныне всему Войску Запорожскому учинился гетманом сын твой Юрья. И тебе б гетману Богдану Хмельницкому велети сыну своему Юрью во святой Божии церкви по евангельской непорочной заповеди обещаше пред святым евангелием учинити при нас на том, чтоб ему, гетману Юрью, великому государю нашему царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великая и Малыя и Белыя Росии самодержцу, его царскому величеству, и благоверной государыне нашей царице и великой княгине Марии Ильиничне и великому государю нашему, благоверному царевичю и великому князю Алексею Алексеевичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, быти в подданстве на веки неподвижно и служити и прямити и всякого добра хотети во всем потомуж, как и ты пред святым евангелием обещание свое учинил.
И гетман говорил: видите вы и сами, что я ныне в скорби в великой и при старости; и я о том поговорил с полковники, чтоб попомнили мою службу и промысл и раденье, по смерти б моей обряди на Запорожское гетманство сына моево Юрья; а ныне де, пока жив буду, гетманство и всякое старшинство держу при себе. А как по моей смерти учинится гетманом сын мой Юрьи, и он де для верные услуги царскому величеству присягу учинит.
Далее государевы посланцы обрушили на гетмана укоризны в препонах испомещению государевых ратных людей в Малой России. В домех своих не токмо челядником своим покой строите, но и псом конуры и лошедем конюшни и скотине хлевы, а царского величества ратные люди, будучи на услуге царского величества, не имют где главы подклонити. Как есте Бога не боитесь и стыда не имеете! То ли брацкая любовь единоверным православным християном?
И гетман говорил: помысля о том, как делати, ведомость учиню вам, царского величества окольничему и диаку, с писарем с Иваном Выговским да с ясаулом с Иваном Ковалевским сего ж числа.
И вновь государевы посланцы обрушили на гетмана укоризны в ссорах и кривде, доказуя оные именованием кривдочиния такового мест.
И гетман говорил: для тех ссор и кривды вышлет в те вышеименованные места от себя з Войска человека уважного и годного кривдочинцам учинить вскоре по сыску срокго каране по войсковому праву, чтоб в том во всем учинить по воли его царского величества.
И окольничей и дьяк обрушили на гетмана укоризны в укрывательстве беглых из государевых городов.
И гетман говорил: и наперед де того мы к полковником писали, чтоб беглецов с городов его царского величества к себе никаких не принимали, а отсылали б их назад в теж царского величества городы, откуды они прибегут; также и ныне по указу царского величества велю розослать к полковником и к сотником, чтоб однолично беглецов из городов его царского величества по воеводцким отпискам отсылали б назад без отволочки.
Весьма продолжительные (канцелярские подписки, равно и подъячий Мыконкин, все вопросы москвичей и ответы гетмана записывают) и многосложные переговоры эти прошли как и предписано таковые отправлять: стоя. На лежанке нельзя, сидя тоже нельзя: так принимают послов только самодержцы. Вставая при оглашении послом полного титула своего государя (государыни). Стоя же осведомляясь у оного посла здоровьем своего брата (сестры). Допрежь и далее того — сидя. Именно так поступал Алексей Михайлович, за другие высочайшие особы не поручусь.
А жить Зиновию Богдану Михалычу оставалось считанные дни. Железная воля.
А назавтрее того дня, июня в 14 день, к окольничему к Федору Васильевичу и к дьяку Василью приходил писарь Иван Выговской и говорил окольничему и дьяку: росказал гетман Свейскому послу быти у него писаря на розговорех; да и того гетман у посла приказал розведать накрепко, что будет мысль Свейского короля о миру; и велел прочести Свейскому королю причины Свейского короля, которые починились к нарушенью вечного докончанья, и говорить, чтоб однолично Свейской король, видя свои неправды и вечному докончанью нарушенье, в своих неправдах перед царским величеством исправился; а буде он, Свейской король, в тех своих неправдах перед царским величеством исправленья ие учинит вскоре и о миру и о згоде не снесется, и он де, гетман, со всем Войском Запорожским за те ево королевсюе неправды перед царским величеством готов быти неприятелем. И Свейской посол, выслушав королевских неправд, усумнился, ведаючи их быть случными; и разумеем, что сумняются, чтоб его царскому величеству было по воли его царского величества. А естлибы великий государь наш, его царское величество, поволил нам послати посла своего до Свейского короля, чтоб меж великим государем нашим, его царским величеством, с ним, Свейским королем, больши того войны не было, тогда и то учиним. А то мы ведаем подлинно, что Свейской король соединился с розными государи и с королями.
