Ветхий Рим. Руины Колизея. Просквожённые (заветное словцо Юрия Нагибина) прясла водовода, дивно сработанного рабами.
Борису Пастернаку в конце жизненного пути мерещится кровожадный Вечный Город: „Но старость — это Рим, который / Взамен турусов и колёс ‹...›”.
У Пастернака Рим приговаривает писателя к полной гибели — в пожилом возрасте. Ты, старче, бился недостаточно убедительно. Современники опускают большие пальцы вниз, тебя приканчивает товарищ по оружию, и рабы на подхвате, вонзив крюки, уволакивают труп. Кто-то из этих подметал подрабатывает в рукописных «Ведомостях» вольноотпущенника Сервилия. Обзор текущих событий. SECUTOR GERMANICUS CONTRA RETIARIUS VENEDI DE VISU DE MORTIUS AUT BENE AUT NIHIL DIXI.
А Велимир Хлебников смолоду знал, что старость ему не грозит. Старшие возрасты (после 37 лет) вызывали у него нескрываемое отвращение. Скорейший уход старичья с подмостков, арен, торжищ и руководилищ он только приветствовал. Свою паству в пустыне будетлянской Хлебников видел сообществом юных: сорока лет водительства он не предполагал.
Хлебников ощущал народ, границы которого совпадали с отбрасываемой им, Велимиром, тенью, — юным народом. И поэтому хлопотал исключительно о молодёжи. Потрясённый Цусимой, он дал слово найти оправдание не смертям вообще, а смертям призывного возраста.
Дал весьма необычным способом. Купив у местного лавочника свежую газету (простыню лжи) с подробностями побоища, он вдали от глаз людских (в уральской тайге) нацарапал на коре берёзы (не на содранной с живого дерева берестяной грамоте, а на стволе) имена судов (русских и японских), тела моряков, дымогарные трубы пароходов и волны.
Цусимское сражение произошло 14–15 мая 1905 года. Телеграф — «Губернские ведомости» — пресса из Перми в посёлок Павдинский завод. Недельная задержка, не более. В конце мая на Северном Урале раненые берёзы ещё плачут: сокодвижение. Плакала берёза, плакал человек. Видели деревья, слышали таёжные духи.
Все знают, что Велимир Хлебников не употреблял иностранных слов западного направления. Особую ненависть вызывала у него т.н. кухонная латынь — окаменевшие объедки великого и могучего, но мёртвого языка. Люди в большинстве своём предпочитают слыть, а не быть. Есть меткое казарменное словцо: ‘обозначить’. Главное — не сделать, а отчитаться. Кухонная латынь весьма облегчает эту задачу. Особенно рабам с отточенными крюками.
У Хлебникова подлинные, а не кухонные римляне тут и там: не Муций Сцевола, так Юлий Цезарь, а то и оба Катона. Одно время он был не прочь провозгласить Москву третьим Римом. Конечно, Римом исключительно русскоговорящим, без омерзительных презумпций, прейскурантов, прерогатив, публикаций и т.п. В возрасте приблизительно 22 лет он, потомок запорожцев и армян, оправдывался перед самим собой: Разве я виноват, что во мне костяк римлянина? Побеждать, завоёвывать, владеть и подчиняться — вот завет моей старой крови. Клетки крови постоянно заменяются, а костяк римлянина — это навсегда.
Широко известны правдиво изложенные им похождения второстепенной римской богини Венеры в Сибири. Шаман не хуже Даля владеет русским языком, но вызывающе узкоглаз и широкоскул. Поэтому его небрежение приблудной красоткой скорее на совести тюрко-сартской Азии, нежели татаро-московской Евразии от Карпат до Курил. Прелестница не разожгла коренного монгола. Хладный возраст мудрости. Утихли страсти роковые, и от судéб защита есть.
Менее известны выдуманные Велимиром Хлебниковым похождения в Великороссии другой богини Древнего Рима, Юноны. Этот зияющий пробел не делает чести хлебниковедению. Отрадное исключение — сайт «Собрание утончённых», где обнародовано прекрасное исследование Хамида Исмаилова и Сократа Шаркиева , выводов которого мы отнюдь не разделяем. Чрезмерная ветвистость и восточная витиеватость указанной работы заставляет нас кратко изложить самую суть «Любовника Юноны» (далее — ЛЮ) и безоглядно поделиться близорукими, но выстраданными воззрениями.
В двух словах похождения Юноны таковы: она растлила непорочного русского отрока, и мать бессловесной (‘отроками’ славяне называли не имеющих права голоса на вече юношей) жертвы похотливой богини призывает единоплеменников положить предел этому безобразию, убив хотя бы её сына: женщина находится в здравом уме, бессмертие Юноны не ставится ею под сомнение.
