Бабков В.В.

Контексты «Досок Судьбы»

Хлебников, 1885.
За (365 + 1)3 до меня Шанкарья Ачарiя, творец Вед, в 788 году.
За 365·9 до меня в 1400 Аменхотеп IV.
Вот почему я велик.
Я, бегающий по дереву чисел,
делаясь то морем, то божеством,
то стеблем травы в устах мыши.
Аменхотеп IV — Евклид — Ачарья — Хлебников.¹

Посвящение и Обет

1. Место рождения

Виктор Владимирович Хлебников родился 28 октября 1885 в урочище Ханская Ставка калмыцкой степи, или на морской окраине России вблизи устья Волги.²

Меня окружали степь, цветы, ревучие верблюды,
Круглообразные кибитки,
Моря овец, чьи лица однообразно худы,
Огнём крыла пестрящие простор удоды,
Пустыни неба гордые пожитки,
Так дни текли, за ними годы.
Отец, далёких гроза сайгаков,
Стяжал благодарность калмыков ‹...›³

Отец, Владимир Алексеевич, натуралист-орнитолог, служил тогда попечителем Малодербетовского округа. Он серьёзно занимался обычаями и историей Астраханских калмыков, и не удивительно, что Хлебников с детства знал о  зурхачин моди — калмыцких (собственно, тибетских)  досках судьбы.

Иродион Житецкий в «Очерках быта Астраханских калмыков»⁴ привёл предание о появлении зурхачи (астрологов) у калмыков:

Житецкий отметил две сферы деятельности зурхачи, чье наименование происходит от труда «Зурх» в 9 книгах.

         1) Математическая область: вычисление времени. У калмыков нет постоянного календаря, и поэтому все календарные сведения добываются, по мере надобности, каждым зурхачи отдельно. 2) Гаданье о счастье, здоровье и будущем спасении людей, о благоприятных и пагубных обстоятельствах жизни и проч. ‹...›
         У каждого зурхачи, как необходимая принадлежность его специальности, кроме рукописей, есть ещё  доска  для вычислений и особенная таблица, под именем ‘таншим’, в которой сгруппированы все данные для предсказаний. Доска зурхачи делается из крепкого дерева и имеет около 1¼ аршина длины и вершков 6 ширины (около 90 на 27 см — В.Б.); сверху середина выдолблена в палец глубины, так что её окружает род маленького валика. Зурхачи пишет на ней заострённой палочкой, насыпая предварительно мелкой пыли. Прежде чем начать писать, каждый раз зурхачи совершает символическую молитву — ставит и стирает ряд особых знаков по разным направлениям доски.⁵

Образование было поначалу домашним, с хорошими учителями. Мать, Екатерина Николаевна, занималась с детьми музыкой, литературой, историей. Отец учил детей наблюдать и любить природу и дал основы естествознания. С детства Хлебников много читал, по-русски и по-французски (в его вещах исторические имена подчас несут французский фонетический облик). Из Астраханских степей семья переехала в Волынскую губернию, затем в Симбирскую. После гимназии (3-й класс в Симбирске, затем в Казани) Хлебников поступил на математическое отделение Физико-математического факультета Имп. Казанского университета. Его профессором был В.А. Васильев, известный просветитель в области математики.⁶ Васильев пропагандировал геометрию Лобачевского и математическую относительность Минковского; он издавал сборники «Новые идеи в математике»; среди его книг «Целое число» (Петроград, 1919 и др.) и «Пространство, время и относительность» (Берлин, 1922 и др.), основные идеи и материалы которых он обсуждал в «Студенческом кружке для занятий по предмету чистой математики», открывшем работу 9.XII.1900. Затем Хлебников перешёл на естественное отделение Физмата, хотя продолжал участвовать в математическом кружке.

На Троицу 1905 он с братом Александром совершил большую орнитологическую экскурсию на Урал по поручению Имп. Общества Естествоиспытателей при Университете. А в 1908 — год начала странствий — переехал в Санкт-Петербург и продолжил занятия на естественном отделении Физико-математического факультета. Осенью 1909 он поступил на Факультет восточных языков по разряду санскритской словесности, затем перешёл на славяно-русское отделение Историко-филологического факультета.