И окольничей и дьяк говорили писарю: посланы мы по указу великого государя нашего, его царского величества, к Богдану Хмельницкому для его государских великих дел наскоро, и гетман с нами о его государских делех говорил; чтоб гетман на те на все статьи дал им писмяной ответ и отпустил нас к великому государю вскоре без задержанья.
И писарь сказал, что он про то гетману скажет, а что гетман к ним прикажет, и он им, окольничему и дьяку, ведомо учинит. А изговоря писарь, поклонясь, пошел к себе.
И июня в 15 день писали к государю царю и великому князю Алексею Михайловичу, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, и послали вестовую отписку с Путивльцом с Иваном Шулежкиным такову:
Государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, холопи твои Федка Бутурлин, Васка Михайлов челом бьют. По твоему великого государя указу, велено нам, холопем твоим, быть твоего царского величества Войска Запорожского у гетмана у Богдана Хмельницкого и о твоих великого государя делах с гетманом говорити по твоему великого государя указу, и про всякие вести в розговоре у гетмана и у писаря проведывати: и что у полковника у Антона Жданова делается, с Ракоцыными войсками соединились ли и где ныне, и промысл над Поляки где учинили; а что проведаем, и о том о всем велено отписать к тебе великому государю нам, холопем твоим, наперед своего приезду.
И мы, холопи твои, приехали к гетману в Чигирин июня в 3 день, а на завтрее того дня, июня в 4 день, были мы, холопи твои, у гетмана и твою великого государя грамоту подали и твое государево жалованье соболи гетману и писарю и всем, кому велено, по росписи роздали. И гетман и писарь и начальные люди твоей великого государя милости обрадовались и на твоем великого государя жалованье челом ударили. И в то, государь, время гетман был болен добре, стояти о себе не мог, держали ево два человека. А за ево, государь, болезнью о твоих государевых делех того дни не говорено. И июня, государь, до 9 дня мы, холопи твои, у гетмана не были за тем, что де гетман добре болен. А июня, государь, в 9 день были мы, холопи твои, у гетмана и о твоих великого государя делех говорили; а что ево гетманов ответ, и то, государь, у нас, холопей твоих, написано в статейном списку подлинно.
А будучи мы, холопи твои, у гетмана и у писаря, в розговорных речех с гетманом и с писарем и у подписков и всяких знатных людей проведывали: где ныне полковник Антон Жданов и что у него делается, с Ракоцыными войски соединились ли и где ныне; и промысел над Поляки где учинили. И гетман и писарь с нами, холопи твоими, говорили: полковник де Антон ныне в войске с Ракоцею и с Шведом посполу, а к нему де, гетману, и к писарю от Антона вести нет многое время, не ведомо за чем; чаять де ево, Антона, под Пинском или под Брестью. А войско де Мутьянское и Волоское и Свейского короля и Ракоцы Венгерского посполу козаками бьют и громят неприятелей Вашего царского величества Поляков, и изо всех де городов Поляки поутекали и нигде бою прямого не давывали. А у подписков и у всяких знатных людей мы, холопи твои, доведывались: полковник Антон Жданов послан с Войском Запорожским на Поляков в нынешнем году, в генваре месяце, а велено де ему по гетманскому приказу, случаев Ракоцы Венгерского с войском и с Мутьянским и с Волошским, итить на Польские городы и те городы воевати и заседати. А договоренось де, государь, у гетмана у Богдана Хмельницкого с Ракоцем Венгерским на том: городы по Вислу реку и в которых жили Руские люди благочестивые и церквы были, и тем быти к городом твоего царского величества Войска Запорожского. А Волоской де, государь, владетель прислал гетману на вспоможенье гетмана своего Сарду, а с ним ратных людей шесть тысячь человек, а Мутьянской три тысячи человек на том, что им Войску Запорожскому и Ракоце Венгерскому за них стояти, и будет наступить на них неприятель Турок или Крымской, и Войску б Запорожскому и Венгерскому Ракоце им вспомогать и против неприятелей их, Турского салтана и Крымского хана, стояти заодно и своими войсками помогать; а городов им корунных никаких не заседать. И сведав де, государь, про то Свейской король, что Ракоца Венгерской и Войско Запорожсцое, с Волоским и Мутьянскими войсками соединясь, идут на коруну Польскую