В. Молотилов

Мамонт  наглый

Окончание. Предыдущие страницы:

8. Хобот Вукуб-Какиша

Слона-то я и не приметил.
Иван Крылов.  Любопытный.

лишком хорошо — уже не хорошо. Не хорошо биться головой об одно в ущерб другому-третьему. А я таки бьюсь о первый слог. Ма, ма, ма ... доколе?

Так начинается книга основоположника отечественной мезоамериканистики К.Д. Бальмонта «Змеиные цветы» (М.: Скорпiонъ. 1910. 249 с.; илл. I–XLIII).

Для меня ударение Бальмòнт исполнено чар: Бальзак, Баальбек, Монблан, Монсальват, Монте-Карло, Монте-Кристо, Монтесума. Но и чаровника, бывало, имена вгоняли в столбняк: Малинче. Переводчица Эрнана Кортеса, мать его первенца Мартина (капитан-генерал и главный судья Мексики, с правом на пятую долю совокупного дохода).

Кабы не Малинче — испанцев перебили бы и съели. Не ацтеки, так их враги тлашкаланцы. К счастью, последние опознали в девушке высокопоставленную особу. После чего отряд Кортеса берегли, как ценицу ока: Малинче убедила руководство Тлашкалы, что бледнолицые лакомы до ливера ацтеков, мясо отдают за так. И действительно, щедрости Кортеса в этом смысле можно позавидовать. Подробности у Берналя Диаса дель Кастильо. Слушая пересказ, Бальмонт леденел: всё помню, каждую выпуклость и впадинку переводчицы. И вмораживал поцелуй в пересказчицу. Подробности в письмах Бальмонта Брюсову.

Брюсову же и посылки с книгами, числом шесть: золотой фонд отечественной мезоамериканистики.

Беспощадный к прошлецам и вчерахарям Велимир Хлебников действовал строго по туземным прописям победной трапезы: разорвал Бальмонта пополам и присобачил к останкам Брюсова и Мережковского: баль–брю–мереж. И современники это рагу слопали.

Но я же не современник, давно тут сижу.

Так давно, что переселенцы из Тлапаллана перестали занимать воображение от слова совсем. Хочется подлинной старины, первоначальной древности.

         Между двухъ Океановъ, Атлантическаго и Тихаго, отъ обоихъ воспринимая морскія внушенія и ропоты океанскихъ водъ, на узкой изогнутой полосѣ земли — такъ называемый Юкатанскій полуостровъ — до сихъ поръ въ Центральной Америкѣ живутъ Майи, народъ упорный и доселѣ говорящій на своемъ собственномъ языкѣ, хотя исторически возрастъ этого загадочнаго народа, какъ возрастъ утратившихъ свой языкъ Египтянъ, измѣряется многими тысячами лѣтъ, а начальные дни его скрываются въ той временнòй дали, которая уводитъ насъ къ Атлантидѣ.

         Отдѣленная особенностями почвы — сверху и снизу — отъ Сѣверной Америки и Южной, и отъединенная — справа и слѣва — отъ всего міра водными громадами двухъ Океановъ, Майя хранить черезъ вѣка свой единственный ликъ, и защищена своимъ упрямствомъ отъ измѣненій, подобно тому какъ упрямыя растенія, упрямые тропическіе побѣги, безъ конца вырубаемые, безъ конца выростаютъ и преграждаютъ дорогу къ ея сказочными руинамъ, сохранившимся въ лѣсахъ съ незапамятныхъ временъ.
Там же. С. 247.

Протомайя пришли на Юкатан из Сибири. Никто, кроме вралей про звёздную колыбель человечества, с этим не спорит. Разумеется, пришельцы стяжали пропитание охотой на крупных млекопитающих. Кости крупнейшего из них во множестве найдены вплоть до Панамского перешейка. Вот они в сборе, на проволоках и подпорках. Это скелет Mammuthus columbi (высота от земли до плеча 3,65 м). Загребущие бивни точь-в-точь как у мамонта Адамса после правильной установки в трубчатые влагалища.
Справа изображено вселение протомайя в Мезоамерику по The First Americans In Pursuit of Archaeology’s Greatest Mystery by James M. Adovasio with Jake Page. New York: Random House Inc. 2002. Обратите внимание на кромку ледника и мамонта наповал близ Калифорнии.

Сохранили майя память о мамонтах? Нет, не сохранили. Мороженые туши с косматорыжей занавесью до пят здешние паводки не вымывают. Колибри не садятся на тёмно-глиняные клыки.

Но и слоны с ушами-опахалами здесь не бродят. Тогда почему божество дождя майя, в неимоверном количестве изваянное на засушливом севере Юкатана, имеет хобот и клыки?

Но я слишком отстал от резвых первонасельников Гватемалы и Гондураса: опять эти ма, ма, ма ... а ведь в кои-то веки начал за здравие!

Здравия К.Д. Бальмонту образца 1905 года не занимать стать: жена и ...

И переводчица: основоположник русской мезоамериканистики разумел по-испански не весьма. Adiòs (пока), hasta mañana (до завтра), como no? (не вижу повода не выпить), al ménos (да вы с ума все посходили), un peso (бросовая цена), quién sabe (спроси чего полегче), rancero (хуторянин), presidente municipal (сельский староста) — вот, собственно, и весь багаж. А спутница Бальмонта читала Сервантеса в подлиннике.

Всё-таки Малинче досталась Кортесу в подарок, согревать постель. Не говоря о курсе наук в Саламанке. И он отделался от неё при первой возможности, преподло разлучив с ребёнком.

Елена Ц. (1880–1944) тоже в Саламанке не обучалась. Сорбонна? Это да. Но пришлось подарить себя любимому. У Кортеса, к слову, тоже была венчанная жена, донья Каталина. Писем из Мексики он ей, правда, не писал, а в остальном — один в один обстоятельства К.Д. Бальмонта.

         Все время, пока я былъ на Океанѣ, я читалъ книгу Прескотта «History of the conquest of Mexico». Это — красочная сказка, правда о Кортесѣ и о древнихъ Мексиканцахъ. Безумная сказка. Народъ, завоеванный геніемъ, женщиной, конемъ и предсказаніемъ.

Эта формула — моя, и я напишу объ этомъ книгу. У Прескотта фразы какъ будто изъ моего словаря, или какъ будто я многія слова у него заимствовалъ. Но вѣдь я его не читалъ до этого путешествія. Между Кортесомъ и мной такое сходство характера, что мнѣ было мистически странно читать нѣкоторыя страницы, рисующія его.
К.Д. Бальмонтъ.  Змѣиные цвѣты» М.: Скорпiонъ. 1910. С. 16.

Решение солнечного будетлянина („будем как Солнце”) повергнуть Мексику к своим стопам пришло скорее благодаря женщине, чем коню и предсказанию (гения выношу за скобки: общий множитель, если не знаменатель): даже в Сорбонне так бегло переводит с castellano не каждый романо-германист.

William H. Prescott читан Бальмонтом самолично во время плавания через Атлантику. Отдельное издание на english, которым Бальмонт владел в достаточной степени (равно и пятнадцатью другими языками). Утверждать, будто путешествие в Мексику (1905) задумано ранее отъезда из России (1902) — полная чушь: переводной Прескотт у нас издан в 1848 году, однако Бальмонт признаётся в совершенном неведении на сей счёт.

Отнюдь не рядовое событие этот перевод, кстати говоря. Известно, какими бедами грозил благоустройству Европы 1848 год, кабы не твердокаменность дома Романовых. И не только за рубежом: издатель «Отечественных записок» был вызван в III-е Отделение загодя, до замирения поляков и венгров. После чего и последовал поворот журнала к умеренности: в означенном году 4000 подписчиков и несметь халявщиков с наслаждением всосались в безумную, по мнению Бальмонта, сказку о завоевании Мексики (первоиздание «History of the conquest of Mexico» — New York: Harper & Brothers. 1843).

Предупреждаю, William H. Prescott (1796–1859) надолго, но это капля в море издревле доступных русскому читателю сведений о Кортесе. Проникся ими, полагаю, и Велимир Хлебников. Иначе с какой бы стати он  зазывал  Кортеца в Nuevo Mundo?

         Личная исторія Кортеса описана такъ подробно въ предъидущемъ разсказѣ, что намъ остается-только упомянуть о болѣе поразительныхъ чертахъ его характера. Прибавлю здѣсь то, что исторія завоеванія, какъ я гдѣ-то замѣтилъ, есть не что иное, какъ жизнеописаніе самого Кортеса, бывшаго, если можно выразиться такъ, не только душою, но и тѣломъ всего предпріятія.

Вездѣ онъ присутствовалъ лично, въ опаснѣйшемъ мѣстѣ во время битвы, или при строеніи укрѣпленій, съ мечомъ или съ мушкетомъ въ рукахъ, то ведя впередъ своихъ воиновъ, то управляя своимъ маленькимъ флотомъ. Переговоры, интриги, переписку, все велъ онъ самъ, и, подобно Кесарю, онъ писалъ свои комментаріи въ самомъ пылу тѣхъ дѣятельныхъ зрѣлищъ, которыя онъ въ нихъ описываетъ. Его характеръ обозначенъ чертами самыми противоположными, обнимающими качества, по-видимому, несовмѣстимыя. Онъ былъ корыстолюбивъ, но щедръ; храбръ до безразсудства, но предусмотрителенъ и разсчетливъ въ своихъ предначертаніяхъ, великодушенъ, но до-крайности хитеръ; ласковъ и привѣтливъ въ своемъ обхожденіи, но неумолимо строгъ; съ довольно слабыми понятіями о нравственности, но (что часто встрѣчается) жестокій ханжа. — Господствующая черта его характера была твердость въ исполненіи своихъ намѣреній — твердость, которую не могли поколебать ни опасности, ни неудачи, ни препятствія. ‹...›

         Этотъ духъ странствующаго рыцарства, который прорывается во всѣхъ его поступкахъ, могъ бы побудить инаго изъ насъ къ невыгодному мнѣнію о его достоинствахъ, небольше какъ счастливаго удальца. Но это значило бы быть къ нему весьма несправедливымъ, ибо Кортесъ, безъ малѣйшаго сомнѣнія, былъ великій генералъ, если можно такъ называть человѣка, достигающаго великихъ цѣлей помощію тѣхъ только средствъ, которыя онъ себѣ создаетъ силою своего собственнаго генія. Не найдется, кажется, въ исторіи другаго примѣра, чтобы такое огромное предпріятіе было приведено къ успѣшному окончанію такими, по-видимому, незначительными средствами. Можно смѣло сказать о Кортесѣ, что онъ совершилъ завоеваніе одною силою своего собственнаго генія.