Ко времени отчисления в 1911 Хлебников уже год собирался выйти из университета; он делил время между Академией стиха и занятиями числами.

         Работая целыми днями над изысканиями чисел в Публичной библиотеке, Хлебников забывал пить и есть и возвращался измученный, серый от усталости и голода, в глубокой сосредоточенности. Его с трудом можно было оторвать от вычислений и засадить за стол.⁷

2. И понял вдруг: нет времени

На Казанский университетский период пришлось важное для судьбы Хлебникова событие, связанное с участием в демонстрации, разогнанной полицией.

         Осенью он начал посещать университет. С удовольствием ходил на лекции и увлекался математикой. 5 ноября была студенческая демонстрация. Полиция разогнала учащихся. Отец пошёл и уговаривал Витю уйти, но он остался. Когда стали арестовывать, многие убегали почти из-под копыт конной полиции. Витя не бежал, а остался. Как он объяснял потом: Надо же было кому-нибудь и отвечать. Его записали, и на другой день полицейский увёл в тюрьму. В тюрьме он провёл месяц.⁸

После тюрьмы он совершенно изменился.

24-м ноября 1904 датирована чистовая рукопись знаменитого «Завещания Хлебникова». Там от момента близости смерти, когда он на деле отказался от жажды самосохранения, имманентной животным видам, Хлебников через метабиоз, связавший время с пространством, пришёл к необходимости законов времени — и Досок Судьбы.

усть на могильной плите прочтут: он боролся с видом и сорвал с себя его тягу. ‹...› Он высоко поднял стяг галилейской любви, и тень стяга упала на многие благородные животные виды. Сердце, плоть современного порыва человеческих сообществ вперёд, он видел не в князь-человеке, а в князь-ткани — благородном коме человеческой ткани, заключенном в известковую коробку черепа. ‹...› Он грезил об отдалённом будущем, о земляном коме будущего, и мечты его были вдохновенны, когда он сравнивал землю со степным зверком, перебегающим от кустика до кустика. Он нашёл истинную классификацию наук, он связал время с пространством, он создал геометрию чисел. Он нашёл славяний, он основал институт изучения дородовой жизни ребенка. Он нашёл микроб прогрессивного паралича, он связал и выяснил основы химии в пространстве. Довольно, сему да будет посвящена страница, и их несколько.⁹

А.Н. Андриевский, редактор выпусков «Досок Судьбы», вспоминал впоследствии слова, которые сказал ему Хлебников в Харькове в 1920 году: „Кеплер писал, что он слушает музыку небесных сфер. Я тоже слушаю эту музыку, и началось это ещё в 1905 году. Я ощущаю пенье вселенной не только ушами, но и глазами, разумом и всем телом.”¹⁰

Девятьсот пятый год, в воспоминаниях 1960-х годов, — дата весьма условная. В разделе «О пяти и более чувств» завещания Хлебников рассказывает, как изменилась его психофизиология во-первых, от потрясения близостью смерти, во-вторых, от известия в апреле 1904 о бессмысленной смерти множества людей при гибели броненосца «Петропавловск» в японской войне. Так что музыку сфер он слышал впервые, вполне возможно, 5 ноября 1903, во всяком случае, до 24 ноября 1904 года.