ЛЮ — одно из ранних произведений зрелого Хлебникова. Не спешите осмеять это несообразие: оно кажущееся. Ко времени создания ЛЮ Виктор Хлебников уже превратился в пророка Велимира. Случилось это позапрошлой весной на Урале, в тайге близ посёлка Павдинский (ударение на втором слоге: Ордá, Бардá, Куедá, Тавдá, Павдá) завод (см. «Птички певчие» или «Русский пророк» из «Велимир-наме»). Таково моё личное — безответственное, разумеется, — предположение. Но есть и предположение в рамках парадигмы велимироведения основоположника этой науки В.П. Григорьева. Оно совершенно иного рода, но того же плана: Павдинский завод преобразил юношу Виктора Хлебникова в гражданского, по сути, мужа местной жительницы Л. Гордеевой: тайный союз двух сердец имел свои плодом рождение дочери. Исследователь нашёл доказательства стремительного краха семейного счастья Велимира: малышка и её мать вскоре умерли. Хлебников узнал об этом с большим опозданием. Узнав, оплакал в загадочном стихотворении «Горные чары».
Позор тому, кто найдёт хотя бы тень ехидства в моих словах. Ничуть не бывало! Я горячо поддерживаю Виктора Петровича, и откликнулся бы на его призыв покопаться в павдинских архивах, кабы не увяз на годы в анналах киче и какчикелей горной Гватемалы. Близок локоть, да не укусишь.
Безусловно доверяя В.П. Григорьеву, призываю и вас признать очевидное: создатель ЛЮ — молодой отец ребёнка, воспитание коего нельзя перепоручать никому, но внешние обстоятельства препятствуют исполнению родительского долга; отсюда подспудное стремление пестовать чужих детей. Вот почему Хлебников стремится прослыть, и вскоре действительно становится признанным Вождём юношества.
Опыт набирался по крупицам, сызмалу: он вырос в многодетной семье, которая одарила человечество образцом римского величия духа, Верой Хлебниковой. Эта удивительная женщина пожертвовала своим великолепным даром живописца пестованию сына-художника, Мая Митурича-Хлебникова. Витюша зорко следил за становлением младшей сестры (см. его «Комментарии» 1904–1906 гг.). Веринька была очень упряма. Заставить её совершать человеколюбивые поступки было, к примеру, не под силу даже и отцу (вот уж не папеньке). Не надо никого заставлять, поучает старшие возрасты Велимир. Лучше напугать страшной сказкой.
Именно такая сказка-ложь, суровый урок подрастающему поколению в виде иносказания, и есть ЛЮ.
Но кто она такая, эта Юнона?
Юнон, вообще говоря, довольно много. Есть Юнона Regina (царица), Юнона Lucina (светлая, светозарная), Юнона Fulgura (мечущая молнии, т.е. дугановского Велимира Хлебникова), есть и Юнона Moneta.
Как ни странно, moneta в переводе с латыни — советчица, уговаривающая. Ещё более странно, что именно Юнона Moneta — действующее лицо как ЛЮ, так и драмы «Боги». В драме она не только восхищается дитятей Мурильо, сидя рядышком с мексиканским богом Кецалькоатлем (см. «Дитятя»), но и произносит множество непонятных слов, совершая нелепые, на первый взгляд, поступки. Наши толкования её речей и поведения далеко впереди, а пока ограничимся картинками:
В ЛЮ небесная баба, при храме которой в Риме чеканили кружочки серебра (отсюда и общемировое ‘монета’) — Юнона советчица, Юнона уговаривающая. Она даёт скверный совет не слушать маму и, уговаривая немного потерпеть, тащит и тащит испуганного мальчика на ложе т.н. любви (как тут не вспомнить шаечку причмокивающих монетаристов, недавних властителей дум городской образованщины).
Грязная растлительница: изнасиловать ребенка! Русского ребёнка, всячески подчёркивает сказитель. Становится понятно, что мать и земляки с дрекольем — сама Русь. ЛЮ заканчивается Великой Материнской войной Руси против Чужого и Чуждого. Гражданской войной: свои истребляют своих, а иноплеменные подстрекатели ускользают невредимыми.
Отвратить русских мальчиков от гибельного увлечения кухонной латынью — такова сверхзадача страшилки ЛЮ. На сильные болезни нужны сильные лекарства.
Латынь использует тебя, русский мальчик, дабы подпитаться живыми соками. Бессмертная Мёртвая хватает смертного живого. Небесная баба насладится твоей невинной чистотой, а потом ты погибнешь смертью позорной. Свои же забьют дрекольем, изрешетят пулями. Русский мальчик, говори и пиши только по-русски! Знать иностранные слова совсем не вредно, а вот изъясняться ими ни в коем случае нельзя. Это рабство добровольное караемо самым страшным наказанием: материнским проклятием.
