режде, чем приступить к двум Верам, пара слов о двух Мамаевых. Профессор Мамаев — выдумка Михаила Анчарова, просто Мамаев — плод воображения Мая Митурича. А.А. Мамаев. Подвижник из «Лоры», см. здесь.
Где с ним была проведена воспитательная работа. После чего кое-кто забрал себе в голову, что я Мамаева на дух не переношу, в грош не ставлю и всё такое. Держу за овощ воображения Мая Митурича, короче говоря.
Ничего подобного. Нахлобучка — ещё не размазывание по стенке. А в «Лоре» даже не нахлобучка, а нежны пени заботливых друзей (Пушкин А.С. «К моей чернильнице»). Няней Пушкина клянусь: астраханский плод воображения Мая Митурича я люблю не как майскую редисочку и купить подешевле, а нежно.
Приблизительно как Анфису Абрамовну Ганнибал. Степень приближения крайне мала, существенно разнятся и оттенки. Анфисе Абрамовне достался оттенок досады, Мамаеву — насмешки.
Мы, уголовники, постоянно прикидываемся паиньками, но сроду не равняли себя с порядочными людьми. Ни один вор не скажет, что красть хорошо. Красть очень плохо, спросите у Моисея. Смертный грех. Однако моя насмешливая нежность к Подвижнику не связана с его привычкой посягать на чужое достояние.
Ответственно заявляю: досконально законопослушный гражданин, временами даже законоучитель.
NB. Переходя к раскрытию смысла моей затеи, предупреждаю: оба тигра Цай Го-цяна (Cai Guo-Qiang) — я, не надо примазываться. Один и тот же я, но разное время расстрела. NB is finished.
NB. Купидон, вот именно. Амур — гораздо более река, я тоже так подумал. Тигров Цая называют уссурийскими только потому, что с Амура их выбили хунхузы. Коли припала забота наглухо приводнить дальневосточного тигра, ему следует вернуть звание амурского. Потерпевший от хунхузов амурский тигр, в свою очередь, неложно свидетельствует: надуманные боги в произведении «Веха», приюте гонимой правды, сугубо неуместны.
Потерпевших двое, возможен перекрёстный допрос. Господа тигры, благодарю за доверие к правосудию. Господа присяжные заседатели, позвольте огласить показания потерпевшей стороны.
1. На подведомственной амурским тиграм реке, включая притоки Аргунь, Сунгари и Уссури, крылатых лучников старожилы не упомнят, известны одни копьеносцы: Над золотым берегом показывается крылатый дух с чёрным копьём в руке, в глазах его много злой воли.
Относительно расовой принадлежности баснословных детей-птиц тигры, ссылаясь на знатока первых дней земного быта Приамурья В. Хлебникова (Показывается маленький монгол с крыльями), уверенно заявляют: своя народа. Монгольские мальчики отнюдь не курчавы, а так называемые Амуры славятся именно этим. Следовательно, их не существует.
2. Стрелы хунхузов изготовлены из подлинного бамбука. Разрешается трогать, ни в коем случае не выдирая из ран. NB is finished.
Все воспылали страстью к моему заголовку, кроме Дуганова. Надменно фырнул: старо. «Вехи» 1909 года. Лучшие умы о событиях 1905–1907 гг. Сначала «Вехи», потом «Смена вех». Те же умы о событиях 1917 года.
Убивать надо таких знатоков, сказал Остап Бендер. Золотые слова. За них-то ему и порезали горло: умри, лучше не скажешь.
Но и надменному Дуганову не по зубам опровергнуть очевидную вещь: образцовые заголовки в изящной словесности напоминают выстрел. «Нос», «Вий», «Метель», «Муму», «Тамань», «Бэла». Твёрдо установлено, что «Идиот» Ф.М. Достоевского у всех без исключения вызывает восторг, в то время как «Братья Карамазовы» — не у всех.
Краткое содержание произведения в одно слово — здорово, в один слог — здоровенно, ибо редкий читатель откроет книгу на свежую голову, большинство крайне утомлено и даже заморочено. Заголовок должен стремительно внедриться в усталый мозг и орудовать исподволь.
А заголовок «Веха» внедрился и притих. Моя хата с краю, ничего не знаю. То есть не притих, а передоверил внедрение давешнему подзаголовку Повесть о кличках. Не расчёт, а просчёт, промах, проруха и даже прореха на человечестве. Спешу исправиться: произведение, очередных глав которого вы будете ждать с нарастающим нетерпением, — о кличке. Подробности.
Что такое ‘Хлебников’? Родовое прозвище, приобретённое в незапамятные времена посредством зерноторговли. Что такое ‘Велимир’? Имя, добровольно налагаемое на себя взамен данного родителями. Младенца нарекли так, а юнаку подобает этак. Волевым усилием юнак отрицает латинскую пропись, неуместную в печатном издании «Славянин». Метания, сомнения. ‘В-кiй’ слишком прозрачно (Вербицкiй), ‘Волеполк’ слишком напористо, ‘Верослав’ отдаёт ладаном, ‘Любек’ шибает кобелём. Зато ‘Велимир’ в большом почёте у сербов, не нарадуются.