Если онъ обязанъ своимъ успѣхомъ содѣйствію индійскихъ племенъ, то не себѣ ли самому онъ одолженъ этимъ содѣйствіемъ? Онъ удержалъ руку, готовившуюся нанести ему смертельный ударъ, и заставилъ ее сражаться за его же дѣло. Онъ разбилъ Тласкаланцевъ, и обратилъ ихъ въ преданныхъ союзниковъ; онъ побѣдилъ воиновъ Нарваэса, и ими же удвоилъ число своего собственнаго войска. Когда собственные его воины ему измѣняли, онъ оставался вѣренъ самому себѣ. Мало-по-малу, онъ снова собиралъ ихъ подъ свое знамя, и принуждалъ дѣйствовать согласно съ его волею, пока они не стали какъ-бы однимъ тѣломъ и одною душою. Онъ соединилъ подъ свое начальство самое разнообразное собраніе сорванцовъ, когда-либо сражавшихся подъ однимъ знаменемъ ‹...›
         Онъ и его воины были участники въ одномъ общемъ предпріятіи, и послѣдніе находились съ нимъ, такъ-сказать, на степени совершеннаго равенства, ибо онъ не имѣлъ надъ ними никакой законной власти. Допуская между собою и своими воинами обхожденіе самое вольное, самое дружеское, онъ умѣлъ, однакожь, держать ихъ въ строжайшемъ повиновеніи, и не оставлялъ безъ наказанія ни малѣйшаго отступленія отъ дисциплины. ‹...›

         Кортесъ не былъ обыкновеннымъ завоевателемъ. Онъ имѣлъ въ виду не одно удовлетвореніе своего славолюбія. Если онъ потребилъ древнюю столицу Ацтековъ, за то онъ и выстроилъ на ея развалинахъ другую, великолѣпнѣйшую столицу. Если онъ опустошилъ землю и искоренилъ тогда-существовавшія учрежденія, то онъ же и употребилъ короткій періодъ своей администраціи на обдумываніе средствъ ко введенію высшей образованности, и на улучшеніе вообще состоянія всего края. Во всѣхъ своихъ экспедиціяхъ онъ тщательно изучалъ средства страны, ея общественное устройство, ея физическія свойства. Своимъ капитанамъ онъ всегда давалъ наставленія имѣть въ виду эти предметы. ‹...›

         Въ частной жизни онъ владѣлъ тою счастливою способностью привязывать навсегда и безпредѣльно къ своей особѣ всѣхъ, съ которыми находился въ близкихъ сношеніяхъ. Вліяніе этой привязанности прорывается на каждой страницѣ сочиненія Берналя Діаса, написаннаго, замѣтимъ, съ тою цѣлью, чтобъ доказать превосходство правъ воиновъ надъ правами ихъ генерала. Кортесъ, кажется, велъ счастливую жизнь съ своею первою женою, въ скромномъ жилищѣ на островѣ Кубѣ, и смотрѣлъ на вторую, какъ видно изъ выраженій, встрѣчающихся въ его завѣщаніи, съ довѣрчивостью и любовью. Нельзя, между-тѣмъ, оправдать его отъ обвиненія въ тѣхъ безнравственныхъ любовныхъ связяхъ, которыя слишкомъ-часто встрѣчаемъ въ характерѣ военныхъ людей того времени.
Завоеванiе Мехики. Соч. Сѣверо-Американца Вилліама Прескотта. «Отечественныя Записки», NoNo 1–9, 1848.

В письмах К.Д. Бальмонта дражайшей половине в Париж находим подённую роспись его (и Елены Ц.) пребывания в Мексике. „Заштатный смѣшной Вера-Крусъ” русскому сердцу ничего не скажет, а вот дальнейшие похождения — просто песня. Даже посиделки песня. Отставить. Именно посиделки песня. Отставить. Посиделки Эрнана Бальмонта и Малинче Ц. в Мехико — Песнь Песней.

         4 марта.  — Я вернулся сейчасъ изъ Національной Библіотеки, куда неукоснительно хожу каждый день. Въ огромной высокой залѣ такихъ прилежныхъ читателей, какъ я и Е., немного. Мексиканцы — не книжники. Число посѣтитѣлей — отъ двадцати человѣкъ до трехъ-четырехъ. ‹...› Библіотекари изумлены на умственную жадность Русскаго и, кажется, считаютъ меня нѣсколько свихнувшимся. Я читаю древнюю книгу Майевъ «Popol Vuh»; это — космогонія и легендарная лѣтопись, смѣсь ребячества и геніальности.
‹...›

        30 марта.  — Завтра мы уѣдемъ на два дня въ Куэрнаваку смотрѣть на Ацтекскiя руины. Послѣднiе дни прошли въ бѣготнѣ за разными renseignements, съ неукоснительными при этомъ посѣщенiями Biblioteca National и Museo Nacional. Какъ все запутано въ вопросахъ “Американизма”. Я съ сокрушенiемъ вижу, что нужны цѣлые годы, чтобы достичь здѣсь чего-нибудь. Я познакомился съ однимъ изъ кураторовъ Нацiональнаго музея, Николасомъ Леономъ; мы говорили съ нимъ и о моихъ изученiяхъ, и о моихъ предполагаемыхъ путешествiяхъ. Онъ нюхалъ табакъ, и снабжалъ меня скудными свѣдѣнiями. Однако, сообщилъ мнѣ, что, если я поѣду въ Паленке, мнѣ придется купить палатку, самому заботиться о пищѣ и питьѣ, а также о томъ, чтобы проводники-индiйцы не сбѣжали. Леонъ далъ мнѣ для прочтенiя отдѣльные листы интересной книги Ордоньеса «Теологiя Змей» (коментарiй къ “Американской библiи” «Popol-Vuh»). Эта книга, верно, никогда не выйдетъ.
К.Д. Бальмонтъ.  Змѣиные цвѣты» М.: Скорпiонъ. 1910. С. 16, 20.

Умел-таки солнечный будетлянин заглянуть вперёд: годы и годы (1905–1910) распутывания мезоамериканского клубка — раз, Ордоньеса так и не издали (рад буду ошибиться) — два.

9 апрѣля.  Я купилъ цѣлый рядъ интересныхъ сочиненій по Мексикѣ. Пріобрѣлъ трехтомную энциклопедію древне-мексиканскихъ вѣрованій и знанія, знаменитое единственное въ этомъ смыслѣ сочиненіе монаха Sahagun’a «Historia general de las cosas de Nueva España», купилъ “библію” народа Квичей, «Popol Vuh», бросающую яркій свѣтъ на исторію Майевъ и представляющую поразительныя сближенія съ космогоніями Индусовъ, Скандинавовъ, Эллиновъ, и Евреевъ. Пріобрѣлъ роскошное изданіе Lumholtz’a «El México desconocido», гдѣ есть множество цѣнныхъ иллюстрацій. Пріобрѣлъ и еще разныя книги.
Въ библіотекахъ, которыя  мы неукоснительно посѣщали два раза въ день,  я прочелъ превосходныя работы Le Plongeon’a о Майяхъ и о мистеріяхъ у Майевъ и у Квичей, ознакомился съ капитальными работами Holmes’a, и Charnay, и Chavero, описывающими руины Юкатана и Мексики; смотрю снова и снова роскошныя многотомныя коллекціи Kingsborough и Maudslay, въ которыхъ превосходно воспроизведены руины, остатки скульптуры, и цвѣтные ацтекскіе кодексы космогоническаго и историческаго содержанія. Я читаю быстро, слиішкомъ много. Но я лишь дѣлаю рекогносцировку. Я еще увижу самыя руины, овѣянныя дыханіемъ, доносящимся изъ погибшей Атлантиды, я увижу Индію, я увижу Египетъ. Тогда...
Я познакомился съ здѣшнимъ знаменитымъ ученымъ, Чаверо. Онъ подарилъ мнѣ двѣ свои книги, и далъ рекомедательныя письма къ Юкатанскому губернатору и къ другимъ лицамъ, которыя помогутъ намъ устроиться съ путешествіемъ къ руинамъ Майи. Это не такъ просто. Придется пріобрѣсти рядъ вещей для бивуаковъ подъ открытымъ небомъ. Юкатанскій губернаторъ дастъ намъ, навѣрно, двухъ конныхъ досмотрщиковъ (rurales), которые будутъ нашими тѣлохранителями противъ маловѣроятныхъ, но возможныхъ разбойниковъ и ягуаровъ.
         Мнѣ странно и сладостно-жутко подумать, что черезъ нѣсколько дней я буду въ “сердцѣ Страны”.
Тамъ же. С. 24–25.