и хочет быти на коруне Польской королем Венгерской Ракоца, прислал посланцов своих до гетмана, просячи того, чтоб он городов, в которых их Свейских людей залога, зацепляти и воевати не велел, а он, Свейской король, сам с войском своим и с войсками Брандебурского курфистра готов на Польского короля и на корунные городы с Войском Запорожским итти и над Поляки и над корунными городами промысл чинить сопча. А Ракоце б Венгерскому также и ему Свейскому на коруне Польской не быть и королем Польским не имяноваться, а снести б коруна вся, а городы за промысл войсковой поделить по себе, кому где сручнее. И гетман де Запорожской на то и позволил, чтоб коруна Польская рознести; а как Поляков всех снесут и в городех во всех залогу учинят, и те городы все гетману Запорожскому и Свейскому королю и Ракоце Венгерскому меж себя поделити, которые городы будет кому сручнеее. А учинити б так, чтоб коруна Польская у Ракоцы и у Свейского в титлах не имяновалась; так бы учинить, будто коруна Польская и не бывала. И Ракоца де Венгерской того не хочет, чтоб коруна не имяновалась, а хочет, чтоб ему быти на коруне Польской и имяноваться королем Польским и Венгерским. А Свейской де король покладывает во всем на гетманову волю. А воевали де, государь, в коруне Польской Антон Жданов с войском Запорожским и с Волохи и с Мутьяны и с Свейской король и Ракоца Венгерской с своим ратными людми, соединясь, Великую и Малую Польшу, и городы поймали до самые Брести Литовские. И Бресть де, государь, Литовскую взяли, а залогу в ней оставил Ракоца Венгерской. А корунное де войско розбежалось в Замостье и в Каменец Подольской и во Львов и в Сакаль и на Волынь. А Литовской гетман Павел Сапега не дал бою под Брестем Литовским, побежал за реку за Немон. А ныне де, государь, полковник Антон Жданов с Войском и Волохи и Мутьяны и Свейские и Венгерские ратные люди пошли на Поляков под Замостье и в иные места, где Поляков сведают в зборе; и корунные гетманы, Станислав Потоцкой да польной Любомирской, что был моршалок корунным великим, стоят ныне с войском под Сакалем немногие люди. А король де Польской Ян Казимер побежал в цесарскую область в купленые маетности брата своего Карала бискупа в Ополье поблиску Шленка, а с ним ратные люди немногие; к нему ж де цесарь Римской прислал пехоты шесть тысячь человек, а иных на споможенье ожидал же. И цесаря, государь, Римского Фердинандуса не стало, а на ево место обран сын ево, а посяместа де не корунован. А в Каменц, государь, Подольском корунное войско ожидают к себе на помочь Турских и Крымских и Нагайских воинских людей. И Крымской хан и Калга и Нарадын на споможенье Поляком выступили и стоят от Чигирина только в двадцати милях. А к гетману Богдану Хмельницкому в Чигирии Крымской хан присылал посланцов своих с тем, что по указу де Турского салтана велено им итти войною на Волохи и на Мутьяны и на Венгры для вспоможенья Поляком, и велено их воевать и в полон имать за то, что она ходили на Польсково короля без салтанова повеленья; и он де бы гетман с Войском Запорожским по прежней своей дружбе шол с ними на Волох и на Мутьян и на Венгры сопча; а будет де он, гетман, с Войском с ними на них не пойдет, а им де велено итить на него, гетмана; да и Турской де салтан велел Силистрискому паше и иных пашам со многими воинскими людми, с конными и с пешими, итти войною на них же; и ныне де те войска через Дунай переправливаются. И гетман Богдан Хмельницкой Крымским посланцом говорил, чтоб они на Мутьян и на Волох и на Венгры не ходили, а воротились опять к себе; а ему де, гетману, на Мутьян и на Волох и на Венгры итти невозможно, потому что у них с Мутьяны и с Волохи и с Венгры поприсяжоная брацкая дружба и любовь и соединенье, и только де будет вы, Татаровя, пойдете на них, и великий государь наш, его царское величество, пошлет на вас своих царского величества воевод со многими ратьми, и Донским и Запорожским козаком итти укажет и велит Крым весь и кочевье ваше разорить, и жены и дети в полон имати. А он де, гетман Богдан Хмельницкой, с Ракоцею Венгерским и с Волохи и с Мутьяны, также и Свейской король, учнет стоять против вас, стоять заодно и с вами битися, и не токмо что против вас стоять, но и против Турского салтана будем, и битися готов заодно.