С этим заурядным у южных славян именем юнак вырастает страшно подумать во что. Второй Ломоносов, по самым скромным оценкам. И вдруг старшина присяжных оценщиков припечатывает Велимиру Хлебникову кличку. Виктор Петрович Григорьев, да. Тёзка младенца Хлебникова.
Сперва исподтишка. Припечатал, выжидает. Молчание, как на кладбище зимой. Ещё раз попробую. Хоть бы кто слово поперёк. И давай во все лопатки погребать южного славянина.
Половая принадлежность двуногой особи порой крайне сомнительна, спору нет. Если особь заладила отверзать прямую кишку так называемому другу — это не самец.Разве я спорю, что банщики не оставили показаний. Хорошо, пусть Хлебников не Вехотка, а просто В.Х. Девушка с бородой, так и быть. Но почему деревянная, с какой стати? Деревянная девушка с бородой у русских называется 1. пугало огородное; 2. чучело гороховое; 3. жупел. Такие же точно сооружения на моей незабвенной Полтавщине известны как 1. опудало; 2. одоробало; 3. чуперадло; 4. мацапура; 5. страхопуд.
Увы чучелу и мацапуре: однозначно первенствует жупел. Коротко та ясно, самісінький смак. Присяжные оценщики наслышаны про жупел ещё со времён царя Гороха, но помалкивают в тряпочку: здоровье дороже. Вон какая булава у старшины, мало не покажется.
Вдруг выскакивает этот, как его. Наладчик, да. Вопрос наладчику: ты кто такой. Ура, жупел победил.
Как бы не так. Присяжные оценщики работают исключительно за деньги, что навлекает законные сомнения в их непредвзятости (impartiality ¦ impersonality ¦ neutrality ¦ objectiveness ¦ equity). Вознаграждение работы по найму, как то: почасовая ставка, оклад содержания, надбавка за учёную степень, поощрение совместительства, гранты и т.п. — ахиллесова пята научного знания; при этом добровольцы, доброхоты и Дон Кихоты блещут латами бескорыстия, включая кованые сапоги с носами-клювами.
Лично я в седле крайне опасен даже и без пики.
NB. Острастка в дикой природе — величайшее благо. На то и щука в озере, чтобы карась не дремал. Держа в уме нравы закрытых водоёмов, обращаем взоры на Велимира Хлебникова, ненасытного пожирателя суши. Не просроченного тунца, а тверди земной, да.
Пожирать сушу гораздо удобнее при помощи колеса, но Хлебников недолюбливал застойное расширение седалищных вен после тряски по бездорожью. При поездках такого рода необходимы привалы, чтобы справить малую нужду, а в случае свадебного путешествия — ещё и вытурить злого духа: неудобно при любимой. Что говорить о пожирании суши при помощи одних только мышц, костей и сухожилий. Привалы неизбежны, и довольно частые. Сел на пенёк, съел пирожок. Мало. Лезем в торбу за другим пирожком. Нема його, позавчора споживали. Вдруг натыкаемся на перочинный ножик.
Да вы и без меня знаете, что на привалах Велимир Хлебников обязательно выстругивал палочку из Канта или Конта. Не подожок, а именно палочку. Выстругает, выбросит — и айда по целине и пустырям.
Головокружительный пересмотр этим бродягой (‘путник’ более уместен, однако Фасмер не ручается, что гласных в слове только две, и какой-нибудь дурак за это ухватится, да ещё и сошлётся на меня) обязательных о ту пору правил письма и предлагаемый взамен упоительно свежий русский язык процвели скоротечным восторгом Юрия Тынянова (1894–1943) и галерами Николая Леонидовича Степанова (1902–1972), отцов-основателей науки о Хлебникове.
Долго ли, коротко ли — образовалось пастбище. Подводное, памятуя о закрытых водоёмах. Карасей пруд пруди, а нерест по расписанию. При этом никаких щук, сомов, окуней и даже пиявок. Пустив дело на самотёк, неизбежно получим войну всех против всех. Подробности.
Гражданская война карасей подразумевает усиленную работу жабрами, не так ли. Допустим, эта мясорубка учащённо дышит, а дело к зиме. Самое время зарыться в ил и там смаковать события летней страды — лобовые атаки, охваты с флангов, котлы, осады, засады, рейды по тылам противника и т.п., но не тут-то было: войну легко развязать, но поди останови. Мясорубка продолжается и подо льдом, неодолимой преградой для живительного кислорода, захватываемого толщей вод посредством весеннего разлива, дождя, града, снегопада, волн с барашками, пыльцы берёз и осокорей, переплеска рыбы на заре, бега водомерок, зависания стрекоз и пожарных вертолётов, подрыва толовых шашек прапорщиком из соседней воинской части в целях обеспечения бесперебойной работы вверенного ему пищеблока, одновесельной гребли на долблёнках и парной на дощаниках, вращения лопастей винтовых движителей, полоскания белья роскошными хохотушками, собачьих заплывов за поноской, барахтанья матерщинистой пацанвы и т.п.
То-то весело воронью весной.
