В. Молотилов

Целитель

Продолжение. Предыдущие главы:

10. Страх высоты

Чем отличается Daseinsanalyse от психоанализа?
Психоанализ всё время спрашивает:
„Почему?”,
в то время как Daseinsanalyse спрашивает:
„А почему бы нет?”

Медард Босс

— Разумеется, нет; следует со всем тщанием самоустраниться, — скажут противники Daseinsanalyse, староверы.

— Не только имеет, но и обязан, — возразят им сторонники Daseinsanalyse, продвинутые люди.

Назло продвинутым буду самоустраняться. Долой произвол. Никаких „а почему бы нет?” Учиться, учиться и ещё раз учиться у исследователй старого закала, добросовестных и осторожных до смирения.

Образец для подражания — барон Александр фон Гумбольдт. Поясню на примере, почему именно Гумбольдт.

‹...› 23 июня 1829 г. Гумбольдт произвёл, пожалуй, самые любопытные измерения из всех сделанных им на Богословском Урале. Он провёл „определение позиций по углу возвышения гор, видимых из Богословска”. Записи об этом Гумбольдт сделал на двух страницах, при этом первая перечёркнута. Однако значительная часть вымаранного в более развёрнутом виде имеется на следующей странице. На ней представлен список из девяти гор: 1) Лялинский Камень, 2) Павдинский Камень, 3) Семичеловечной, 4) Сухой, 5) Конжаковский Камень, 6) Киртым (пик Вострая сопка), 7) Каквинский Камень, 8) Кумба, 9) Денежкин Камень. Для четырёх из них Гумбольдт указал расстояние от Богословска, взятое, судя по двум сноскам, c карты Бергхауса.
Эта работа его, видимо, увлекла. На следующий день, в 5 часов утра, когда верхушки гор были хорошо освещены солнечными лучами, он повторил те же измерения несколько раз и сделал зарисовку абриса гор. Крайняя правая вершина — Конжаковский Камень. Угол превышения её над Богословском — 1°14′5″. Расстояние до Богословска — 48 вёрст. Такова запись в «Дневнике» Гумбольдта. На основании его замеров высота Конжаковского Камня составила 1388 м (с учётом высотной отметки Богословска над уровнем мирового океана — 156 м).
         В поездке Гумбольдта на Южный Урал, предпринятой позже, его сопровождали два молодых российских геолога — Г. Гельмерсен и Э. Гофманн, которые определили высоты большого числа южноуральских вершин. По ходатайству Гумбольдта они были командированы для совершенствования знаний в Германию, где и опубликовали результаты полевых измерений. По их данным, гора Иремель, расположенная на Южном Урале, имела высоту 1469 м, т.е. выше, чем Конжаковский Камень.
         Гофманн и Гельмерсен обнародовали также сообщение о том, что русский астроном Василий Фёдоров тригонометрическим методом определил высоту Конжаковского Камня равной 2600–2925 м. То есть почти в два раза больше, чем высота горы Иремель! Об этом же Гельмерсен писал в своем письме к Гумбольдту от 28 марта 1835 года.
         Гумбольдт „был очень удивлён” такими сообщениями: „Мне было бы весьма интересно выяснить причину моей ошибки ‹...› ибо  ошибка, конечно, получилась у меня”  (здесь и ниже выделено мной. — В.М.). Гумбольдт сомневался в том, что он в своём измерении высоты Конжаковского Камня ошибся в два раза, но, как истинный учёный, высоко оценивал аккуратность и опытность Фёдорова.
         И лишь в конце 1839 или в начале 1840 года Гумбольдт получает от Фёдорова письмо, в котором всё проясняется. Оказалось, что по измерению Фёдорова превышение Конжаковского Камня над уровнем реки Турьи близ Туринских рудников составляет 1490 м. И тогда абсолютная высота Конжаковского Камня равна 1646 м. Именно такая отметка этой вершины указана на карте Урала, приложенной к книге Гумбольдта «Центральная Азия».
В. Карелин.  Александр Гумбольдт и Богословский Урал.
«Серебряный меридиан», историко-краеведческое приложение к газете «Алюминщик», 12.11.2004, №46(2357)

Итак, во главе угла — добросовестность Александра фон Гумбольдта. Предмет исследования соответствующий: фобии. Фобии (страхи) Велимира Хлебникова.