Да при нас же, холопех твоих, пришли в Чигирин послы от Свейского короля, подскарбей ево Лилли Экрока, сказывают, с верющею грамотою, да Ракоцы Венгерского да Молдавские и Мутьянские посланцы. И мы, холопи твои, про то проведывали всякими мерами, для каких дел те посланцы к Богдану Хмельницкому приезжают и с чем их отправливают. И подписки, государь, и гетманские и Писаревы покоевые челядники, которые тебе великому государю служат, а нам, холопям твоим, вести приносят, сказывали: Ракоца де Венгерской присылает для того, чтоб ему быти на коруне Польской и имяноватись королем Польским и Венгерским; а Волохи де и Мутьяне напоминают о том, чтоб гетман от приходу Турских людей и Крымского хана их оборонял, посылал бы войска свои на встречю против неприятелей, чтоб их до Волоские и до Мутьянские земли недопустить и разорить их не дать; а Свейской де посол о каких делех прислан, и им того доведаться отнюдь невозможно, потому что де прислана с ним верющая грамота; а при гетмане де он никаких дел не говорил, на разговоре де был у писаря посол один на один, речей его никто не записывал ведает только все один писарь, и переводчика тут не было, и говорили с писарем по латыне. И мы, холопи твои, посылали к писарю к Ивану Выговскому, чтоб он пришол к нам, холопем твоим, о твоих великого государя делех поговорить. И как к нам, холопем твоим, писарь Иван Выговской пришол, и мы, холопи твои, писарю говорили: служба твоя и раденье во всяких потребных делех тебе, великому государю нашему, известна, и ты, великий государь, держишь в своей государеной милости, яко истинного православного христианина, и верного подданного своего, и николи служба его у тебя, великого государя, забвенна не будет; и ему б, памятуя Бога и свое пред святым евангелием обещание и твое великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, премногую и неизреченную милость, нам, холопем твоим, объявил подлинно, для чего к гетману к Богдану Хмельницкому прислан Свейского короля посол и Ракоцы Венгерского и Волоской и Мутьянской посланцы, и о каких делех и с чем; про то про все его службою и раденьем тебе, великому государю нашему, было известно. И писарь Иван Выговской, взирая на образ Спасов, перекрестя лице свое и великие клятвы поднося, говорил нам, холопем твоим: гетман твоево царского величества Войска Запорожского Богдан Хмельницкой и он, писарь, и все Войско Запорожское тебе великому государю во всем истиные слуги и подданные безо всякой шатости. А что де, государь, с Свейским королем и с Ракоцею Венгерским и с Мутьяны и с Волохи гетман соединився и в дружбу и любовь межды собою учинили, не для чего, только на славу и честь и хвалу твоему великого государя имени, и почаяли того впрямь, что де ты великий государь с Поляки о миру велел згоду учинить по Поляновскому договору, а им, Войску Запорожскому, быти по прежнему к коруне Польской. И гетман де Богдан Хмельницкой и все Войско Запорожское о том опечалилися; а Поляки де, государь, в то время вельми порадовались тому, что ты великий государь изволил о миру договор с ними учинить, а им дати покой, учали злохитрствовати и забегати во многие государства, к Турскому, ик Крымскому, и к цесарю, и к Свейскому, и к Венгерскому и к иным, чтоб они, совокупяся с ними, их, Войско Запорожское, и всех православных християн Малые Росии воевали и разоряли. И гетман де Богдан Хмельницкой о том помыслил: хотя де будет великий государь над ними того не велел учинить, что отдати их к Поляком к коруне Польской по прежнему, однако бы они Ляхи с пограничными государствы на разоренье их войсками своими не случилися и дружбою не соединилися, послал к Ракоце Венгерскому и к Волосному и к Мутьянскому владетелем о любви и о приязни