Спорить с Дарвиным не приходится: для процветания насельников закрытых водоёмов нужна острастка. При этом замечено, что 1. караси охотнее объединяются против щуки, нежели за; 2. междоусобицы их в таком случае превращаются в междусобойчики.
Исходя из противного, неизбежно приходим к выводу: совет да любовь в науке о Хлебникове невозможны без постоянной внешней угрозы, то есть меня.
À quelque chose malheur est bon. NB is finished.
Итак, затея произведения «Веха» состоит в заведомо пристрастном — отвергается малейшее согласие с вот такусенькой, меньше ноготка на мизинце ребёнка двух недель отроду, правотой противника — исследовании одноименной клички, навязанной Велимиру Хлебникову В.П. Григорьевым с молчаливого согласия гильдии присяжных оценщиков. Ничего бранного в ней покамест я не усматриваю, подполье и уголовщина тоже вне подозрения. Речь об озорстве или глумлении.
Вехá ж. значковый шест, жердь, поставленная стойком, иногда со значком, с флагом, веником, голиком, снопом, пучком соломы и пр. В море она ставится на отмелях, ино по обе стороны прохода (фарватера); на сухом пути: для цели, для указания расстояния при метании бомб, для проложения землемерами прямых линий, для обозначения зимних дорог в степных местах и по льду. ¦¦ Шуточн. рослый, долговязый человек, жердяй, оглобля. ¦¦ Ядовитое растение болиголов (вяха, вех).
Вéха ж. шест (обычно с каким-либо значком), ставимый для указания пути куда-либо, границ земельных участков и т.п.; установленный на якоре навигационный знак, служащий для указания фарватера, ограждения стоянки судов и т.п. ¦¦ Перен., чаще мн., книжн. наиболее значительное событие в развитии чего-нибудь.
Исконно русское слово общеславянского происхождения. Первоначальное значение общеславянского vecha — ‘пучок соломы, сена’, позднее — ‘знак’. Родственные слова: вешка, вешить.
Как зыбко и как всё текуче, не правда ли. Даже ударение колобродит и шатается: вехá, вéха. Озорство (низеньких назло рослым) налицо, и даже похвальное: урезать коломенскую версту в четыре с половиной раза без потери смысла — это надо голову иметь. Маяковский слывёт верзилой, но Хлебников был выше, даже сутулясь. Коротышка Брик запросто мог ославить этого жердяя вехóй. Имея словарный запас Пастернака, вот именно. То же самое и Виктор Шкловский.
Но вот как пригодился тщательный Даль: немедленная запинка о ядовитое растение. Обозвать человека болиголовом — это не фунт изюма, как говорят в Одессе. Обозвать в Одессе уважаемого человека больным на всю голову — такого рода изюм вас горлом подавит, Мотя.
Таки назвали. Ну и что неустойчивая гласная буква в первом слоге. Фасмер вам такого накопает про гласные буквы у каких-нибудь угров или готов, что лучше к нему и не ходить. Честить Ивана болиголовом — совершенно то же самое, что нахваливать Марью подколодной змеёй. Сейчас докажу.
Болиголов (омег, головолом, пустотел, мутник, бугела, блекота, дегтярка, изгон, петрушка собачья, дягиль собачий, свиная вошь, вонючник, гориголова). Ценнейшее лекарственное и... смертельно-ядовитое растение. Болиголов „от бога и от дьявола”, „от беса и от ангела-хранителя”, поэтому никогда не будет разгадан до конца. Болиголов известен со времён Гиппократа, Авиценны и Парацельса как противоопухолевое средство и как трава-убийца. В Древней Греции его называли ‘кокейон’, в Древнем Риме — conium, ‘цикута’. Афинянам сок этого растения служил публичной карой для осужденных на смертную казнь. В выборе яда проявлялась известная гуманность — болиголов убивает безболезненно. Известно, что великий философ Сократ, приговоренный к смерти античным судом, был отравлен именно соком болиголова. А в XVII веке знаменитый венский врач Штерк писал: „Но славнейшее из всех лекарств при раке есть Болиголов”. Средство это „сильно могучее, раки заживляющее, коего оно боль утоляет и опухоль разбивает,” — читаем о болиголове в старинных русских травниках.Ничего себе доказал: выходит, что глумления вовсе и нет. Если обозвать Хлебникова головоломом или гориголовой — зовсім тут немає ніякого глузування. Спросите у Тынянова, если Степанов расшумелся кандалами на галере. Даже цепной пёс Велимира Хлебникова Пётр Васильевич Митурич (1887–1956) не сильно погрызёт за гориголову.
А если обозвать Хлебникова не гориголовой, а свиной вошью? Не стоит овчинка выделки: за свиную вошь, вонючник или за ту же блекоту Митурич-старший с того света налетит вырвать поганый ваш язык. А если вы заартачитесь разинуть хайло, он захватит своей цепью шейный отдел вашего позвоночника и оторвёт голову. Не успели вы подумать, что голова идёт кругом образно выражаясь — и вдруг она взаправду катится прямиком в какие-то кусты.