ять ликов, их пять, но мало. Отчего не: одно оно, но велико?
Узор точек, когда ты заполнишь белеющие пространства, когда населишь пустующие пустыри?
Есть некоторое много, неопределённо протяжённое многообразие, непрерывно изменяющееся, которое по отношению к нашим пяти чувствам находится в том же положении, в каком двупротяжённое непрерывное пространство находится по отношению к треугольнику, кругу, разрезу яйца, прямоугольнику.
То есть, как треугольник, круг, восьмиугольник суть части плоскости, так и наши слуховые, зрительные, вкусовые, обонятельные ощущения суть части, случайные обмолвки этого одного великого, протяжённого многообразия.
         Оно подняло львиную голову и смотрит на нас, но уста его сомкнуты.
         Далее, точно так, как непрерывным изменением круга можно получить треугольник, а треугольник непрерывно превратить в восьмиугольник, как из шара в трехпротяжённом пространстве можно непрерывным изменением получить яйцо, яблоко, рог, бочонок, точно так же есть некоторые величины, независимые переменные, с изменением которых ощущения разных рядов — например, слуховое и зрительное или обонятельное — переходит одно в другое.
         Так, есть величины, с изменением которых синий цвет василька (я беру чистое ощущение), непрерывно изменяясь, проходя через неведомые нам, людям, области разрыва, превратится в звук кукования кукушки или в плач ребёнка, станет им.
         При этом, непрерывно изменяясь, он образует некоторое одно протяжённое многообразие, все точки которого, кроме первой и последней, будут относиться к области неведомых ощущений, они будут как бы из другого мира.
         Осветило ли хоть раз ум смертного такое многообразие, сверкнув, как молния соединяет две надувшиеся тучи, соединив два ряда переживаний в воспалённом сознании больного мозга.
         Может быть, в предсмертный миг, когда всё торопится, всё в паническом страхе спасается бегством, спешит, прыгает через перегородки, не надеясь спасти целого, совокупности многих личных жизней, но заботясь только о своей, когда в голове человека происходит то же, что происходит в городе, заливаемом голодными волнами жидкого, расплавленного камня, может быть, в этот предсмертный миг в голове всякого с страшной быстротой происходит такое заполнение разрывов и рвов, нарушение форм и установленных границ. А может, в сознании всякого с той же страшной быстротой ощущение порядка А переходит в ощущение порядка В, и только тогда, став В, ощущение теряет свою скорость и становится уловимым, как мы улавливаем спицы колеса лишь тогда, когда скорость его кручения становится менее некоторого предела. Самые же скорости пробегания ощущениями этого неведомого пространства подобраны так, чтобы с наибольшей медлительностью протекали те ощущения, которые наиболее связаны положительно или отрицательно с безопасностью всего существа. И таким образом, были бы рассматриваемы с наибольшими подробностями и оттенками. Те же ощущения, которые наименее связаны с вопросами существования, те протекают с быстротой, не позволяющей останавливаться на них сознанию.¹¹

К миру Хлебникова обычные аналитические дискурсы относятся как  случайные обмолвки  к единому многомерному целому, — отсюда пресловутая непонятность Хлебникова.

Как в иконе, у Хлебникова все события происходят в  панхронии,  где одновременное и последовательное не противопоставлено, а на первый план выносится иерархически более важное событие.

Там, в одном великом, протяжённом многообразии, где время течёт по поверхности сферы или правильного многогранника (додекаэдра | икосаэдра), будущее легко происходит раньше настоящего: Хлебников пишет программу дел в качестве завещания. На инверсии времени как приёме построена вещь «Мирскóнца». События, происшедшие в разных местах и разделённые промежутком времени, у Хлебникова совмещаются: берёзку в среднерусском болотце апреля 1904 он без колебаний помещает в заснеженные горы Урала мая 1905.

4. Он привёл меня к другому морю

Живя в мире Хлебникова, можно заранее взглянуть на место и время своей смерти, отправившись в трансфизическое путешествие. В мистерии «Лев» Хлебникову вручает нить жизни его Ка, египетский двойник души (астральное тело):