Подробности прикосновений Бальмонта и его спутницы к майанским руинам весьма любопытны. Один лишь страх утратить благосклонность Анфисы Абрамовны Ганнибал заставляет прекратить прополку «Змеиных цветов» от неугодных мне гадючек. Последнее, надеюсь, поползновение.

         Въ книгѣ Дона Маріано Веитіа (XVIII-й вѣкъ), «Древняя Исторія Мексики»  (D. Mariano Veytia.  Historia Antigua de Mejico. T. 1, pp. 39–40, Méjico, 1836) разсказывается слѣдующее преданіе. (Привожу его  въ переводѣ Елены Ц.). ‹...›

         Есть другое, болѣе старое и еще болѣе узорное разночтеніе этого преданія, приводимое въ книгѣ лучшаго стариннаго (ХVІ-й вѣкъ) историка Мексики, фраи Бернардино де Саагуна, «Общая Исторія вещей Новой Испаніи»  (Fray Bernardino de Sahagun.  Historia General de las Cosas de Nueva España. T. 2, pp. 246–250, Mèxico, 1828). Привожу эту форму легенды также  въ передачѣ Елены Ц. (здесь и выше выделено мной. — В.М.)
Тамъ же. С. 75, 76.

Повод лишний раз убедиться в разумном разделении труда русских завоевателей Мексики: с испанского переводит Елена Ц., сам на скоростях глотает английские и французские пособия по предмету вожделения. Как понимать „роскошное изданіе Lumholtz’a «El México desconocido», гдѣ есть множество цѣнныхъ иллюстрацій”? А так: Бальмонт в Люмцольца (El México desconocido, obra escrita en inglés por Carl Lumholtz, M.A., y traducida al castellano por Balbino Dávalos. Edición ilustrada. Tomo I. Nueva York: Charles Scribner’s Sons. 1904) вглядывался, не более того (edición ilustrada).

Труднее правильно истолковать заметку „я прочелъ превосходныя работы Le Plongeon’a о Майяхъ и о мистеріяхъ у Майевъ и у Квичей”. Работы (множественное число), а на дворе 1905-й: доступно единственное издание отца майянистики Augustus Le Plongeon (1825–1908) «Queen Moo and the Egyptian Sphinx» (1896). Таким образом, в распоряжении Бальмонта могла оказаться  Le Plongeon, Alice D.  Queen Moo’s Talisman; the Fall of the Maya Empire. New York: Peter Eckler. 1902.

Врач и фотограф Огюст Лё-Плонжон 12 лет прожил на Юкатане и кончил тем, что провозгласил жрецов майя учителями фараонов, халдейских магов и брахманов Индии. Его супруга Элис Диксон Лё-Плонжон — соратница Ани Безант. Стало быть, основоположник отечественной мезоамериканистики счёл превосходным этот или ему подобные («Here and There in Yucatan», «Yucatan its Ancient Palases and Modern Cities» etc.) теософские опусы Элис.

13 іюня.  Когда мы собрались поѣхать на руины Чиченъ-Итцà, прославленный Стифенсономъ («Incidents of travel in Yucatan») еще въ тѣ времена, когда нашъ Гоголь создавалъ мучительные лики Русскихъ человѣковъ, и еще болѣе прославленные Лё-Плёнжономъ, откопавшимъ тамъ статую Царевича-Тигра («Queen Moo and the Egyptian Sphinx»), я опять отправился къ Юкатанскому губернатору, и онъ далъ мнѣ рекомендательное письмо къ ‹...›
Мы пріѣхали въ очаровательную усадьбу, принадлежащую Американскому консулу, археологу, Эдуарду Томпсону ‹...›. Въ столовой мы нашли полку съ книгами, Англійскими и Французскими. Неизбѣжныя дешевенькія изданія «Гамлета» и «Лира», запыленные томики стихотвореній Кольриджа и Бёрнса, цѣлый рядъ книгъ по естественнымъ наукамъ, и — о, радость! — книги нашихъ любимцевъ, Лё-Плёнжона и Брассэра де-Бурбура. Это было совсѣмъ какъ въ сказкѣ. Точно добрый духъ о насъ позаботился. Точно насъ здѣсь ждали, и вотъ мы бродили по этимъ комнатами, въ этомъ саду, гдѣ такъ нѣжны краски, а тамъ дальше  они, они,  руины Чиченъ-Итцà!
Ты помнишь, какъ однажды, въ первое наше путешествіе, мы блуждали около Charing-Cross-отеля, въ Лондонѣ, и случайно остановились у Теософскаго магазина? Я, помню, купили тогда «The Voice of the Silence» Блаватской, и взялъ каталоги теософскихъ книгъ. ‹...› А по этому, некрасивому на видъ, каталогу я пріобрѣлъ цѣлый рядъ драгоцѣнныхъ книгъ, съ которыми я провелъ столько радостныхъ и просвѣтленныхъ часовъ за послѣднiе годы. Между этими книгами была и книга Augustus le Plongeon, «Queen Moo and the Egyptian Sphinx», безъ которой я, быть можетъ, никогда бы такъ не увлекся мыслью увидѣть нѣразгаданныя руины Майевъ, возникшія подъ созвѣздіемъ Южнаго Креста.
          Я ихъ видѣлъ, я ихъ знаю.
Тамъ же. С. 44–46.

Стало быть, перводвигатель Эрнана Бальмонта — Брассёр де-Бурбур.

         ‹...› В 1871 г. был приглашён Британским музеем для исследования месоамериканских индейских рукописей. В научном отношении он  примкнул к теории Брассёра де Бурбура (1814–1874), полагавшего прародиной человечества Новый свет. В Лондоне Лё-Плонжон занимается исторической компаративистикой, сравнивая языки и культуры древнего Египта и майя. Лё-Плонжон был приверженцем диффузионизма, полагая связующим звеном между майя и египтянами затонувшую Атлантиду. ‹...›
         В 1873 г. Лё-Плонжон отправляется на полуостров Юкатан, где прожил до 1885 г. Главной целью экспедиции был поиск доказательств взаимосвязи цивилизаций майя и древнеегипетской. Все памятники фотографировались, одновременно Лё-Плонжон экспериментировал с трёхмерными изображениями. Благодаря работам Лё-Плонжона сохранились изображения многочисленных иероглифических надписей, скульптур и зданий.
         Наиболее детально был обследован древний город майя Ушмаль (англ. Uxmal). Далее Лё-Плонжон провёл много времени в Чичен-Ице, где обратил внимание на связь местной архитектуры с северомексиканской Тулой, то есть майя и тольтеков. Кроме перечисленных городов, Лё-Плонжон побывал в Исамале и на острове Косумель.
         В этот период Лё-Плонжон пытается дешифровать письменность майя и переводить Мадридский кодекс. “Перевод”, опубликованный в 1895 г. (по другим данным — 1900 г.), был встречен современниками скептически, тем более, что Лё-Плонжон заявил, что в рукописи майя идёт речь о гибели континента Му (у Лё-Плонжона Moo), который он отождествил с Атлантидой ‹...›
         В 1880-е гг. появились доказательства того, что язык майя не имеет отношения к древнеегипетскому. Лё-Плонжон отказался признать правоту новых теорий, и стал обвинять „кабинетных теоретиков”, которым противопоставлял свой полевой опыт. В результате, к концу XIX века он оказался на периферии профессиональной науки. В этот период окончательно формируется его собственная версия мировой истории: цивилизация зародилась в Мексике, на Юкатане, и через Атлантиду была привнесена в Старый Свет.
         Лё-Плонжон выстроил альтернативную хронологию, создав непрерывный ряд правителей майя, атлантов и фараонового Египта. Ключевым здесь являлся образ майянского бога Чак-Мооля. Он утверждал, что древние майя располагали современными технологиями, в частности, пользовались электрическим освещением и телеграфом. При этом, низменности Чьяпаса — колыбель цивилизации майя — он считал населённым предками полинезийцев, построивших Паленке. Тем самым он разорвал преемственность между классической цивилизацией майя и юкатанской.
ru.wikipedia.org/wiki/Ле-Плонжон,_Огюст


         ‹...› В период 1848–1863 гг. Брассёр де Бурбур занимается миссионерской деятельностью в Мексике и Центральной Америке. Во время странствий он собрал обширный полевой материал по истории доколумбовых индейских цивилизаций и в 1857–1859 гг. опубликовал обширную монографию, посвящённую истории ацтеков.

         Одновременно он интенсивно изучает индейские языки и предлагает систему латинской транслитерации. Это облегчалось тем, что в то время он окормлял индейцев майя в гватемальском селе Рабиналь (с 1854 г.). Во время французского военного вторжения в Мексику 1862–1867 гг. Брассёр де Бурбур занимает пост археолога экспедиции (1864), результатом чего стала публикация в 1866 г. монографии «Monuments anciens du Mexique», изданной за счёт правительства.

         Во время поездки в Мадрид в 1862 г. в архиве Королевской исторической академии Брассёр де Бурбур обнаружил рукопись Диего де Ланда «Сообщение о делах в Юкатане» (исп. «Relacion de las Cosas de Yucatan»). Это был важнейший источник по истории народа майя, содержащий также сведения о языке и письменности, которые позволили в XX в. Ю.В. Кнорозову расшифровать иероглифическую письменность майя. В 1864 г. Брассёр де Бурбур опубликовал рукопись Ланда билингвой — в испанском оригинале и в собственном переводе на французский язык. Однако попытка использовать „алфавит Ланда” для расшифровки письменности майя не принесла аббату успеха.