Не стану томить, ещё не хватало. Голова закатится в заросли вёха, когда в неё взбредёт обозвать Хлебникова свиной вошью, да ещё вслух. И наверняка задним умом сообразит, что это не кусты, а трава.
Тут вот какое дело: иногда забывают пропечатать две точки сверху, и гласная теряет природную свою мягкость. Именно такая незадача с болиголовом, он же вяхá: отнюдь не вех, а вёх.
Вёх ядовитый (лат. Cicuta virosa) — ядовитое растение семейства зонтичных, водяной болиголов, распространён в Европе.Вот где собака зарыта: влажность почвы. Простой болиголов растет где попало; водяной, он же вёх — обязательно в топких местах. Водяной болиголов, судя по совпадению подавляющего большинства народных поименований, очень похож на сухопутный. Сейчас я многих удивлю: Велимир Хлебников безошибочно различал их даже с закрытыми глазами, одним осязанием. Удивлённых прибавится после уточнения: осязанием стопы. А вот и всеобщий столбняк: через подошву сапога.
Дело в том, что стать бродягой (ни в коем случае не путником) Хлебников мечтал с нежных лет первой молодости, если не раньше. Одним из первых в России освоил йогу, например. Сыроядение — то же самое, см. письма А.В. Хлебникова с Николае-Павдинского завода.
А бродяжничество на руку возбудителям всевозможных болезней. Дыроватая обувь, промокаемый плащ, ночлег на голой земле и тому подобные прелести кочевой жизни вне кибитки, чума, вигвама или шалаша — и приехали в холодный пот и горячечный бред. Более-менее здорового скитальца Хлебников называл голубым (горячая сторона спектра) бродягой, о страннике же в состоянии полного изнеможения выразился так:
Почему существительные бродяга, скиталец и странник в отношении Хлебникова — добрый знак, а путник — не от большого ума? Очень просто: к путнику рано или поздно примкнёт спутник (спутница), что ставит крест на всех расчётах плодотворного целеполагания. Следовательно, путники никоим образом людьми моей жизненной задачи быть не могут.
Простой пример: когда русскому царю хотелось облагородить истощаемые невежеством заблудших дикарей ничейные земли, он придавал первопроходцам (Пржевальский, Козлов, Потанин, Мушкетов, Грум-Гржимайло, Арсеньев и др.) отряд опытных казаков. До единого владели навыками траво-, грязе- и винолечения. Обязательно пара-тройка старослужащих костоправов. Урядник, тот даже глазные болезни превзошёл, хорунжий — непревзойдённый в станице ухо-горло-нос.
Велимир Хлебников занимался преимущественно временем; нечего и думать, что Николай Александрович Романов потратится на столь сомнительную затею:
— Применяйте способ at one’s peril, at one’s own risk, как любит посоветовать бабушка Виктория.
Выбора нет: приходится становиться народным целителем. Отдельный разговор, откладываю до лучших времён.
NB. То же самое обещал Харджиев обманутым вкладчикам, но я же не Харджиев. Отдельный разговор о навыках целительства у В.В. Хлебникова не только начат здесь, но и продолжен здесь, здесь и здесь. NB is finished.
Покамест ограничусь отсылкой к Митуричу-старшему: обнаружив у себя затруднённое мочеиспускание, Велимир Хлебников делает упор на так называемый муравьиный спирт. Жаль муравьёв, но себя ещё жальче, и давай собирать насекомых в бутылку, чтобы изготовить снадобье. Помогло, а то как же.
Итоги самолечения вы наверняка оплакали вместе с Митуричем, возненавидевшим Новгородчину пуще Маяковского. Но чем, спрошу я вполголоса из опасения навлечь гнев этого сорвиголовы, провинились леса и болота, если того же Митурича Велимир Хлебников неоднократно предупреждал: сроки близятся, скоро вас покину. Он потому и перестал злоупотреблять дружелюбием ВХУТЕМАСа, что не хотел огорчить Серёжу Евлампиева бренными останками на их общей подушке.
Относительно клюквы, собираемой заодно с муравьями, замечу: второй Луи Пастер. Нагретое чуть-чуть не до кипения молоко в запаянных кулёчках, да. Но не так просто накалить ваш мочевой пузырь, когда в нём забуянили кокки.
Незачем накаливать, когда есть всезнайка Хлебников: кокки загибаются в щелочной среде.
Я тоже сперва подумал на соду. Сода гасит уксус, при этом выделяется углекислый газ. Так называемая шипучка, да. И вот некий дьявольски наторелый знахарь с зелёной бородой развернул продажу наилучшего средства от кокков: молотая кость василиска. Отрывают с руками: помогает. И что. Возникает знахарь с красной бородой и разоблачает предыдущего: никакой не василиск, а пищевая сода. Семь копеек пачка. Хотите испортить желудок — обогащайте этого жулика, не хотите — даю бесплатный совет: лимон.