Фобий Велимира Хлебникова море разливанное: аблютофобия, акрофобия, бат(е)офобия, гипнофобия, тестофобия и так далее. Куда ж нам плыть?

Есть количественный подход Роджера Бэкона: „Знание — сила”, есть качественный подход Оптинских старцев: „Сила — в ограничении”. Островное и материковое понятия силы. Выбирать не приходится: на соломке, да на родной сторонке; во имя православного благочестия ограничусь двумя фобиями: акро- и бат(е)о-.

Поприще за вычетом сего препоручую работягам умственного труда с островов Зелёного Мыса, неизбежным последователям своим. И к ворожейке не ходи: грант Фонда Зигмунда Фрейда на «Фобии Велимира Хлебникова» им обеспечен гумбольдтовской добротностью образцово-показательного «Целителя», см. выше, ниже и в упор.

Не сомневаюсь в деловой хватке островитян. Сами разберутся, куда пристроить рукопись. До изумления совестливые издатели — на Фиджи, к слову. Если уж печатать на Фиджи, то с картинками. Полцарства за коня, полгранта за картинки. Родоначальник я ограничился Паулем Клее, но это не догма.
Павел Филонов? Ни в коем случае. Филонов — само бесстрашие, ни одной фобии.
Тогда кем и чем озадачить совестливого издателя в смысле правильной цветопередачи?
Так я и проболтался, ждите.
Пауль Клее — да. Подлинные фобии — это Пауль Клее, Кафка живописи. Вы хотите, чтобы Молотилов попутно рассказал и о них? Ещё чего.

Ни в коем случае не разбрасываться. Это я себя, первобытного первопроходца, напутствую.
Итак, акрофобия и бат(е)офобия. Не чувствуете разницы? Именно поэтому Велимир Хлебников настаивал на обмирщении языка науки. Сердце замирает, голову кружит в предчувствии обмирщения языка науки. От страха за людей науки. Где набрать переводчиков с толмачами? На каждого научного работника — по толмачу. Маниловщина. Дорогу в ад мостят чем? Благими намерениями. Дорогу в ад обездоленных личным толмачом. Дорогу в ад большинства научных работников. Всеобщий психоз обеспечен. Страх письменного стола, табулафобия. За версту обходить будут свой письменный стол. Страшно писать в стол, страшно. Одно и останется будущим табулафобам: перенимать передовой опыт преодоления страха писать в ящик стола. Мой опыт, почему нет. Скачал «Целителя» — передай линк товарищу, не жмись.

Есть два определения фобии, развёрнутое и краткое.

ФОБИЯ, психическое расстройство, при котором человек непроизвольно испытывает болезненный страх, вынуждающий его избегать относительно безопасные ситуации или объекты. Хотя причины фобий сложны и не до конца поняты, эти расстройства, вероятно, развиваются у людей с богатым воображением и повышенной эмоциональностью, в своем семейном или социальном окружении не научившихся различать страх, вызванный воображаемой угрозой, и страх, связанный с угрозой реальной.

Все надуманные страхи умных людей висят в Сети на плечиках, от Α до Ω. Примеривай на доброе здоровье. Примерил, ни один страх не впору. Не подвержен, тупица бесчувственный. Или список неполный. Если трезво себя оценивать, то неполный.

