byme (‘пропасть’) — это центр геральдического щита, который повторяет форму самого щита (или изображения на нём). Применённый Андре Жидом к анализу литературных произведений термин mise en abyme (собственно, “помещение в центр”) соответствует современному термину “текст в тексте”, но в более широком смысле: это понимается и как приём зеркальных отражений, которые создают бесконечные повторы. Так вырабатывается механизм, с помощью которого текст удваивается („умножается”), тем самым конденсируя свои смыслы. Одновременно в ходе этого „самоотражения” (акта зеркальности) происходит изменение, „искажение” исходного текста, вплоть до его „самоопровержения”. Такое умножение текста ведёт к умножению смыслов, что само по себе опрокидывает идею однозначности.
         У Гоголя, с его постоянным устремлением к органическому единству мира, mise en abyme неслучаен и не эпизодичен — напротив, этот приём является едва ли не центральным ‹...›
         Гоголь предвосхитил современные социолингвистические исследования, воссоздав по существу всю структуру и назначение этого информационного канала в жизни людей. Он детально прослеживает предпосылки сплетен, их рождение, способ распространения, и, что особенно важно, связь с каждой конкретной личностью. Присущее сплетне искажение как раз и определяется тем, что каждый новый участник сплетенной словесной цепочки вносит в полученное сообщение свой вклад: он вносит в порождаемый им текст сплетни свою оценку, свои тайные желания, тревоги и страхи, неблаговидные поступки ‹...›
         Именно механизм mise en abyme помогает вскрыть то, как предположения и толкования мужской и женской группы “интерпретаторов” — на первый взгляд, абсурдные и противоречащие друг другу — на самом деле оказываются сходными: эти фрагменты ментальных представлений жителей города обусловлены ограниченностью их коллективного воображения. ‹...›
         Гоголь указывает на демонический характер сплетен: „Что же касается до сплетней, то не забываете, что их распускает чёрт, а не люди, затем чтобы смутить и низвести с того высокого спокойствия, которое нам необходимо для жития жизнью высшей, стало быть, какой следует жить человеку. Эта длиннохвостая бестия как только приметит, что человек стал осторожен и неподатлив на большие соблазны, тотчас спрячет свое рыло и начинает заезжать мелочей ‹...› Я совершенно убедился в том, что сплетня плетётся чёртом, а не человеком. Человек от праздности и часто сглупа брякнет слово без смысла, которого бы и не хотел сказать. Это слово пойдет гулять: по поводу его другой опустит в праздности другое, и мало-помалу сплетется сама собою история без ведома всех. Настоящего автора её безумно и отыскивать, потому что его не отыщешь. Помните, что всё на свете обман, всё кажется нам не тем, что оно есть на самом деле”. ‹...›
         Сравнивая появление слухов с подвозом съестных припасов и подчёркивая ненасытностью персонажей эндемический характер этих неформальных каналов коммуникации, Гоголь вместе с тем осознаёт их тесную связь с табу, с культурным уровнем, как с внутренней спаянностью того социума в котором имеют хождение сплетни.
Карла Соливетти.  Сплетня как геральдическая конструкция (mise en abyme) в «Мёртвых душах». TSQ № 68.