         Вторым важнейшим открытием Брассёра де Бурбура стала публикация эпоса народа киче «Пополь-Вух», изданного в 1861 г.  во французском переводе.  Ему же принадлежит честь открытия ценнейших источников на языке киче: драмы «Рабиналь-ачи» и т.н. «Анналов какчикелей» (опубликована во втором томе «Грамматики киче»), записанных латиницей сразу после испанского завоевания Гватемалы.
         Впервые об Атлантиде Брассёр де Бурбур упомянул в «Грамматике языка киче» (1862 г.). Он заявил, что описанная Платоном страна была “мостом” между Старым и Новым светом, и доказывал, что этимология многих европейских языков может быть выведена из индейских языков. Брассёр де Бурбур полагал, что цивилизации Европы и Мексики находились в постоянном общении.

         “Доказательством” стало издание в 1866 г. книги «Monuments anciens du Mexique (Palenque, et autres ruines de l’ancienne civilisation du Mexique)», обильно иллюстрированной Жаном-Фредериком Вальдеком (1766?–1875). Вальдек, много лет проведя в Паленке, намеренно придавал монументам майя сходство с чертами греко-римского античного и древнеегипетского искусства.
         В книге 1868 г. «Quatre Lettres sur le Mexique» Брассёр де Бурбур провёл анализ культуры майя и Атлантиды, описанной Платоном. Аббат проводил параллели между языком и культурой майя и Древнего Египта. Теории Брассёр де Бурбура вдохновили известных оккультистов своего времени: Игнатиуса Донелли и О. Лё-Плонжона, чьи работы содержат многочисленные ссылки на книги аббата. Однако уже в 1870-е гг. теории Брассёр де Бурбура подверглись критике со стороны научного сообщества. Тем не менее они положили начало современной майянистике. ‹...›
         В 1869–1870 гг. было подготовлено факсимильное издание «Manuscrit Troano, études sur le système graphique et la langue des Mayas». В этой книге он попытался расшифровать некоторые иероглифы на основе работы Диего де Ланда, но неудачно. Эта работа вдохновила О. Лё-Плонжона на совершенно фантастический перевод, из которого следовало, что рукопись повествует о гибели страны Му, отождествлённой с Атлантидой. Таким образом, топоним ‘Му’ (у Лё-Плонжона Moo, у Чёрчварда Mu), фактически принадлежит Брассёр де Бурбуру.
ru.wikipedia.org/wiki/Брассёр_де_Бурбур,_Шарль-Этьен

Итак, Бальмонт приобрёл в Мехико «Popol Vuh, le Livre sacré des Quichés» Брассёр де Бурбура. Приобретя, частично перевёл на русский (см.:  К.Д. Бальмонтъ.  Змѣиные цвѣты. М.: Скорпiонъ. 1910. С. 91–227). Этим, по большому счёту, его вклад в отечественную мезоамериканистику и ограничивается.

         Книга «Пополь-Ву», Священная Книга Квичей-Майевъ, впервые появляющаяся на Русскомъ языкѣ во всей своей цѣльности, представляетъ исключительный интересъ, какъ древній космогоническій и поэтическій замыселъ, слагавшійся внѣ обычныхъ, извѣстныхъ намъ, умственныхъ вліяній, и поэтому являющій высокую самобытность. Объ этой книгѣ, столь необычной въ ряду міровыхъ космогоній, нужно говорить много и долго, нужно, написавъ отдѣльное подробное изслѣдованіѣ, создать тотъ глубокій мыслительный фонъ, отразившись въ которомъ, какъ въ глубинѣ зеркалъ, она предстала бы преображенно-четкой во всѣхъ своихъ очертаніяхъ и развѣтвленіяхъ.

         Это и будетъ сдѣлано. Но пусть поживетъ она пока въ своѣмъ отдѣльномъ чисто-художественномъ ликѣ, — такъ, какъ она возникла на Русскомъ языкѣ.
         Лишь на одно мнѣ хочется сейчасъ указать, — на то, что въ этой книгѣ, слагавшейся въ чуждыхъ намъ странахъ, на другой половинѣ Земного Шара, есть нѣсколько замысловъ, совпадающихъ съ замыслами Европейскихъ, и близкихъ намъ Азійскихъ, Африканскихъ, и иныхъ народовъ.
К.Д. Бальмонтъ.  Змѣиные цвѣты» М.: Скорпiонъ. 1910. С. 231.

Указанные совпадения К.Д. Бальмонт не без блеска вскрывает в разделе «Пересвѣты помысловъ» (C. 231–243). А вот соотнести нос и клыки майянского бога дождя Чаака с хоботом и бивнями слона не удосужился. Или побоялся. Или подпал под очарование Целии Нутталь  (Zelia Nuttal.  The fundamental principles of Old and New World civilisations. Cambridge. 1901).

         Въ концѣ концовъ крестъ сдѣлался символомъ соединенія четырехъ стихій, или двухъ первоосновъ Природы въ одномъ, символомъ бога Дождя, ибо Дождь создаетъ жизнь, являясь слѣдствіемъ сочетанія Земли и Неба ‹...›

         Chac  по-Майски красный,  chaac  — гроза, громъ, даятель дождя, богъ Плодородія, хранитель полей. Символомъ этого бога былъ крестъ. Въ честь него былъ праздникъ  погашенія огня. 
Тамъ же. С. 55, 64.

Многие знают, что былое величие майя зиждилось на питательности кукурузного зерна. В Мезоамерике этот злак (в диком виде не встречается и без помощи земледельца не размножается) издревле выращивают подсечно-огневым способом. Выжгут участок леса (мильпа), и на пепелище сеют кукурузу.

Вопрос,  когда поджигать  лес.

         1. Плодородная целина в Мезоамерике — не залежь, а заросли. Чем гуще, тем надёжнее.
         2. Надсекаем кору кольцом, и дерево засохнет. Чем суше воздух и яростнее зной, тем быстрее обезвоживание. Пни корчевать нет надобности, достаточно испепелить кроны. Всё, преград солнечному свету больше нет. А с поливом бог Чаак пособит.
         3. Епископ Юкатана Диего де Ланда Кальдерон (1524–1579) сообщает о сроках сева:

         К концу января и в феврале бывает короткое лето с палящим солнцем; дождь не идёт в это время, кроме как в новолуние.  Дожди начинаются с апреля  и продолжаются до конца сентября; в это время жители делают все свои посевы, которые созревают, несмотря на постоянные дожди.

         4. Вот и получается, что майанские звездочёты не даром ели свой хлеб: 11 апреля ещё рано поджигать сухостой на мильпе, 13 — поздно: ливни на полгода. ‹...›
         Сведения Диего де Ланда о майанском земледелии далеко не полны: в предваряющие сев хлопоты епископ не вдаётся. Исследователь майя В.И. Гуляев восполняет пробел:

         То, какое значение имел календарь для земледельцев майя, лучше всего видно на примере племён, утративших его. Чешский путешественник Норберт Фрид в своей книге «Улыбающаяся Гватемала» приводит один любопытный факт: „В 1950 году многие мексиканские газеты сообщили об отчаянном положении индейцев-лакандонов в районах Хатате и Чулехуице. Им грозила голодная смерть. ‹...› Индейцы сообщили своим спасителям необыкновенную причину постигшего их бедствия: умер Панчо Вьехо — последний из лакандонов, кто разбирался в тайнах календаря и мог по звёздам определить сроки основных полевых работ. После его смерти у племени было два неурожая только потому, что лесную поляну, которую они  выжигали, заливало дождём,  и индейцы  опаздывали  с севом”.

         ‹...› Наука времени у египтян рождена разливом Нила — водой снизу. Наука времени майя рождена водой сверху. Нил как разливался, так и разливается. А дождь 14 апреля на Юкатане однажды не пошёл и не пошёл.
         Не зря в этот день Маяковский застрелился.
В. Молотилов.  Плоть и кровь

Стены майанских построек богослужебного назначения бывают покрыты — иногда сплошь и впритык (см.: Kabáh. Codz Poop) — ликами бога дождя Чаака.

Клыки (бивни?) иной раз переусложнены, иной раз отсутствуют, но чаще имеют вид холёных, с подкрученными кончиками, усов (коренное население о таких и не мечтает); хобот (клюв так не изогнуть) обязателен в 100% случаев.

На одном и том же храме хобот может оказаться как вислым (trompa como pompa), так и воздетым (trompa como regadera). С помпой всё понятно, regadera переводится лейка. Зачастую носы Чаака существенно повреждены. Кем? Самими майя, полагаю. Уходя с насиженных мест, вымещали злобу за  наглый  обман. Уж как молились, сколько молодёжи в колодцах утоплено ... а дождь 14 апреля (тот самый  праздникъ погашенія огня ) не пошёл и не пошёл.

Делаем зарубку на память и возвращаемся грызть краеугольный камень отечественной мезоамериканистики.

Никто не будет спорить, что умопостроение  майя + Бальмонт = мамонт  рассыпается именно потому, что в правой части равенства ничего  наглого  не наблюдаем. Но это на первый взгляд.