и на неприятели о соединении. И Ракоца де Венгерской и Мутьянской и Волосной владетели тому порадовались, о приязни и любви и о дружбе и о братстве с гетманом с Богданом Хмельницким згоду и присягу учинили, что им быти с ними в брацкой дружбе и любви и в соединении. И то де тебе, великому государю, учинили на вечную славу, что такое честные владетели им, твоего царского величества подданным, учинились в дружбе и в братстве, а на твоих великого государя недругов в соединении. А полковник де, государь, Антон Жданов ходил твоего царского величества с Войском Запорожским на Поляков не для того, чтоб Ракоце быть на коруне Польской, только того ради, чтоб они, общие неприятели Поляки, с окрестными государи дружбою и подданством не сносилися и их, твоего царского величества подданных, не воевали и не разоряли. А Свейской де Карл Густав король прислал к ним посла своево подскарбея Густава Лилли Экрона с верющею грамотою, и гетман де Богдан Хмельницкой велел ему быти у него писаря и дел выслушать, для чего он прислан от короля к гетману. И он де, Свейской посол, будучи у него писаря, говорил, с повеленья Свейского Карл Густава короля, о приязне и дружба и любви с гетманом и с Войском Запорожским.
И мы, холопи твои, гетману Богдану Хмельницкому выговаривали с большим вычетом: какими мерами то чинится, что он, гетман, забыв страх Божий и присягу и свое верное подданство, на чем обещались тебе великому государю, ныне всякое доброхотение чиниш и ратными людми Войска Запорожского вспоможенье твоему великого государя недругу, Свейскому королю? А что, государь, против тех наших выговоров гетман Богдан Хмельницкой говорил, и то тебе, великому государю, будет известно по статейному списку.
А с сею отпискою к тебе, великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всея Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, послали мы, холопи твои, Путивльца Ивана Шулежкина июня в 15 день. А отписку, государь, велели подать в Посольском Приказе твоим государевым дьяком, думному Алмазу Иванову да Ефиму Юрьеву.
Подлинник в двух экземплярах: один ветхий в столбце, разрезанном на листки, без начала и конца и со многими недостающими в средине листками; а другой экземпляр — в тетради большой in 4°, листы исписаны на обеих сторонах, в средине в двух местах также недостает многих листов. По склейкам столбца можно разобрать некоторые слова скрепы: Дьяк Посольской тайных дел Ник...............ляской. Тетрадь скреплена по листам: 186 года ноября в 14 день закрепил диак Федор Казанцов.
Сие зрим на страницах 554–589 Тома 3 Актов, относящихся к истории Южной и Западной России. Зрим и недоумеваем: Тымко Падура заявил, что докладная записка В.Б. Шереметеву писана Ф.В. Бутурлиным того же июня 15-го дня старого стиля того же 1657 года. Встаёт вопрос: почему в полностью приведённой выше вестовой отписке ни слова о подобной же отписке сего же дня к боярину В.Б. Шереметеву?
Зрим такоже и порато строгий порядок отчётности: 1) указана личность гонца — путивльского (до воссоединения Малой и Великой России Путивль — пограничный с Литвой русский город) казака Ивана Шулежкина; 2) указано, куда гонцу следует доставить письмо — в Посольский приказ; 3) указано, кому вручить письмо — думному государеву дьяку Алмазу Иванову да дьяку Посольского же приказа Ефиму Юрьеву. Личность дьяка Ефима Родионовича Юрьева (ум. 1673) известна мало, а думный государев дьяк Алмаз (Ерофей) Иванов (ум. 1669), выкрест из астраханских евреев, знаменит и даже славен. Слава о двух концах: о ту пору Алмаз Иванов создаёт с нуля Печатный приказ и ведает Монастырским приказом. Зная перегруженность шефа, дьяк Василий Михайлов разрешает гонцу вручить грамотку наказному, скажем так, шефу.