Однако при чём тут всезнайка Хлебников и щелочная среда, спросишь ты. При том, что назвался груздем — полезай в кузов. Заявлено, что я властитель дум? Заявлено. Иная красотка тоже насмерть овладевает помыслами, достаточно перечитать Мериме или переслушать Бизе. Кармен ли я? Вот уж нет. Лучше поздно, чем никогда уточнить, каких дум я властитель: сугубо потаённых даже от нательного белья. Прихожу и срываю покровы до самых кишок: больше всего на свете ты хотел бы жить долго и при этом не болеть.
Разве не так? Поэтому никогда со мной не спорь, а лови каждое властителево слово и немедленно претворяй в дело.
А теперь приказываю есть лимоны. Впрок, не говоря про недомогание. Прочитал сам — передай товарищу: беспримерный ощелачиватель по сходной цене. До сих пор никто не знает, почему и как. Из предположений краснобородого знахаря лично мне по душе такое: противодействие с перехлёстом. Поджелудочная железа гасит и гасит лимонную кислоту, не может угомониться. Или не хочет. Отнюдь не желает впадать в спячку, ибо желчный пузырь, почки, простата и прочие граждане тела криком требуют продолжения!
Напоминаю, что Хлебников слёг во время послевоенной разрухи. Лимоны о ту пору даже в Кремль забывали подкинуть из распределителя, зато клюквы на болотах Новгородчины — располным-полна моя коробушка. Муравьиный только называется спирт, на самом деле — крепкая кислота. Вспоминаем действие крепкой кислоты: ощелачивает наотмашь. Полстакана так называемого спирта и стакан клюквы натощак три раза в день, и за неделю неуклонного приёма внутрь — ни единого кокка в местах общего пользования подворья Натальи Константиновны Звенигородской, не говоря про мочевыводящие пути постояльца.
Но Хлебников погиб не от кокков, а от малярийного плазмодия (лат. Plasmodium knowlesi), подхваченного в Иране от комара-переносчика. Эту гадость даже хлорной известью из кровеносных сосудов не выгнать, нужна крепчайшая горечь. Хина, да. Только вспомнили про хину — в кулёчке последняя щепотка, и не достать из-за распутицы.
Ну и что последняя щепотка, народный целитель всегда найдёт замену. Вместо хины по деревням пьют вáхту, водное или болотное травянистое растение с длинным ползучим корневищем, тройчатыми прикорневыми листьями и белыми или розовыми цветками, она же трифоль, трилистник водяной, лихорадочник, бобовник, женский жабник, чахотошная трава, золотушная трава.
Но вахту собирают летом, а Хлебников умирал весной, вот так.
Это последняя весна жизни, а у Хлебникова есть басня 1913 года «Бех». Новое в русском языке слово, да. Безоговорочно установлено присяжными оценщиками, что в переводе на обыденный язык ‘бех’ разворачивается в “отравление ударной дозой цикуты”, ибо произведено внутренним склонением существительного ‘вех’ на таковое же ‘бух’.
Вернув на законное место похеренные наборщиками ради скорости вёрстки две точки, получим уже знакомое ‘вёх’, то есть Cicuta virosa. На этот раз присяжный Акела не промахнулся: могут ведь, если захотят.
Вопрос: мужской род слова ‘пчела’. ‘Трутень’, я тоже был в этом уверен до решения нелицеприятно исследовать кличку Велимира Хлебникова. Теперь затрудняюсь настаивать, из опаски не угодить Фасмеру: наверняка вместо ‘трутня’ окажется у него ‘пчёл’. Оказался же ‘вёх’, доподлинный мужской род слова ‘вехá’.
Знал об этом Хлебников или нет? Если бы мне захотелось оборудовать дымовую завесу, я бы и не подумал спрашивать у тебя разрешения. Однако не хочу и не буду охмурять, а попытаюсь вырасти в глазах Добролюбова до луча света в тёмном царстве. Убедительная просьба не отвлекаться на козявки в носу, а удвоить внимание подобно удильщику на дрогнувший поплавок: начинаю обогащать ценными для здравоохранения знаниями. Бескорыстно, как тот знахарь про лимон. Порча нравов, кстати. Халява есть ржавчина, гниль и тление в одном флаконе. За свои кровные пуще дорожат, я сам такой.
Дело в том, что за девять лет до появления весьма спорной, судя по совместным раздумьям Харджиева и Дуганова, подписи Веха Велимир Хлебников пишет басню, то есть заведомое иносказание, с таинственным заглавием; причём разгадка даётся немедленно, уже в первой строке, хотя знатоки советуют морочить голову до последней:
Ага, навострил уши со своими болями в спине. Как ты наверняка запомнил, 1. мазь из вёха, он же цикута, применялась русскими травниками и знахарками для лечения не только заболеваний кожи, но и воспаления суставов и мышц, сопровождающегося ломотой. Эти сведения могут выручить страдальца на безлюдье, но вблизи купы крепко знакомых соцветий, случись при нём шматок сала; 2. вёх растёт на переувлажнённой почве, то есть на грязи; 3. совершенно безобидный, в сравнение с вёхом, болиголов предпочитает плотный грунт, буйствуя при достаточном выпадении осадков даже и на угорах.
Налицо явная грань произрастания единообразных внешне растений, но по какую сторону водораздела следует искать нужную для мазей траву — Хлебников прямо не говорит: всё равно забудут, ибо не потрудились вникнуть.