Не поручусь за надуманные страхи мирового умнечества в целом, но фобии Велимира Хлебникова никакой глупостью не пахнут. Фобии Велимира Хлебникова, по мнению достойных доверия людей, пахнут вот чем:

Моисей Альтман, 1921

Сам вижу: опять закидоны. Прыжки, рывки повествования. Бессвязность. Опасные, по Блёйлеру, проявления. Так не пойдёт. Сначала растолкуй занятым людям, чем акрофобия отличается от бат(е)офобии. Ещё раз, ещё раз: никаких “а почему бы нет?” Осторожная медлительность, неспешная осмотрительность. Сомнения.

Высотное головокружение обычно относят к психопатологическим феноменам, таким как невротическая акрофобия.
Акрофобия как болезненное состояние формируется только у тех людей, у которых физиологическое высотное головокружение формирует стойкие фобические расстройства. Панические приступы фобического головокружения возникают в результате диссоциации между объективной и субъективной оценками риска падения. Иногда развитие акрофобии связано с перенесенной травмой головы или хлыстообразной травмой шеи и возникающими офтальмологическими нарушениями или повреждением статолитовых органов. Однако, по-видимому, роль невротических реакций, возникающих после травмы, здесь несомненна. Значительно чаще невротическая акрофобия и агорафобия существуют вне травмы. В любом случае основной подход к лечению этих нарушений предполагает применение различных психотерапевтических методик.
Головокружение входит в “десятку” наиболее частых жалоб, предъявляемых больными с психогенными расстройствами. Психогенное головокружение не похоже ни на одно из известных состояний (вертиго, вестибулярное головокружение) и не воспроизводится при известных провокационных пробах. Известно, что при истинно вестибулярном головокружении возникают эмоциональные и вегетативные проявления. Однако психогенное головокружение практически облигатно сопровождается выраженными аффективными (страх и тревога) и вегетативными (сердечные и дыхательные) феноменами. Качественный анализ аффективных нарушений у больных с психогенным головокружением позволяет говорить о преобладании тревожно-фобических расстройств.
Табеева Г.Р., Вейн А.М.  Головокружение при психовегетативных синдромах.
Consilium-Medicum, Том 4, №15, 2001.

Итак, мнения учёных относительно акрофобии разделились. Одни связывают заболевание с действительно испытанным на высоте головокружением и навязчивым страхом повторения дурноты; другие — с недоверием умного человека к своему здравому смыслу. Очень правильное недоверие, кстати.

Но что это за уродец такой бат(е)офобия? В скобочках — разночтение. Да такое — уму непостижимо. Судите сами:

Закавыка, и к ворожейке не ходи: закавыка. Или путаница. Если кто-то считает аэростат разновидностью батискафа, это его личное дело. Наука — не личное дело. На то и термины, чтобы жёсткая определённость. Термин — римский бог межевания. Тайком передвинешь межевой камень в ущерб соседу — Термин доложит Юпитеру, и тебя разразит гром.

Можно, конечно, высоту горы назвать глубиной неба, если ты родом из Зазеркалья. У вас небеса каменные, а горы из воздуха. Но мы поверяем себя Гумбльдтом. Качественный материковый подход. Два медведя в одной берлоге — не материковый подход. Или батофобия, или батеофобия. Не два горошка на ложку. Осторожная медлительность, неспешная осмотрительность. Сомнения.

Сомнение первое: с какой это стати у баснословного пловца и ныряльщика Велимира Хлебникова — навязчивый страх глубины водоёма?

Асеева (Синякова) Ксения Михайловна

Добросовестность этой свидетельницы вне подозрений. Не за силу, не за качество золотых её волос сердце враз однажды начисто от других оторвалось у молодого Асеева. Только истовенность любимой способна вызвать коренную перестройку кровоснабжения мужчины, не так ли.

Всё, с батофобией Велимира Хлебникова покончено. Остаются акрофобия и батеофобия.

Сомнение второе: лишайники. Лишайники исключают высотное головокружение как таковое. Иными словами, эти низшие растения, тело которых состоит из гриба и водоросли, исключают акрофобию, панический страх высоты. Задорное, если не хуже, сомнение. Заумное, я бы сказал. Корчило с непривычки, не буду скрывать. Потом привык, освоился. К хорошему быстро привыкаешь. Хорошо бы и других убедить в сомнительности акрофобии Велимира Хлебникова. Наберитесь терпения, кто желает убедиться. Никто не желает? Я так и знал. Нас всего двое таких дотошных, Молотилов и Гумбольдт. Итак, лишайники, барон.