Такова хлебниковская ложь во спасение. Таково предостережение. Таковы снадобья у одинокого врача в здравнице для душевнобольных. Я не оговорился: именно в здравнице, а не в больнице: одинокий врач (от ‘вьрати’ — говорить) поставил своей целью оздоровление русского языка.
И снова о капитолийской богине Юноне.
Почему именно Юнона? У Хлебникова нет ничего случайного, это общепризнано. Он редкостно вдумчивый и предельно дотошный исследователь, в записных книжках которого чего только не находят. Находят, например, перечень посвящённых богам Древнего Рима празднеств. Янус, Церера, Фавн, Вулкан и т.п. О Юноне там — ни слова. Почему? Да потому что Юноной у римлян и так пронизано всё и вся, в гимназии этому учили. Юнона Calendaria празднуется каждый первый день месяца. Т.н. июнь это Junius, от Junonius, т.е. месяц Юноны. Между прочим, на июнь приходится важнейшее событие года — летнее солнцестояние 21–22 числа. Мало того, „28 июня солнце пребывает в созвездие Рака; согласно неоплатонику Нумению, существует космическое соответствие двух входов в пещеру воплощения. В это время, согласно представлению герметиков, открываются Небесные Врата, и избранные души нисходят с небес на землю. Восхождение души к звездам свершается во время зимнего солнцестояния солнца в созвездии Козерога, нисхождение во время летнего солнцестояния в созвездии Рака. Во всяком случае, Хлебников, если и не поднялся звездным путем, то, подобно гностическому Моисею, видел отверстые небеса”, — утешает нас В.А. Водынский в статье . Ещё бы не утешиться! Моё пришествие к вам, как говаривал Маяковский, произошло 4 июля. Небесные Врата распахнулись, и мы, избранные души, вселились в новорожденных. Остаётся отдать Богу душу во время зимнего солнцестояния — и дело в шляпе: сам Будда позавидует! Чушь какая.
Нет ничего важнее продолжения рода человеческого. Именно этой „отрасли промышленности” покровительствует богиня брака, материнства, женщин и женской производительной силы Древнего Рима, Юнона. Юнона Ossipaga даёт скелет зародышу, чего вам боле? Юнона Sospita — родовспомогательница; Юнона Rumina даёт молоко кормилицам, это само собой. Чего уж там: каждая свободная римлянка имеет личную Юнону (а не Венеру, богиню соблазна и плотских утех)!
Празднуют в первый день каждого месяца? т.е. юный, молодой месяц? О, так ведь Юнона — это Луна, восклицаем, прозрев. И тут же прикусываем язык: у римлян аж две богиньки Луны: Luna и Selena! И снова его распускаем: вовсе не они управляют месячными римлянок! Заведует этим неудобством всё та же Юнона, общая для всех и личная для каждой (неудобства вразнобой предпочтительнее всеобщего одновременного неудобства, хотя ревнивые жёны проголосовали бы за последнее). Так Луна она или не Луна? Нет ответа. Капитолий безмолствует.
А почему, собственно, он обязан оправдываться? И кто лично из капитолийской Троицы ответит за многоликость спутника Земли: Юпитер, Минерва или Юнона? Один за всех и все за одного — поэтому никто не ответит. Вот именно: языческая Троица, отсюда и языческое троелуние.
А раз Капитолий помалкивает, то сочтём сие знаком его согласия, и будем отныне считать Юнону дневной Луной, а второстепенных богинек — Лунами ночного неба. Полную Луну хорошо видно и в солнечный полдень.
Нет, вы подумайте: вот эту замечательную богиню Велимир Хлебников обозвал шлюхой гордой! Какова сила ненависти. Спартаку под стать, не говоря о Ганнибале. Неизбывная ненависть? а вдруг и поутихла на излёте жизни? Очень даже поутихла. И связано это с Цинтекуатлем. Это определённо так. Находясь под благотворным влиянием бога науки (т.е. благоприобретённого знания) Древней Мексики, Юнона довольно прилично ведёт себя в драме «Боги». Об этом как-нибудь в другой раз, а сейчас — об американской Луне и её любовнике, как оно и заявлено в заглавии нашего исследования.
Америка, разумеется, Латинская. Не вполне Южная, отчасти даже Северная. Мезоамерика, в общем. Ещё раз: Латинская Америка. Часть Латинского Мира. Америка Юноны, главной богини Лациума. Америка дневной Луны.