Далее. Требует осмысления сам факт неоднократных попыток поэта перелить опыт столетий врачебной самодеятельности в слово: тем же 1913 годом помечено одноименное произведение, однако без подзаголовка басня:
Я предупреждал: удвой внимание, но этого теперь мало, придётся утроить. Потому что к однозначным грязям вдруг присоседились гривы, полная им противоположность, а именно: продолговатая возвышенность, небольшая гора с пологими склонами, поросшая лесом; небольшой лес, роща, растущая на такой возвышенности; прибрежная наносная гряда, продолговатая отмель, коса; холм, поросший лесом. Одно из двух: либо я недопонимаю, либо Хлебников путает болиголов с цикутой.
Ничего не путает, а это черновик. Достаточно обратить внимание на нелепицу Трава, полезная при мазях. Ну ты и мазила, ругнул себя Хлебников, перечитав ахинею. Надо было изорвать в клочья, пока Давид Бурлюк не нашарил под лежанкой. В черновике ошибка, вот и всё. Окончательный извод «Беха» знает одни лишь грани грязей, никаких грив там нет.
Или всё-таки путает. Перепутал же начальную букву. Гласную изуродовали наборщики, но букву-то подменил сам Хлебников. Спорить, поскольку черновик уцелел, не приходится:
Перечитал и видит: не годится, потому что с гурьбой татар матушка-Русь переведалась на пространстве от Калки до Новгородчины, откуда степное воинство молитвами заступницы нашей Пресвятой Богородицы отхлынуло без боя.
Именно черновик, судите сами по беловику, то есть басне:
Уже никто не заподозрит Новгородчину, а задумается о Калке: татар наперечёт, однако задали жару спесивым рюриковичам. Только воспечалуешься о злостраданиях Руси от удельного раздрая — тотчас недоумение: почему не всегда и не везде порочили вёх кличкой Свиная вошь, а величали порой Болотный князь?
Надеюсь, я убедил вменяемого читателя в несуразности одобренного мной с изрядной долей лукавства открытия присяжных оценщиков: бех не имеет отношения к знаменитому внутреннему склонению слов. Начинаем гадать на кофейной гуще о побудительной причине этого словообразования.
Первое, что приходит на ум: описка по забывчивости. Пробежал глазами ‘вех’, а спустя годы вспомнился ‘бех’. Ухожу в отрицалово, как любят выразиться в нашей уголовной среде: сроду не бывало сбоя памяти у Велимира Хлебникова. Поэтому второе, что приходит на ум: внутреннее неприятие.
Обратил внимание на сходство с внутренним склонением? Молодец, так держать. ‘Склонение’ происходит от глагола ‘склонять’, возвратная форма коего ‘склоняться’. Можно склоняться перед, а можно к. Заявляю во весь голос, что Хлебников склонялся именно к. К мысли, что найдётся горячая голова обозвать его Вехой.
Это был невероятно, непостижимо предусмотрительный человек: в 1909 году предсказал Заседание Общества изучения моей жизни. Твёрдо уверенный в предстоящем вникании даже в ничтожные подробности его земного пути, Хлебников дал понять, что готов согласиться на прозвище “Вéха человечества”, но при одном условии: первое слово должно быть мужского рода: Вех.
Заманчивое для горячей головы предположение, но я-то на что. Ничего подобного, такой готовности Велимир Хлебников не изъявлял. Хотя его книжные познания не распространялись на правильное произношение ‘вёх’, однако на помощь пришло внутреннее неприятие: не желаю прослыть смертельной отравой. И назло проф. В.П. Григорьеву пишет басню «Бех»: не смейте коверкать прославленное имя Велимир.
Хлебников действительно тут и там даёт повод заподозрить у него безмерное самомнение. Особенно имя заставляет призадуматься: вона куда хватил юнак. А теперь сравним безмерного ‘Велимира’ с Вéхой, временно удалив из поля зрения ‘Вяхý’, ‘Вёх’ и Бех.
Допустим, некий бахвал норовит прослыть одним из наиболее значительных событий в развитии (жирно выделяю определение Ожегова и Шведовой) изящной словесности. Или науки. Пути в незнаемое, да. Бахвал нагло присваивает почётное звание вéхи, а на поверку оказывается верстовым столбом на обочине старинного шляха.
Лучше воздержаться, я тоже так подумал. Воздержаться и оставить себе имя Велимир.
Ничего подобного, не бросил на полуслове. Возвращаемся к ‘вяхé’, ‘вёху’ и беху. Дозволяю оспорить и охотно предоставлю слово поперёк моего вывода относительно указания Велимира Хлебникова на условия произрастания виновника басни: по граням грязей. Бех — однозначно болиголов, а не цикута. По граням переводится по гривам, то есть по сухим местам. Хлебников добивался простоты и предельной ясности: никакой причёски коня мерещиться не должно — обязательно усердные не по разуму сборщики сунутся в самую топь за обманкой. А их родственники подадут в суд на Е.Р. Арензона, издателя собрания сочинений Хлебникова.