Народная фантазія не любитъ хвастовство и часто изображаетъ его наказуемымъ. Извѣстны, въ этомъ смыслѣ, разныя мѣста Русскихъ Былинъ. Подобное повторяется и въ фантазіи другихъ народовъ.
Въ рунѣ 3-ей «Калевалы» описывается космогоническое хвастовство Юкагайнэна, героя вообще мало-основательнаго, сопровождавшееся послѣдствіями почти столь же для него зловѣщими, какъ и слѣдствія хвастовства  Вукуба-Какикса  и его сыновей. Юкагайнэну не давали покоя напѣвы Вейнэмейнэна, и онъ задумалъ съ нимъ состязаться. Запрягши въ златыя сани огнедышащаго коня, онъ ѣдетъ навстрѣчу Вейнэмейнэну, задѣваетъ его, и предлагаетъ пропѣть состязательныя пѣсни. ‹...›
Обличивъ лгуна въ выдумкѣ, и услышавъ брань въ отвѣтъ, Вейнэмейнэнъ приходитъ въ гнѣвъ, и начинаетъ пѣть заклинательную пѣснь. Онъ запѣлъ — и всколыхнулись озера, задрожали горы, хранящія мѣдь, дробились утесы, на дугѣ лапландца Юкагайнэна выросли вѣтви, хомутъ превратился въ иву, кнутъ сталъ осокой, конь скалой, мечъ — молніей, раскрашенный лукъ — радугой надъ моремъ, шапка — тучей, поясъ лапландца — звѣздами, самъ Юкагайнэнъ по бедро ушелъ въ болото, сталъ тонуть, тонуть, и вовсе бы потопъ, если-бъ не откупился отъ мести Вейнэмейнэна, въ минуту какъ ушелъ до рта въ трясину, пообѣщавъ отдать ему въ жены свою родную сестру Айно.
К.Д. Бальмонтъ.  Змѣиные цвѣты» М.: Скорпiонъ. 1910. С. 235–236.

Ложь, как известно, бывает во благо: над вымыслом слезами обольюсь. Но вот лгуна вывели на чистую воду, а он отпирается и дерзит. Налицо  наглость,  т.е. беззастенчивое, дерзко-бесстыдное нахальство. А что такое надмение (наружное чванство, неприкрытое самодовольство), как не беспробудная наглость? Обладатель длинного — по грудь — хобота Вукуб-Какиш (Vukub Caquix) из «Пополь-Вух» именно чванится и надменничает. Однако доверять бальмонтовскому переводу отмеченных  наглостью  этого существа глав эпоса майя-киче мешает ехидное замечание Осипа Мандельштама:

Кроме того, я вне себя от негодяйства Бальмонта в отношении Елены Ц.: куда подевалось многопудье переводов с испанского? Вот же ж наглец! Кортес избавился от матери своего первенца, Бальмонт истребил мать русской мезоамериканистики ... два сапога пара!

Решено: бальмонтовский перевод «Пополь-Вух» с французского (Брассёр де Бурбур, 1861) отставить.

         Облачно и сумрачно было тогда на поверхности земли. Солнца ещё не существовало. Но тем не менее было (на земле) существо, звавшееся Вукуб-Какиш, и был он очень надменным.
         Небо и земля, правда, существовали, но лики солнца и луны были пока совершенно невидимы.
         И (Вукуб-Какиш) сказал:

         — Поистине, они — ясный образец тех людей, которые утонули, и их природа есть природа сверхъестственных существ. Я буду теперь великим над всеми существами, созданными и сотворёнными. Я есмь их солнце, их свет и их луна, — воскликнул он. — Да будет так! Велика моя блистательность! Из-за меня будут люди ходить и стоять. Потому что мои глаза из серебра, широкие, сверкающие, как драгоценные камни, как изумруды; мои  зубы  блистают подобно замечательным камням, подобно лику небес. Мой нос сияет издалека подобно луне, мой трон — из серебра, и лик земли освещается, когда я прохожу перед своим троном! Итак, я солнце, я луна для всего человечества. Да будет это так, потому что я могу видеть очень далеко.
         Так говорил Вукуб-Какиш. Но Вукуб-Какиш не был в действительности солнцем; он лишь возгордился из-за своих перьев и своих богатств. И видеть он мог только до той линии, где небо соединяется с Землёй; не мог он видеть всего мира.
         Лик солнца ещё не появился, и лик луны также; не было ещё ни звёзд, ни зари. Поэтому Вукуб-Какиш и гордился, как будто бы он был солнцем и луной; потому что солнце и луна не показали ещё своего света, ещё не появились. Его единственным честолюбивым желанием было возвысить себя и властвовать. И всё это случилось, когда произошёл из-за деревянных людей потоп.
         Теперь мы расскажем, как умер Вукуб-Какиш, как он был ниспровергнут и как затем был создан Создательницей и Творцом человек.
Вот начало (повествования) о поражении и разрушении величия Вукуб-Какиша, погубленного двумя юношами, первый из которых именовался Хун-Ахпу, а второй — Шбаланке. В действительности они были богами. Когда они увидели вред, который сделал высокомерный и собирается сделать, то юноши сказали перед лицом Сердца небес:
         — Нехорошо, чтобы это было так. Ведь человек ещё не может жить здесь, на земле. Поэтому мы попытаемся застрелить его из нашей выдувной трубки, когда он будет есть. Да, мы выстрелим в него из выдувной трубки  и заставим его заболеть.  И это будет концом его величия и богатств, его зелёных камней, его серебра, его изумрудов, его драгоценностей, которыми он так гордится. Это же может сделать каждый! Но не должен уподоблять себя огненному божеству тот, кто есть всего-навсего серебро.
         — Так да будет! — сказали юноши, и каждый положил свою выдувную трубку на своё плечо. ‹...›
         У Вукуб-Какиша имелось большое дерево тапаль, и он ел плоды его. Каждый день он направлялся к дереву и взбирался на его вершину.
         Хун-Ахпу и Шбаланке увидели, что этот плод является его пищей. И они улеглись в засаде у подножья дерева; оба юноши глубоко запрятались в листву кустарника. А Вукуб-Какиш пошёл прямо к своей еде из плодов дерева тапаль.
         Мгновенно он был поражён выстрелом из выдувной трубки Хун-Хун-Ахпу. (Шарик) ударил его прямо в челюсть, и он, вопя, сразу же упал с верхушки дерева на землю.

         Хун-Хун-Ахпу быстро подбежал, он действительно побежал, чтобы осилить его, но Вукуб-Какиш  схватил руку Хун-Хун-Ахпу, вывернул её и вырвал ее из плеча.  После этого Хун-Хун-Ахпу выпустил Вукуб-Какиша. Конечно, (юноши) поступили хорошо, не допустив, чтобы они были первыми побеждены Вукуб-Какишем.
         Неся руку Хун-Хун-Ахпу, Вукуб-Какиш отправился домой и, прибыв туда, начал нянчить свою челюсть.
— Что это случилось с тобой, владыка мой? — спросила Чимальмат, жена Вукуб-Какиша.
— Что же может быть иного? Эти два чудовища выстрелили в меня из выдувных трубок и сдвинули мою челюсть. Поэтому она шатается, и мои  зубы  страшно болят. Но сперва поместим над огнём то, что я добыл, пускай она повисит! Пусть она повисит там, над огнём; конечно, эти чудовища скоро придут, чтобы снова завладеть ею, — сказал Вукуб-Какиш и подвесил руку Хун-Хун-Ахпу.
         Когда Хун-Хун-Ахпу и Шбаланке хорошо продумали всё это, они отправились поговорить со старцем, имевшим снежно-белые волосы, и со старицей, а она была поистине очень стара и смиренна, и оба они были уже согнуты, как очень старые люди. Старца звали Саки-Ним-Ак, а старицу — Саки-Нима-Циис. И юноши сказали старцу и старице:
         — Пойдёмте вместе с нами к дому Вукуб-Какиша, чтобы получить нашу руку. Мы же пойдем сзади вас, и вы скажете им: „Эти вот, с нами, наши внуки; их мать и отец мертвы: поэтому они следуют за нами повсюду, где нам подают милостыню. Ибо единственное занятие, которое мы знаем — вытаскивать червей из резцов и коренных зубов”. Поэтому Вукуб-Какиш подумает, что мы маленькие дети, и мы будем там, чтобы давать вам советы, — сказали двое юношей.
         — Хорошо! — ответили (старец и старица).
         Тогда они отправились в путь к своей цели, и увидели Вукуб-Какиша, сидевшего на своём троне. Старица и старец пошли по дороге, а за ними следовали два мальчика, державшиеся позади них. Таким образом, они прибыли к дому владыки, а Вукуб-Какиш корчился и вопил из-за боли, которую причиняли ему его  зубы.  Когда Вукуб-Какиш увидел старца и старицу и тех, кто сопровождал их. Он спросил:
         — Куда же вы идёте, прародители? — так сказал владыка.
         — Мы идём поискать чего-нибудь поесть, почтенный владыка, — ответили они.
         — А что вы едите? И не дети ли ваши те, кто сопровождает вас?
         — О нет, почтенный владыка! Они наши внуки, но мы жалеем их, и от каждого куска, что подают нам, мы уделяем им половину, о почтенный владыка, — ответили старица и старец.
         Между тем владыка испытывал страшную боль из-за своего  зуба;  он метался из стороны в сторону и мог говорить только с величайшим трудом.
         — Я умоляю вас о помощи, имейте же ко мне сострадание. Что можете вы делать? Что вы знаете, как лечить? — спросил их владыка.
         И ответили (старые):
         — О почтенный владыка! Мы можем только вытаскивать червей из зубов, только лечить глаза и только вправлять кости.
         — Хорошо! Исцелите тогда мои  зубы,  которые поистине заставляют меня страдать день и ночь. Из-за них и из-за моих  глаз  я не могу быть спокоен и не могу спать. Всё это из-за того, что два чудовища выстрелили в меня шариком из выдувной трубки, и вот  с той поры я не могу больше есть. Имейте же ко мне сострадание! Моя челюсть совсем расшатана, мои зубы качаются!
         — Хорошо, почтенный владыка! Это червь заставляет тебя страдать. Всё это кончится, когда  эти зубы будут вытащены и на их место поставлены другие.
         — Хорошо ли будет, если вы вытащите мои зубы? Потому что только благодаря им я являюсь владыкой;  мои зубы и мои глаза  — вот и все знаки моего достоинства.
         — Мы вставим другие из блестящей кости на их место. — Но блестящая кость в действительности была только зёрнами белой кукурузы.
         — Хорошо, вытащите их тогда и помогите мне по-настоящему, — сказал он.
         Тогда они вытащили  зубы Вукуб-Какиша,  но на их место они вставили только зёрна белой кукурузы, и эти кукурузные зёрна замечательно блестели у него во рту. Мгновенно черты лица его изменились, и он уже более не выглядел подобно владыке. Они вытащили все, до последнего, его  зубы,  которые сверкали, подобно драгоценным камням, у него во рту. И наконец они исцелили  глаза Вукуб-Какиша; они содрали кожу с его глаз; они сняли с них всё его серебро.
         Но он не чувствовал никакой боли и мог видеть по-прежнему. У него только были отобраны все те вещи, которыми он так сильно гордился. Так именно это и было замыслено Хун-Ахпу и Шбаланке.
         Тогда Вукуб-Какиш умер. Хун-Ахпу же возвратил себе руку. Чимальмат, жена Вукуб-Какиша, также погибла.
Мифы индейцев Центральной Америки: Пополь-Вух; Родословная владык Тотоникапана.
Пер. с языка киче, коммент. и послесл. Р.В. Кинжалова. Екатеринбург: У-Фактория. 2006. С. 21–26.