а положил мне руку на плечо и сказал: „Возьми часы и измерь во времени свои вздохи и эту слабость другой жизни. Помни об осуждённых умереть на заре и держи нить”. ‹...› Одной рукой он держал меня за плечо — почти пригнув меня к полу, другой показал на окровавленного Ка Тезея. Тот вошёл шумной походкой. ‹...›
         Ветер пробежал. Стало темно. Я поднял руку, в ней лежала нить, уходящая за двери. Мы взошли по семи ступеням к колодцу башни и оттуда смотрели на звёздное небо, и увидели степь и её красные и белые пески. ‹...›
         Я до боли стиснул нить и вспоминал ‹...› где и когда?
          — Идём, — сурово заметил Ка.
         Он привёл меня к другому морю. Это не то море, у которого я родился, целый материк суши лежал между нами. Я подошёл, и водопад чисел падал сквозь меня от моря родного к этому.
         Я разделся, и когда волны, вдруг угрожая и пенясь, с шумом и гамом пошли на меня, я вспомнил одну улицу Казани, узкую, белую от солнца, палящего ноги коннице, несущейся на нас. Он остался на месте. И вдруг остановилась на месте и закипевшая телом большого морского чудовища, с злыми глазами толпа коней, почти наступившая мне на ноги. Я остался цел, меня не тронул никто, хотя я не тронулся с места.
         Но на другой день я получил удар нагайкой за то же ‹...›
         Ка стал моим учителем.
         Под его руководством я постепенно стал начальником земного шара.¹²

Ка привёл Хлебникова к его  где  — северному морю.  Когда  будет возвещено по исполнении обета.

В египетской мистерии «Ка²» Хлебников говорит о содержании обретённой задачи.

         Я участвовал в большой битве мертвецов пространства и войск времялюда; время юношей и три осады занимали мой мозг.
         Башня толп, башня времени, башня слова.¹³

В другой мистерии, «Скуфья Скифа», герой получает посвящение и задачу:

         Я помнил слова седого жреца: „У вас три осады: осада времени, слова и множеств.”¹⁴

Осада слова нашла разрешение в корнесловии и звёздном языке — об этом читаем в «Свояси», предисловии к неосуществлённому собранию творений:

         Найти, не разрывая круга корней, волшебный камень превращения всех славянских слов, одно в другое — свободно плавить славянские слова, вот мое первое отношение к слову. Это самовитое слово вне быта и жизненных польз. Увидя, что корни лишь призрак, за которым стоят струны азбуки, найти единство вообще мировых языков, построенное из единиц азбуки — мое второе отношение к слову. Путь к мировому заумному языку.¹⁵

Осада времени и осада множеств разрешились открытием законов времени, которым посвящены Доски Судьбы.

5. Я дал обещанье всё понять

Глубокое потрясение от гибели множества людей в японской войне (Мукден и Цусима) наложилось на переживание близости смерти на улице Казани, и потребность  держать ответ  стала долгом  найти оправдание смертям.

Но как ответить на вызов смерти, разрушивший чувство оправданности существования? — Природу зла и добра Хлебников стремится постичь посредством счёта времени.

         Люди делали счёт времени военной кровью, мечом.
         Отсюда: войны прекратятся тогда, когда люди научатся делать счёт времени чернилами.
         Война обратила вселенную в чернильницу с кровью и хотела в ней утопить жалкого, смешного писателя. А писатель хочет войну утопить в своей чернильнице, самую войну. Вер спор — звук воль.
         Кто победит?¹⁶

В 1905 году Хлебников дал обет найти законы времени, чтобы утопить в чернильнице войну-смерть. Через 16 лет (16 = 2²²), в 1921 году, обещание исполнено.

         Это были две Троицы: зелёная лесная Троица 1905 года на белоснежных вершинах Урала, где в окладе снежной парчи вещие и тихие смотрят глаза на весь мир, тёмные глаза облаков и полный ужаса воздух нёсся оттуда, а глаза богов сияли сверху в лучах серебряных ресниц серебряным видением.
         И Троица 1921 года в Халхале (северная Персия), на родине раннего удалого дела Разина. За Пермью, у крайней северной точки веток Волги, на переломе Волги и текущих к северу рек Сибири, прошла первая Троица, у каменного зеркала гор, откуда прочь с гор с обратной стороны бегут реки в море, любимое с севера Волгой, там прошла вторая Троица поворотного 1921 года.¹⁷

В “Гроссбухе” (тетрадь конца 1919 – конца 1921) записана драматическая поэма «Взлом вселенной». Речь идёт о времени, когда Мы не на гребне, / А в упадке ‹...› / Вещи приблизились к краю, / А самые чуткие / Горят предвидением.