Ладно, хватит валять дурака. Перед тобой образчики залихватского голословия, дорогуша. По порядку: ядоносов не два, а три богатыря. Илья Муромец — Вёх ядовитый, Добрыня Никитич — Болиголов крапчатый, Алёша Попович — Омежник водяной. Без Алёши народ неполный, сейчас докажу.
Омежник водяной (лат. Oenanthe aquatica) — многолетнее или двулетнее корневищное растение до 1–1,5 м высотой. Нижняя часть омежника обычно расположена под водой и состоит из укороченных междоузлий с многочисленными корешками. Стебель хрупкий, полый, бороздчатый, растопыренно-разветвленный. Воздушные листья дважды-пятикратноперистораздельные; самые нижние листья, погруженные в воду, волосовидные. Цветки мелкие, белые, пятичленные, собранные в сложные 7–12 лучевые плоские зонтики, без оберток или с рано опадающими обертками оберточки из 5–10 линейных листочков. Плод удлиненно-эллиптический, с тонкой плодоножкой, длиной 4–5 мм, распадающийся при созревании на два семени. Цветет в июне–октябре.Разрядка неспроста: были собачий дягиль или свиная вошь, теперь вот конский укроп. Велимир Хлебников совершенно точно знал, что ядонос Oenanthe aquatica имеет конский оттенок, поэтому и спрятал под свой топчан всякое упоминание о гриве. Хлебников знал всё и даже больше:
Я и говорю: то руку подаст, то плечо подставит. Милая.
Итак, Велимир Хлебников, готовясь в бродяги (крепко надеюсь, что на четвёртом открещивании от злосчастного ‘путника’ усердные не по разуму оставят меня в покое) досконально изучил Ботанический словарь Николая Ивановича Анненкова (1819–1889). Памятуя об этом, попытаемся навсегда разделаться с гранями ¦ гривами.
Только что мы лишний раз убедились в невероятной осведомлённости Хлебникова, пришёл черёд подтвердить его нездешнюю предусмотрительность. Так и есть: озаботился бесполезным шараханием горячих голов за обманкой вёха, т.е. омежником водяным, которого я именую Алёша Попович. Самая настоящая водоросль, вроде кувшинки. Водяной омежник полезен при воспалении молочной железы кормящей матери, однако нашему брату предстоит крепко увязнуть в содомии, чтобы научиться рожать и кормить грудью.Неизбежный вопрос: почему Хлебников не захотел глаголом Хлебни жечь сердца людей? Неизбежный ответ: кроме сердца, у читателя бывает и головной мозг.
Как зыбко и как текуче всё. Море разливанное. Хорошо это или плохо? Ничего зазорного быть мореплавателем нет, достаточно вспомнить Христофора Колумба. Цели определены, задачи ясны. Одному только ветру не прикажешь, это вам не боцманова дудка: самостоятельно задувает. Придётся идти галсами, которые Виссарион Белинский почему-то называет отступлениями. Паруса надуты вкривь из-за вредного ветра, а Белинский нацепил синие очки наблюдать отступления.
Да вы замрёте и без всяких очков, когда заведу в трюм: ох и забористую мадеру набултыхало по дубовой клёпке за тридцать лет.
я передал-таки в астраханский Музей Хлебниковские архивы (около 1000 разных разностей).
Таких писем впереди — вагон и маленькая тележка. Потреба порозподіляти на купки. Купку 1981–1984 poкiв маю на думці оприлюднити якнайшвидше. От народного художника России (1986), академика-секретаря, члена Президиума Pоссийской академии художеств (1991), профессора, лауреата Государственной премии РСФСР им. И.Е. Репина (1993), кавалера Ордена Восходящего Солнца (2005) Мая Петровича Митурича-Хлебникова (1925–2008).
Письма племянника Велимира, да. Последнего в роду Хлебниковых, если не выламывать позвонки оглядкой на Израиль, а закономерно следовать Поучению Владимира Мономаха.
Твёрдо намереваюсь приложить к ним пояснения ныне здравствующего себя. Сколь ни омерзителен этот негодяй порядочным людям.
Отары, гурты и гурьбы ненавистников. Даже Путин позавидует, хотелось Обаме или нет. Если не количественно, то качественно забью Путина по недругам. Жёрдочка в курятнике не имеет значения, важно так называемое мировоззрение: Путин — государственник, я — низкопоклонник.
Перед Западом, вот именно. Болезнь, да. Низкопоклонничаю всегда и везде, даже во время сна после очередных злодеяний. Сплю, а под подушкой святынечка из-за бугра. Называется «Изящное искусство создавать себе врагов». The Gentle Art of Making Enemies, 1890. The talk about James Abbot McNeil Whistler (1834–1903). Yankee, of course.
Роздiл з купкою 1981–1984 гг. будет называться именно «Посевная», а не «Посев». Посевы делаются когда угодно в чашках Петри, посевная же говорит сама за себя. Не важно, что там заронили в борозду, главное дело — сроки.