Ловлю себя на мысли, что не каждый разбирается в допетровских чинах гражданских. Дело поправимое.
Ещё одна зацепка в пользу Тымка Падуры и Равиты-Гавронского: продажность чиновничества. Пока не доказано, что Бутурлин и Михайлов всегда и во всём были заодно и без утайки, допустимо подозревать происки муромского наместника. Хотя бы и так: подъячий Мыконкин за пару недоданных подпискам пана писаря и челядинцам пана гетмана соболей берётся настрочить сего же дня грамотку со вкусностями, за другую пару соболей нанимаем гонца в Литву — готово: другу сердечному Василию Борисовичу Шереметеву ведома правда-истина.
Не было этого.
Знаем, какова царская опала XVII века: из князей в грязь, и это ещё повезло. Да, Василий Борисович не испытал конечного разоренья, был прощён и продолжил службу на весьма и весьма — как то следует из Актов — ответственном поприще. Какие ходатаи-ручатели заступились — не могу знать, а вот кто утопил? Первому воеводе — царский гнев, второму — атласная шуба, драгоценный кубок и придача к окладу. За обоюдные подвиги. Наводит на размышления.
Ладно, не топил. Но царская опала снята не так и давно. А дворяне московские народ осмотрительный. Иначе не шагнуть Федке Бутурлину в стольники, не махнуть в окольничие, не развернуться в наместники муромские.
Вопрос повис, да уж. Но более к нему не вернусь. Ибо узнал и полюбил Зиновия Богдана Михалыча пуще прежнего и весьма был огорчён бездоказательностью его происхождения от хмельницкого резника Берка.
Иванов был такой умный, что все думали: не еврей ли он.
Доводится мне считать славного гетмана по-прежнему: поляком. Родитель выехал из Польши, имея гонор, коронное шляхетство герба Абданк и пустой карман. Гонор полезная вещь, пригодился на Украйне: dworzanin polskich ziemian, podstarości czehryński. Трудно поверить, что дворянскую должность мог занять не шляхтич (podobnie trudno sądzić, by nie-szlachcica dopuszczono do sprawowania godności). Вот подробности: Michał Chmielnicki służył w Żółkwi na dworze hetmana polnego koronnego Stanisława Żółkiewskiego, a następnie jego zięcia, Jana Daniłowicza, starosty korsuńskiego i czehryсskiego; w jego imieniu sprawował rządy podstarościńskie w Czehryniu. Да, супруга местная уроженка. Поэтому прекрасные отношения с запорожцами (pozostawał w dobrych stosunkach z Kozakami zaporoskimi). Но ведь это иудеи кровные узы налагают на мать, у славян таковыми принято связывать отца и сына. Поэтому Зиновий Богдан Михалыч Хмельницкий — поляк.
Допустим, коронный герб Абданк — полная чушь и втирание очков, а в коллегиуме иезуитов Зяма учился на медные деньги. Тогда так: удваивать имя новорожденному свойственно иноземцам, не русским людям. А то с какого бы перепуга Молотилов зарядил Зиновия Богдана Михалыча (от польского Michał) на повтор аж тринадцать раз.
А вот с какого: наследник отцовой Гетманщины проклятый христопродавец Юрась Хмельниченко пишется двоеотчичем: Юрий Богданович (Зиновьевич) Хмельницкий. Та же чересполосица и у первопредков Велимира Хлебникова, см. гл. 5: значнiй вiйсковий товариш Степан Вербицький, Антiох-Мусѣй Вербицький и Олексiй Вербицький.
Олексiй родил Антiох-Мусѣя, Антiох-Мусѣй родил Степана. На великом и могучем полное имя внука пишется так: Степан Антиохович (Моисеевич) Вербицкий. Тоже двоеотчич. Следовательно, тоже поляк.
На этом прекращаю дозволенные плачевно кратким февралём речи.