В поэме читаем, как был дан обет, и про его исполнение:

Слушай! Когда многие умерли
В глубине большой воды,
И родине ржаных полей
Некому было писать писем,
Я дал обещание,
Я нацарапал на синей коре
Болотной берёзы
Взятые из летописи
Имена судов,
На голубоватой коре
Начертил тела и трубы, волны, —
Кудесник, я хитр, —
И ввёл в бой далёкое море
И родную берёзу и болотце.
Что сильнее: простодушная берёза,
Или ярость железного моря?
Я дал обещанье всё понять,
Чтобы простить всем и всё
И научить их этому.
Я собрал старые книги,
Собирал урожаи чисел, кривым серпом памяти,
Поливал их моей думою; сгорбленный, сморщенный,
Ставил упершиеся в небо
Столбы для пения на берегу моря,
Поставил и населил пением и жизнью молодёжи
Белые храмы времени, вытесанные из мёртвого моря,
Я нашёл истины величавые и прямые,
И они как великие боги вошли в храмы
И сказали мне: „Здравствуй!”, протянув простодушные руки,
Наполнили дыханием
Пустынные белые храмы.
Мой разум, точный до одной энной,
Как уголь сердца, я вложил в мёртвого пророка вселенной,
Дыханием груди вселенной,
И понял вдруг: нет времени.
На крыльях поднят как орёл, я видел сразу, что было и что будет,
Пружины троек видел я и двоек
В железном чучеле миров,
Упругий говор чисел.
И стало ясно мне
Что будет позже.
И улыбался улыбкой Будды,
И вдруг застонал, увидев молнии и подымая руку
И пена пошла из уст и ‹нрзб.› растерзал меня.¹⁸

Хлебниковский Мой разум повторяет, с частичными зеркальными отражениями, структуру трёх стихов из книги пророка Исаии.¹⁹ Этой структуре следует пушкинский «Пророк» (1826):

О. Сергий Булгаков утверждал, что Пушкин „описывает то, что с ним самим было, т.е. данное ему видение божественного мира под покровом вещества”. Он трактует это как мистическую смерть и высшее посвящение.²⁰

————————

         Примечания 

¹  ФХ: 89, 3. — Шанкара Ачария, создатель Веданты, вместе с Аменхотепом (по-гречески Аменофис) упоминается и в другой тетради: в 788 родился Шанкара Ачарья, творец Веданы, он написал священный книги индусов, т.е. через (365+1)6 после Аменофиса 1410, творца песен о солнечном божестве, веданы Нила (ФХ: 93, 28). Слово ‘ведана’ существует и значит сознание.
²  СП V: 280. В другом месте: Родился 28 октября 1885 в стране монгольских исповедующих Будду кочевников — имя «Ханская ставка», в степи — высохшем дне исчезающего Каспийского моря (море 40 имен) (НП: 352).
³   Н. Харджиев.  Новое о Велимире Хлебникове. День Поэзии. 1975. C. 205. (Первая публикация: Записная Книжка Велимира Хлебникова, ред. А. Кручёных. М.: 1925. C. 7).
⁴   И.А. Житецкий.  Очерки быта Астраханских калмыков. Известия Имп. О-ва Любителей Естествознания, Антропологии, Этнографии. М.: 1893. Т. 77, № 1. С. 61–62. Иродион Алексеевич Житецкий, этнограф, из-за участия в студенческих беспорядках в Имп. Свято-Владимирском университете (Киев), должен был прожить несколько лет в Вятской и Астраханской губерниях. В.А. Хлебников щедро помогал ему в работе по этнографии калмыков. В Фонде В.В. Хлебникова хранятся некоторые письма Житецкого, адресованные В.А., а также письма к В.А. крупного орнитолога, главы московской зоологической школы М.А. Мензбира, одно письмо Сергея Северцова (внука) об охране животных, два письма Аси Сушкиной, дочери замечательного орнитолога П.П. Сушкина, — имя которого отозвалось в вещи «Азы из Узы», где Хлебников приписал Петру Петровичу авторство поэтического сборника:

И если в «Харьковские птицы»,
Кажется Сушкина ‹...› (СП V: 33).