Поражает сказочная лёгкость расправы с первобытным наглецом Вукуб-Какишем. Всемирный потоп ему нипочём, а от глиняной пульки расклеился.

Выдувные трубки — индейское оружие для охоты на птиц. Наверняка Вукуб-Какиша изображают птицеподобным именно поэтому. Оставляя без внимания его блистающие (стало быть, у всех  на виду)  зубы.  Птеродактиль? Археоптерикс? Но Вукуб-Какиш (Семипопугайный, по Бальмонту) выдернул руку стрелка из плечевого сустава. Ясно, что нижние конечности птиц, даже и зубастых, равно и древне-когтистые крылья, не приспособлены для хватательно-вращательного движения. Впиться, располосовать — это да; но чем обвить, дабы вырвать (иных ран Хун-Ахпу не нанесено) конечность?

Хоботом, см. выше (Maya Ceramic. Early Classic double vessel with the Hero Twin Hunahpu shooting at Vucub Caquix with his blowgun)

Хорошо, Вукуб-Какиш — мамонт. И что, мамонта можно завалить из выдувной трубки?

Смотря куда выстрелить. Носовое отверстие зверя находится высоко на лбу, между глазами. Дыши мамонт через лоб — воспаление мозга зимой обеспечено. Хобот и впрямь очень длинный нос: перегородка по всей длине. Поэтому воздух зимнего Приледниковья близ носового отверстия достаточно согрет. Однако дыхало мамонта — его ахиллесова пята. Прободение этой области зимой определённо погубит животное.

Но выдувная трубка? Пробьёт глиняный шарик шкуру мамонта толщиной в 2 см? Не пробьёт.

Значит, Вукуб-Какиш — не мамонт? Выходит, что так. А ведь как всё гладко шло: блистающие зубы Вукуб-Какиша — бивни. И т.п.

Лапки кверху? Вот ещё. А больные глаза бахвала? Умелое дуновение — и требуется врачебное вмешательство. А ну как и тут прав Хлебников: были сказки — станут былью?

9. Слон Колумба

И всё-таки я подымаюсь, встаю,
Как каменный хобот слона.

Велимир Хлебников.  Русские десять лет меня побивали каменьями...

1. Отец —  поклонник Дарвина  и Толстого, большой знаток царства птиц, изучавший их целую жизнь. Сыновей Владимир Алексеевич прочил в естествоиспытатели. Возможно, за вечерним столом вдавался иной раз в научные красоты «Происхождение видов путём естественного отбора». Напрасный труд: воспитать у Виктора Владимировича к учёному Энглизу должного почтения не удалось, он высмеивал Дарвина при малейшей оказии. С другой стороны, известна заметка впрок: Стихи живут по закону Дарвина.  Закон Дарвина справедлив  не только для животных, но и для стихов. Самые сильные стихи живут столетия, а слабые вымирают.

2. Шотландский геолог, ботаник, палеонтолог и палеоантрополог Хью Фальконер (1808–1865) попал в орбиту Дарвина не сразу и не вдруг. Более того, поначалу был ярым противником. Как же не ярым, если Дарвин послал ему «Происхождение видов» тотчас после издания (1859), приписав: „Я полностью убеждён, что с годами ваша вера в неизменность видов станет менее твёрдой”. Так оно и вышло: Фальконер пересмотрел свой подход к летописи окаменелостей.

Северо-американский мамонт был им описан и назван Elephas columbi в честь Христофора Колумба ещё в 1857 г. Предыстория такова: геолог Чарльз Лайель прислал Фальконеру в 1846-м обломки коренного зуба (molar) мамонта, найденные в 1838 г. при сооружении канала Брансуик–Альтамаха в Джорджии (юго-восток США). В ту пору подобные ископаемые Северной Америки приписывали шерстистым мамонтам (Elephas primigenius). Фальконер обнаружил существенные отличия. Более того, подкрепил свои выводы молярами из Мексики.

В 1863-м, предварительно ознакомив с рукописью Дарвина, он печатает статью «Об американском ископаемом слоне в регионах, граничащих с Мексиканским заливом, (E. Columbi, Falc.): С общими наблюдениями за живыми и вымершими видами». Как не вспомнить св. Павла: гонитель влился в ряды единоверцев. И не просто влился, а привнёс теорию прерывистого равновесия. Вкратце она такова: длительный эволюционный застой у ископаемых млекопитающих перемежается всплесками бурных изменений.

Фальконерово умопостроение разделило судьбу большинства несвоевременных прозрений: только в 1972 г. Найлз Элдридж и Стивен Джей Гулд выступили с независимой, но весьма похожей теорией, ныне общепризнанной.

Присоседиться к Христофору Колумбу (Elephas Columbi,  Falc.)  провозвестнику прерывистости не удалось: ископаемый американский слон низких широт (самая южная находка не далее Панамского перешейка, но всё-таки в Коста-Рике) ныне именуется Mammuthus columbi. Карта одёргивает подражателей Митрофанушки с его прилагательной дверью: колумбийским (Columbian mammoth) ископаемое называть преждевременно — до плодотворных, будем надеяться, раскопок в Колумбии.

3. За тем же вечерним столом Хлебников-отец вполне мог поведать подрастающему поколению о сем архиважном доводе в пользу правоты Дарвина. Мамонтом назвал отец при этом родича шерстистых сибиряков или слоном, не суть важно: странноватая для русского уха связка  хобот + Колумб  запомнилась.

В предыдущих главах достаточно подробно рассмотрены оговорки и почеркушки Хлебникова о семействе Elephantidae; изученное вдоль и поперёк Вяч. Вс. Ивановым «Меня проносят на слоновых...» блистает свои отсутствием неспроста.

В этом стихотворении Хлебников изображает себя Бодисатвой (тайновидцем) на белом слоне. Индийский слон скорее серый, но средство передвижения видязя видений, судя по черновику «Детей Выдры», окрашено всеми цветами радуги (если белый  цвет разложить преломлением в призме, а затем собрать стеклянной чечевицей, он обесцветится, т.е. побелеет).

На самом деле, конечно, всё было с точностью до наоборот: сперва подачка в зверинце,

Напомню уже выказанный мною подход к этому образчику полёта воображения Хлебникова: мамонта обездвиживают, засыпая камнями в ловчей яме. Но воспользуются ли мясом и прочими подробностями туши — ещё вопрос. Добытый представитель отряда хоботных (Proboscidea) оказался нужен покамест одному-единственному члену племенного сообщества: художнику. Причём заслуженный деятель первобытного искусства изображает  одну только голову,  а не зверя целиком.

Отягощённые открытиями Эрнана Бальмонта и его свиты, двигаемся дальше.

1. Ни в Африке, ни в Индии туземцы на слонов загонной охоты не устраивают. Добыча слоновой кости стала относительно безопасной с появлением огнестрельного оружия: уцелевшие слоны не связывают гибель сородича с беготнёй и копьями охотников. А слоны злопамятны.

2. Особенно злопамятны самки. Стадо состоит из мамаш, малышей и подростков. Половозрелые самцы держатся в отдалении, сражаясь друг с другом за право покрыть охочую холостячку. Мозговой центр стада — самая старая слониха. Куда и когда идти, решает единолично. Вожатая стада, хотя бы один детёныш в котором пал от руки загонного охотника, будет стремится обезопасить подопечных, руководствуясь правилом: лучший вид защиты — нападение. Пронзительно трубя, cтарейшина устремится на оказавшихся в поле зрения маленьких очей с волосатыми ресницами двуногих без промедления, копьеносцы те или безобидные собиратели корешков. Поддержат ли нàбольшую слониху подруги — вопрос. Ведомые и в Африке ведомые, со всеми вывихами самооценки.

3. Возможно, Хлебников изображает не охоту, а побиение камнями,  казнь.  Нàбольшую вычленили, но не расчленили. Потому что бизонов и лошадей пруд пруди, а отомстить серийной убийце ой как хочется ой как давно. Тварь высокомерная.

4. Место казни твари высокомерной не весьма обычно для мамонтовых пастбищ: обилие камней. Более того, облака пыли, вздымаемой хоботом. Яма-ловушка, учитывая высоту добычи в холке, внушительной глубины. Поперечник соответствующий. Золотые мои россыпи, назвал бы Владимир Высоцкий булыжники обочь этого лобного места наизнанку. Золотые по трудозатратам.