NB. В раньшее время сроками заведовал дедушка. Вышёл в поле, снял портки, сел. Досконально сел, не на корточки. Встаёт, зачастую силами односельчан. Оболакается. Молчание такое, что за версту слыхать каждый хрип, скрип, всхлип и пук долгожителя. Невероятная тишина, пока старец не осмыслит осязание. Чу, дрогнула и заходила борода впрозелень: „Пора, мужики. Кишка не завыла, как вчерась”. И мужики давай шуровать посевную. NB is finished.
Какой дурак, спрашивается, погонит сеялку по колосьям? А по булочкам? Вы не поверите, но именно по булочкам, да ещё и с марципаном.
Почерк Мая Митурича разгонистый, местами неразборчив. Сверить подлинник с оцифровкой легко, достаточно кликнуть по красному кружку. Левый кружок — лицевая часть, правый — оборот письменного листа.
Личная печатка Митурича, завёл перед отъездом в Японию. Не за орденом Восходящего Солнца, гораздо раньше. Вот уж кто легки были на подъём, так это Ира с Маем. Все болезни побоку, и погнали. Нет, вру. В Индию Май сгонял без Иры, потому что не на свои.
Очень удобное имя Май, не то что у Маяковского до Лили Брик. Маяковский в угоду Лиле ополовинил имя, вот что значит любовь-присуха. Почему Влад. Никакой не Влад, а Вол. Замечательно похоже на бычачьи нижние веки. Невероятная правда жизни, судя по снимкам без головного убора.
А у меня веки обыкновенной длины, вот и пришлось всю молодость жмуриться на дурацкого Володю. Везунчик Май (Петрович, при этом Ира оказывается Ириной Владимировной, как ни жаль) проник в эти муки и придумал выход. С первых же писем он зарядил звать меня так:
Начинаются холодные наблюдения и горестные заметы ныне здравствующего меня. Живёхонек, на лихо лишнее порядочным людям.
Ну и что живёхонек. Живёхоньки бывают по-разному. Пожизненное заключение, например. Или безвылазно в смирительной рубашке: опасен для окружающих.
NB. Помахав перед бугаєм червоним клаптем — дорікай самого себе. Обізвав Хлєбнікова тичкою — знову дорікай самого себе. Впадаю в раж. Затьмарення свідомості з випадінням пам’яті про вашого наукового ступеня, друкованих працях та про іншу лабуду. Справжній буйний, мрія Висоцького. Довідку віддам, коли зберетеся вимагати. Не состою ни на каком учёте, ещё не хватало. Тільки самолікуванням. NB is finished.
Первое холодное наблюдение: обращаю внимание на разные концовки писем. Ребяткам привет, а Таня куда-то подевалась. Переводим взгляд на скобки после знака вопроса: ответ на моё грустное письмо.
Ещё бы не грустное: подробности развода. Остался с двумя детьми на руках, это не повод веселиться. Ей — беспрекословная гульба, мне — божничка.
Потому божничка, что судья спрашивает, даю ли развод. Даю, отвечаю. Даю развод и год на гульбу. Потянет к детям — слова худого не скажу.
У судьи, пожилой тётки, рот наотмашь и глазами хлоп-хлоп. Выдержала паузу и обращается к заявительнице: вашего мужа на божничку надо поставить. Приятно вспомнить в трудную минуту.
Божничка может оказаться пожизненной, если не подвернётся какая-нибудь дурёха. Или не приберёт к рукам умная. Я начал с умной, вот дурак. Невероятного ума, венерианского телосложения и без детей.
Венера Милосская, правильно. С руками, да. Но без детей. Без детей — не просто моя глупость, а записки Поприщина.
Дам почитать, не ёрзай. Предупреждённый вооружён, снаряжу до зубов. Никто не застрахован от издыхания семьи, будь ты Аполлон или Посейдон. Лично я в молодости отбоя не знал от нимф и валькирий, но это в молодости. Представить не мог заморочки сорокалетних спустя развод. В двух словах: бездетная — вешалка. Виселица сильнее дружит с весельем, вот так.
Письма Митурича покамест придержу, потому что начинается Мамаево побоище. Обстановка сражения в корне отличается от Куликова поля. Мамаев будет постоянно сидеть за столом заведующего, а я сперва на божничке, потом спрыгну.
Путь мой в официальное хлебниковедение очень короток (всего три года), но Хлебниковым я занимаюсь с октября 1969 года. Пожалуй, через всю свою жизнь я пронёс два увлечения: Артюром Рембо и Велимиром Хлебниковым.Человек по долгу службы опрашивает возможных дарителей, авось расщедрятся. Жалко, что ли, отвечают ему эти невероятно бескорыстные люди.
Отвечают покамест с божнички, да. Покамест Володя Блаженный. Как известно, прилагательное блаженный местное вероисповедание Одессы переводит “больной на всю голову”. С одной стороны кощунство, с другой — невероятно меткое определение середины моих 90-х, сейчас докажу.
| Передвижная Выставка современного изобразительного искусства им. В.В. Каменского | ||
| карта сайта |  | главная страница |
| исследования | свидетельства | |
| сказания | устав | |
| Since 2004 Not for commerce vaccinate@yandex.ru | ||