⁵  Законы времени и звёздная азбука позволяют Хлебникову заменить Досками Судьбы гадание на бараньей лопатке о свободе (ФХ: 80, 36):

Зачем мне летопись? Дневники свобод.
Лучше вытру доску для письмен И поставлю Ка и Эль.
Довольно, не надо! зачем свободу на лопатке.
И Эль безмерное в движеньи
И Ка искусное в сраженьи
И пусть моряк из Вера-Круза
Разскажет: так в бою Ка и Эль дерутся.

⁶  Член Первой Гос. Думы от Имп. Казанского ун-та (фракция народной свободы); впоследствии профессор Имп. Санкт-Петербургского ун-та и член Гос. Совета — верхней палаты Парламента. В Фонде Хлебникова среди немногих личных книг хранятся и труды В.А. Васильева «Введение в анализ» (Казань. 1903) и «Целое число» (Петроград. 1919).
⁷   М. Матюшин.  Русские кубо-футуристы. К истории русского авангарда. Стокгольм. 1976. C. 142.
⁸  Фрагмент воспоминаний матери, Е.Н. Хлебниковой, как он приведен Н.Л. Степановым в книге «Велимир Хлебников» (М.: 1975. C. 11). На письме из тюрьмы дата смазана (ФХ: 145, 4), и Степанов поначалу прочёл год как “1906” (СП I: 8). По воспоминаниям матери он исправил год на “1903” (V, 281): во время демонстрации Хлебников был студентом I курса.
         М.К. Корбут писал об этом событии: „‹...› В октябре скончался арестованный студент с.-д. С.Л. Симонов, просидевший четыре месяца в психиатрической лечебнице в ужасных условиях, смерть которого вызвала сильный взрыв негодования в прогрессивных кругах казанского студенчества, в связи с чем состоялась демонстрация во время его похорон (27 октября) и в годовщину Казанского ун-та (5 ноября). ‹...› Во время второй демонстрации толпа демонстрантов, певших вечную память Симонову, была разогнана нагайками, и 35 человек из них арестованы на 1 месяц каждый.” — М.К. Корбут.  Казанский государственный Университет им. В.И. Ульянова-Ленина за сто двадцать пять лет. 1804/5–1929/30. Казань. 1930. Т. 2. С. 196–197.
⁹  НП: 318–319.
¹⁰  А.Н. Андриевский.  Мои ночные беседы с Хлебниковым. Дружба народов. 1985, № 12. С. 237.
электронная версия указанной работы на www.ka2.ru

¹¹  НП: 319–320.
¹²  СП V: 138–139.
¹³  СП V: 132. С исправлением.
¹⁴  СП IV: 82.
¹⁵  СП II: 9.
¹⁶  СП V: 266.
¹⁷  Разин. Две Троицы. СП IV: 149.
¹⁸  СП III: 94–95.
¹⁹  Ис. 6, 5–7.
²⁰  Сергий Булгаков.  Жребий Пушкина. Лик Пушкина. Речи, читанные на торжественном заседании Богословского института в Париже. YMCA-Press. 1938.

Воспроизведено по:
Василий Бабков.  Контексты Досок Судьбы. // Велимiр Хлѣбников. Доски Судьбы.
Реконструкция текста, составление, комментарий, очерк — В.В. Бабков.
М.: Рубеж столетий. 2000. С. 160–171.

Продолжение

Персональная страница В.В. Бабкова на Хлебникова поле
карта  сайта		главная    страница
исследования		свидетельства
сказания		устав
Since 2004     Not for commerce     vaccinate@yandex.ru