5. И ради чего вся эта каменоломня? Ради резчика по кости, очевидно лопаточной (обоснование воспоследует). Он-то, видимо, и повелел всадить виновницу (ж.р., настаиваю) торжества в яму так, чтобы та и шевельнуться не могла.

6. Но резчик-то по какому праву распоряжается трудозатратной каменоломней? А по такому: загодя переиначил пословицу про написанное пером и вырубленное топором. Соображения Хлебникова на сей счёт известны: волну клыка так трудно повторить. Трудно повторить даже росчерком пера, что говорить о резьбе en plein air.

Как хотите, но Ямалом в этом отрывке из «Детей Выдры» не пахнет. Ни Ямалом, ни Таймыром. Совершенно другой (для отягощённых открытиями Эрнана Бальмонта хотя бы и вприглядку) запах и привкус. Лично для меня привкус тайны только в

• ракурсе головы мамонта: в лоб (en fase) или сбоку (profil)?
• положении хобота: воздетое (trompa como regadera) или ниспадающее (trompa como pompa)?

Вот мы и вернулись к майанской резьбе по известняку, в изобилии разбросанной по двум предыдущим главам. И везде майанский бог дождя и грозы Чаак, вот именно.

Вернулись, держим в уме клыкастого (на плоскости — намёком, в объёме — нарочито) носача, владыку подсечно-огневого земледелия мексиканских индейцев. Держа, обозреваем свежие (на дворе июнь 2021) мексиканские новости.

Обещано выяснить, по какой кости работал резчик из «Детей Выдры» — получите: по лопаточной. Попутно выясняем, что в предсмертной агонии мамонты заваливаются на левый бок (клонирование, будем надеяться, это подтвердит).

Все бы так основательно обустраивали свалки мусора, как мексиканцы. Да мексиканцы и взлётно-посадочные полосы оборудуют на совесть, молодчаги.

Останки более чем 60 особей мамонтов Колумба или колумбийских мамонтов (Mammuthus columbi) были найдены в 2019 году во время расчистки земли для нового международного аэропорта Фелипе Анхелес. Теперь археологи представили и описали свои находки.
 Помимо многочисленных костей, черепов и бивней мамонтов найдены останки бизона, верблюда, лошади, а также 15 человеческих черепов, предположительно доиспанских захоронений. Среди других находок оказались сосуды, обсидиан и останки собак. Предполагается, что возраст некоторых костей может достигать 35 000 лет.
Кроме того, в окрестностях Тултепека к северу от Мехико археологи нашли две искусственные ямы, вырытые 15 000 лет назад. Ямы были заполнены примерно 800 костями по меньшей мере 14 мамонтов. Некоторые из животных были явно убиты.
Учёные предполагают, что данная область была богата фауной, поскольку рядом располагалось ныне высохшее озеро Ксальтокан. Люди, жившие здесь, могли использовать доисторический путь миграции мамонтов и вырыть ямы специально, чтобы те попали в ловушку и стали уязвимой добычей.
В отличие от шерстистых мамонтов (Mammuthus primigenius), кожа мамонтов Колумба была почти голой. Это животное было одним из наиболее крупных представителей семейства слоновых, которые когда-либо существовали. Высота в холке у взрослых самцов достигала четырёх метров, а вес составлял около десяти тонн. Мамонт Колумба со среднего плейстоцена обитал на широких просторах Северной Америки. Его вымирание пришлось на конец плейстоцена чуть больше десяти тысяч лет назад.
nat-geo.ru/science/paleontology/v-meksike-nashli-ogromnoe-kladbishe-mamontov/

Судя по нестрогому отношению к памяти Хью Фальконера (или колумбийских), писано с чужих слов. Поищем первоисточник.

И здесь попрана (Columbian  mammoths) священная для хлебниковедения память Хью Фальконера. Ищем, где не попрана.

Нельзя не отметить чудовищную пользу подлинника: на стыке испанского и русского языков найдено поименование путаников, походя оскорбляющих ископаемую жизнь:  коломбинутые.  От испанского ‘colombino’ и русского ‘двинутый’ (чокнутый | безбашенный | бесшабашный | с ветерком в голове | крыша поехала | чердак набекрень etc). Двигаемся дальше.

         El reciente descubrimiento de un contexto inédito de cacería y destazamiento de mamuts, con una antigüedad aproximada de 15 mil años, „representa un parteaguas, una piedra de toque sobre lo que hasta ahora imaginábamos fue la interacción de bandas de cazadores-recolectores con estos enormes herbívoros”, expresó Pedro Francisco Sánchez Nava, coordinador nacional de Arqueología del INAH.
         Él fue el encargado de dar a conocer esta „noticia de impacto en todo el mundo”, dada su trascendencia en lo que respecta a los estudios de la Prehistoria, particularmente de América.
         En conferencia de prensa y en representación del antropólogo Diego Prieto Hernández, director general del Instituto, Sánchez Nava refirió que este hallazgo cambia esa escena “azarosa” y “eventual” que los libros de texto manejaban sobre la caza del mamut: la de un animal al que se atacaba únicamente cuando caía en un pantano.

         Por el contrario, las excavaciones en San Antonio Xahuento, en Tultepec, demuestran el aprovechamiento del medio y la organización social alcanzados por los primeros pobladores de la Cuenca de México para emprender esta actividad de cacería.

         Como antecedente de este hallazgo, el coordinador nacional de Arqueología recordó la exploraciуn hace tres años, en ese mismo poblado (San Antonio Xahuento), de la osamenta casi completa de uno de estos proboscídeos, con la cual se inauguró hace un año el Museo del Mamut, espacio donde se realizó el encuentro con los medios de comunicación.
         El presidente municipal de Tultepec, el ingeniero Armando Portuguez Fuentes, relató que esa experiencia permitió avisar con oportunidad, a inicios de este 2019, de la aparición de restos óseos de mamuts en una excavación que se realizaba para el confinamiento de desechos. Al lugar acudieron la cronista del ayuntamiento, Juana Antonieta Zúñiga, y el arqueólogo Luis Córdoba Barradas, de la Dirección de Salvamento Arqueológico (DSA) del INAH, quien estuvo a cargo del rescate del citado esqueleto de mamut.
         En tres de los perfiles expuestos por esa gran excavación (de 40 por 100 metros y 8 de profundidad), Córdoba observó distintos huesos de mamut. Sin embargo, lo que llamó poderosamente su atención fueron unos cortes verticales en la disposición de los estratos o capas.

           Se trataba de dos fosas con paredes de casi 90 grados, de 1.70 metros de profundidad y 25 metros de diámetro, que se utilizaron como trampas destinadas a estos mamuts.

         El arqueólogo precisó que del sitio denominado «Tultepec II», donde se ha trabajado durante casi diez meses con el apoyo del ayuntamiento, se han recuperado 824 huesos, sin relación anatómica en su mayoría, correspondientes a 14 mamuts.
         Los restos de ocho proceden de las dos primeras unidades de excavación localizadas en la esquina suroeste del terreno; mientras que los vestigios de otros seis se rescataron al norte del mismo, en la tercera unidad de excavación.
         Dentro de esas fosas, por debajo de los 3.50 metros, se han recuperado:

         • Ocho cráneos
         • Cinco mandíbulas
         • Un centenar de vértebras
         • 179 costillas
         • 11 escápulas
         • Cinco húmeros
         • Ulnas (cúbitos de un hueso largo)
         • Pelvis
         • Fémures
         • Tibias
         • Otros huesos “pequeños”.

         Aunque los restos de 14 mamuts quedan por debajo de los registrados en sitios del norte y este de Europa –donde inclusive se han encontrado vestigios de 100 o 166 mamuts–, «Tultepec II» ya puede ingresar a la lista de los llamados Megasitios de Mamut, indicó.
         Cauto, pero consciente de la trascendencia del hallazgo (solo existe el antecedente en Japón de trampas cуnicas con 40 mil años de antigüedad, para mamíferos de mediano tamaño), Córdoba señala que posiblemente no sean las únicas trampas de mamut en el área.
         Gente de San Antonio Xahuento ha referido tres sitios próximos con más restos, por lo que se estaría ante una “línea de trampas”, estrategia que permitiría a los cazadores reducir el margen de error en la captura del ejemplar.

           Un escenario de cambio climático.

         Para comprender a profundidad este descubrimiento, el arqueólogo, quien además es cronista del aledaño municipio de Tultitlán, abundó en los cambios del máximo glacial, al final del Pleistoceno, una época de gran inestabilidad climática en que los polos se congelaron ocasionando la bajada del nivel del mar en todo el planeta y ambientes más secos en varias regiones, caso de la Cuenca de México.

           En ese sentido, las trampas prehistóricas de Tultepec para mamut, se excavaron en la arcilla del fondo del Lago de Xaltocan, hace aproximadamente 15 mil años.
Esto fue cuando sus niveles descendieron y dejaron expuestas grandes llanuras.

Este fenómeno mundial coincidió con uno local. Ya que, la gran erupción del Popocatépetl hace 14 mil 700 años motivó una gran movilización de animales y seres humanos hacia el norte de la Cuenca de México. Esto fue porque la caída de ceniza volcánica fue menor.
La deposición de finas capas de ceniza, entre y por encima de varios de los huesos de mamut recuperados, así como la presencia de bentonita (arcilla del lecho lacustre) sobre otros, permite fechar tentativamente este contexto y especular su uso continuo a lo largo de 500 años.
No obstante, el registro de más restos por encima de las fosas, es evidencia de que una vez recuperado el nivel del lago y rellenadas las fosas con la descomposición de tules, carrizos y demбs vegetación acuática, esta zona continuó siendo un “cementerio de mamuts”.
Con toda esta información obtenida de primera mano, el arqueólogo Córdoba brinda una escena más compleja y completa de cómo debió ser la cacería del mamut en la Cuenca de México, donde grupos de entre 20 y 30 cazadores, azuzaban a la manada con antorchas y ramas, hasta separar a algún ejemplar y dirigirlo a estas trampas. Una vez allí, era rematado desde fuera y luego venía un largo proceso de aprovechamiento del animal.
         El que este Tultepec II fuera utilizado exclusivamente para la caza y el destazamiento de estos proboscídeos, machos y hembras, de tallas y edades distintas, lo convierten en fuente inagotable de conocimiento, toda vez que –como señaló el experto– los estudios de Prehistoria en México habían estado limitados al establecimiento de tipologías líticas como prueba de la presencia humana en estos contextos.