У майя этот естественный спутник Земли — епархия богини Ишчель.
Изваянная безымянными умельцами майя богиня чуть позже воссядет перед вами, и неоднократно.
Цельные и самостоятельные, презирающие непрошенных поводырей и жевотину чужих толкований, я призываю вас немедленно прекратить игру в поддавки! Это разврат воображения, милые мои. Наберите в строке поиска Maya Jaina Ceramic — и адью. Керамика острова Хайна. Искусство, которое потрясает.
Для слабовольных, ведомых или болезненно любопытных мы — из всей этой роскоши и лакомств — ограничимся Луной и её любовником. Представление начинается. Сначала небольшое введение.
Около 1700 лет тому назад на крошечном островке близ побережья нынешнего мексиканского штата Кампече майя воздвигли церемониальный центр Hanal (Дом Воды). Камень для зданий и храмов везли с материка. Островом Хайна (Jaina) святилище стали называть уже после испанского завоевания.
На Хайна обнаружены более 20 тысяч захоронений, полных маленьких изваяний. Эти глиняные фигурки прославили остров на весь мир. Они с поразительной достоверностью передают внешний облик, одежду, украшения, головные уборы, причёски и т.п. древних майя. Предполагают, что на острове погребали правителей и знать соседних городов-государств. Почему и зачем?
Майя не сомневались в бессмертии души. Для грядущего “перерождения без разжалования” требуется достойно пройти жизненный путь, в нужное время устраивая обильные кровопускания (себе, а не соседу). Протыкать носы, губы, щеки и срамные места иглой с толстой верёвкой больно, а что делать. Зато богам будет чего испить. Кровушки праведников. Наркотики, в т.ч. яд жабы, облегчали богоугодные страдания (о доителях изнуренных жаб речь впереди).
В отличие от египтян и перуанцев, сохрание бренных останков майя ничуть не занимали. А вот могила, т.е. стартовая площадка возрождения, должна быть как можно ближе к святым местам. Удивляться тут нечему. Ни один советский человек не оставил завещания типа: „Где угодно, только не в Кремлёвской стене! Зароете в Новодевичьем — достану с того света”. А давно ли советский человек перестал веровать в Светлое Будущее?
У майя было множество богов и богинь, имеющих несколько имён. Богиня Ixchel (Радуга) была известна и как Ix U Sihnal (Луна-покровительница). Иш У Синаль — богиня плотской любви, зачатия и рождения. На языке майя У означает ‘Луна’ (небесное тело, спутник Земли). Очевидно, это одно из древнейших слов человечества: не просто односложное, а однозвучное (ср. позднейшие Луна, Йуно (Juno римлян, я чуть не забыл назвать Юнону как положено), Moon).
Ишчель, богиня влаги во всех её проявлениях, включая радугу, была, вне всякого сомнения, главной богиней Дома Воды. По другую сторону Юкатана, на востоке, ей же был посвящен „остров женщин” Косумель.
Ишчель покровительствовала также врачеванию и ткачеству, но сейчас не об этом.
Кроме фигурок воинов, правителей, жрецов, ремесленников, атлетов и т.п. некрополь Дома Воды сохранил для потомков многочисленные „парочки”. Установлено, что красотка в объятиях старика — это и есть сама Луна-покровительница, Иш У Синаль. Полюбуйтесь.
Не Шаман, а кто? Признаюсь честно: не знаю. Американисты то богом К его назовут, то Кроликом (Rabbit On The Moon). Можно назвать старичка и эльфом, они же в цветах живут. А можно — Запахом цветка. Благоуханием. Мне это больше всего по сердцу.
Налицо возрастная изменчивость любовной пары: Старуха уголовного вида с младенцем — это всё та же Ишчель и юное Благоухание на бедре ея. Любятся и любятся в противофазе возрастов. А небесная баба и отрок бывают? Разумеется.
В каком объёме переведён Хлебников на испанский? Мимолётное видение: мексиканцы-юкатеки читают ЛЮ и «Мирскóнца», одобрительно кивая: так, так, правильно, правильно. Разве что беглый мертвец Поля должен бы, по-нашенски, застать дома новорожденную сеньориту Олю. Так, так, верно, верно. Небесная баба из ЛЮ, Ишчель по-нашенски, уже на ущербе, ей так и положено — искать молоденького. Никакого растления малолетних, что вы! В прежние-то времена матери за честь почитали! Нет, бывало, дождика долгонько. Жрец-чак ножичком дитятю чики-чики, режет потихонечку, а тот кричит, заливается. Ишчель-то и услышит, и возьмёт к себе на ляжку. А там и дождик, и радуга, и приплод, и урожай.