           El espacio, donde todavía se trabaja en una franja de 130 m², revela a los grupos prehistóricos de la Cuenca de México, como verdaderos actores de su circunstancia.

         Ya que, estaban lo suficientemente organizados para conseguir estas grandes presas y sacar el mayor provecho de ellas, pero también capaces de rendir cierto “honor” a estos gigantes que permitían su subsistencia, como lo demuestra el acomodo y ausencia intencional de algunos huesos.

——————————————

         Недавнее открытие беспрецедентного контекста охоты и забоя мамонтов с приблизительным возрастом 15 тысяч лет „представляет собой водораздел, пробный камень наших прежних представлений о взаимодействии групп охотников-собирателей с этими огромными травоядными животными”, как выразился Педро Франсиско Санчес Нава, национальный координатор археологии INAH.
         Он же и ответственное за всемерное распространение этой новости лицо, учитывая её важность для исследований доисторических времён, особенно Америки.
         На пресс-конференции, от имени антрополога Диего Прието Эрнандеса, генерального директора Института, Санчес Нава сказал, что это открытие опровергает предполагаемый способ охоты на мамонта, о котором твердят учебники: на животное нападали якобы только после того, как оно увязло в болоте.

           Напротив, раскопки в Сан-Антонио Ксауэнто, в Тультепеке, демонстрируют использование окружающей среды и социальную организацию, достигнутые первыми поселенцами Мексиканского бассейна для их промысловой деятельности.

         В качестве прецедента национальный координатор археологии напомнил о находке три года назад в той же местности (Сан-Антонио Ксауэнто) почти полного скелета одного из представителей отряда хоботных (ныне в Музее мамонта) и последующей пресс-конференции для представителей СМИ.
         Муниципальный президент Тультепека инженер Армандо Португез Фуэнтес предсказал тогда новые находки при планируемых в начале 2019 года земляных работах по сооружению мусорного полигона. Одновременно секретарь городской ратуши Хуана Антониета Суньига и археолог Луис Кордова Баррадас из Управления археологического спасения (DSA) INAH выехали на место, где извлекали вышеупомянутый скелет, для дальнейших согласованных действий.
         На трёх профилях, отрытых на обширном (40 на 100 метров и глубиной 8) раскопе, Кордова обнаружил разнообразные кости мамонта. Однако его внимание привлекли характерные вертикальные срезы в расположении пластов или слоёв.

           Это были две ямы с почти отвесными стенками глубиной 1,70 метра и диаметром 25 метров, которые использовались в качестве ловушек для мамонтов.

         Археолог уточнил, что на участке под названием Тультепек II, где при поддержке городского муниципалитета почти десять месяцев велись работы, было обнаружено 824 кости мамонта (остальные не поддаются анатомическому определению), что соответствует 14 особям.
         Останки восьми животных найдены в первых двух раскопах, расположенных в юго-западном направлении; в то время как останки ещё шести оказались к северу от него, в третьем раскопе.
         В этих могилах на глубине ниже 3,50 метра были обнаружены:
• 8 черепов
• 5 челюстей
• 100 позвонков
• 179 рёбер
• 11 лопаток
• 5 плечевых костей
• локтевые кости
• кости таза
• кости бедра
• берцовые кости
• прочие “небольшие” косточки.

Хотя останки 14 мамонтов количественно меньше зарегистрированных на стоянках в северной и восточной Европе, где обнаружены кости 100 и даже 166 особей, Тультепек II может войти в список так называемых Mammoth Megasites.
         Сознавая важность находки (в Японии найдены конические ловушки возрастом 40 000 лет для млекопитающих среднего размера), Кордова осторожно прогнозирует, что это не единственные рукотворные ямы для отлова мамонтов в этом регионе.
         Жители Сан-Антонио Ксауэнто сообщили о ещё трёх близлежащих участках с большим количеством останков. Возможно, это “линия ловушек” — стратегия, позволяющая увеличить вероятность успеха.

           Сценарий изменения климата.

         Чтобы полностью оценить это открытие, археолог, который также является летописцем соседнего муниципалитета Тултитлан, подробно остановился на значительной нестабильности климата в конце плейстоцена: ледники полюсов увеличились в объёме, что вызвало всепланетное понижение уровня моря, а также иссушение в различных регионах, в т.ч. мексиканских.

           В этом смысле доисторические ловушки для мамонтов Тультепек были выкопаны в глине на дне озера Ксальтокан примерно 15 тысяч лет назад.
Именно тогда уровень водоёмов упал, обнажив большие равнины.

         Это глобальное явление совпало с локальным: мощное извержение Попокатепетля 14 700 лет назад вызвало массовый исход животных и людей к северу от котловины Мехико: там выпало меньше вулканического пепла.
Отложение тонких слоев пепла между некоторыми из найденных костей мамонта и поверх них, а также присутствие бентонита (озёрной глины) на других, позволяют ориентировочно датировать эту обстановку и предположить её стабильность на протяжении 500 лет.
Тем не менее, наличие большего количества останков над могилами свидетельствует о том, что после восстановления уровня озера и заполнения могил перегноем тростника и другой водной растительности эта территория по-прежнему оставалась “кладбищем мамонтов”.
Обладая всей этой информацией, полученной из первых рук, археолог Кордова представляет более сложную и объёмную картину того, как могла происходить здесь охота на мамонта: группы из 20–30 охотников гнали стадо факелами и ветвями, чтобы отделить особь и направить её в сторону ловушек. В случае успеха жертву добивали извне, а затем следовал долгий процесс использования добычи.
         Тот факт, что Тултепек II использовался исключительно для охоты и разделки хоботных — самцов и самок разных размеров и возрастов — превращает его в неисчерпаемым источником знаний, поскольку, как отметил эксперт, исследования доисторической Мексики пока ограничиваются доказательством присутствия здесь человека по каменным орудиям.
         Пространство площадью 130 м², где работы продолжаются и сейчас, раскрывает подлинные обстоятельства жизни доисторических сообществ Мексики.
         Они были не только достаточно организованы, чтобы охотиться на крупную добычу и получать от неё максимальную отдачу, но даже оказывали некоторую “честь” этим гигантам,  позволяя им существовать некоторое время,  о чём свидетельствует габариты ловушек и преднамеренное отсутствие некоторых костей.
Первые в мире ловушки для мамонтов найдены в Тутлтепеке / Национальная география, 7.11.2019.
www.ngenespanol.com/descubrimientos/hallan-primeras-trampas-mamut-del-mundo-tutltepec/

Жуть какая: добычу сохраняли живой, употребляя по частям. И то сказать: не Ямал, мясо мигом протухнет. С другой стороны, недостача костей у скелета именно поеданием и объясняется. Не в яме же готовить. Обдумаю на досуге, но как-нибудь потом. Главное выяснили: облако вздымаемой в «Детях Выдры» пыли — сухая глина ложа озера Ксальтокан, извлечённая (excavar) первобытными копальщиками при устройстве ловушек. Чем копали — тоже не вопрос: лопаткой (escápula) предыдущей добычи. В двух ловушках на юго-западе раскопа найдены кости восьми мамонтов, а лопаток одиннадцать. Недостаёт 8×2 – 11 = 5. Когда-нибудь найдут их обломки, но уж никак не в яме-ловушке. Выемка грунта, полагаю, производилась 1. рыхлением каменными кетменями; 2. выбрасыванием и разравниванием обочь ямы. Допускаю использование корзин для подъёма (поперечник ямы 25 м), непосредственно у стенок грунт проще выкинуть лопатами: глубина 1,7 м. А вот для разравнивания в целях сокрытия следов работы совковая лопата ой как пригодится. Очевидно, рус. ум.-ласкат.  лопатка  (анатом.) чрезвычайно древнего происхождения, следует непременно это проверить.

А ещё пришло на ум вот что: ловушки — вынужденная мера. Возможно, человечество и не заблуждается насчёт охоты на шерстистого мамонта, но поедание голых его разновидностей напоминает овчинку, которая не стоит выделки. Топлива предостаточно, строить яранги из бивней смысла нет, обочь мамонтов преизобилуют млекопитающие гораздо менее устрашающего вида. Юкатан, между прочим, во времена Эрнана Кортеса славился охотой на индюков и оленей. Сбежавший от испанцев пёс вернулся к хозяевам в таком исправном виде, что те только диву дались, и ведь охотился без лука!

Почему бы не согласиться в таком случае, что Велимир Хлебников и здесь прав: наглый мамонт нашей (т.е. в Западном полушарии) страны ровно ничего полезного для домашнего хозяйства туземцев не представлял. Один вред от этих тварей, да какой вред!

Передвижная  Выставка современного  изобразительного  искусства  им.  В.В. Каменского
карта  сайта		главная    страница
исследования		свидетельства
сказания		устав
статистика  посещаемости  AWStats 7.6: востребованность  каждой  страницы  ka2.ru  (по убывающей);  точная локализация  визита (страна, город, поставщик интернет-услуг); обновление  каждый  час  в  00 минут.