Мхи к перелому XIX–XX вв. были изучены досконально, с исчерпывающей полнотой; лишайники — частично. Как известно, неприхотливцы сии произрастают где угодно, не избегая горных кряжей; при этом ботаники — весьма посредственные скалолазы. Карта Бергхауса — одно, альпеншток — совершенно другое. Не предвижу возражений, барон: альпеншток — принадлежность мужества самого отъявленного.

Разумеется, разделение труда есть благо величайшее. Отменными скалолазами у ботаников XX–XXI вв. слывут шерпы, балкарцы и студент Хлебников. Поэтому лишайники Гималаев, Кавказа и Северного Урала изучены все до единого, барон.

Навык скалолазания Хлебников приобрёл в Дагестане (1903 г.). К сожалению, подробности тамошних восхождений нам неизвестны. Зато поездка на Урал описана самым тщательным образом. Вот извлечения из отчёта.

          Весною 1905 года, частью на средства Казанского Общества Естествоиспытателей, нам удалось поехать на Павдинский завод, расположенный по восточному склону северной части Среднего Урала, на расстоянии около 60 верст к северу от города Верхотурья. Окрестности Павдинского завода были исследованы в прежние годы Сабанеевым.
          Местность эта была замечательна не только девственной, чрезвычайно разнообразной благодаря присутствию гор тайгой, но и огромным заводским прудом, на котором весной и осенью останавливалась масса пролётной водяной птицы; но, к сожалению, этот пруд был спущен задолго до нашего приезда, и теперь пролётная водяная птица останавливается в сравнительно незначительном количестве. Рельеф почвы окрестностей Павдинского завода довольно разнообразен: большие низины лога чередуются то с более возвышенными местами, то с неровной поверхностью, покрытой увалами и сопками; в некоторых местах расположены большие горы, по местному — камни. На западе расположен Магдалинский камень (высота 709 м), Лялинский камень (852 м), к востоку тянется Сухогорский камень (1.200 м), Конжаковский камень (около 1.572). Конжаковский и Сухогорский, в особенности первый, состоят из целого ряда вершин, голых скал, соединённых лесистыми или безлесными хребтами. Речки и ручьи довольно многочисленны. Имея характер горных, они обычно текут с шумом и грохотом по камням, бросая пену на берега. В среднем поясе гор очень многочисленны маленькие ручейки, текущие под камнями россыпей. Стоит только прислушаться, чтобы услышать то здесь, то там их мелодичное журчание. Из древесных пород Павдинской дачи наблюдается больше всего сосны — около 40%, ели — около 20%, пихты — около 15%, лиственницы и кедра около 10% и около 5% берёзы (процентное содержание пород в тайге и высота гор, выраженная в метрах, взяты из статьи Сидоренко Поездка на Павдинский завод). Хотя количество древесных пород немногочисленно, характер тайги, благодаря неровному рельефу почвы, чрезвычайно разнообразен. Наиболее низкие места — болотистые берега озёр, болота, часто тянущиеся на много вёрст, имеют характер, близкий к моховым северо-средне-русским болотам; такие же чахлые, редкие сосенки и сплошной моховой ковёр под ними, весь усыпанный прошлогодней клюквой, и лишь иногда присутствие чахлых кедров и бородатого лишая сразу напоминают о севере. Такие места очень слабо заселены. Кое-где видны следы белых куропаток, оленей, медведей, редко-редко залетит ореховка или синица, и лишь свиристели регулярно прилетают полакомиться прошлогодней клюквой, да по вёснам летят на них токовать тетерева. В общем, болота производят гнетущее впечатление своей мертвенностью. Кажется, всё живое лишь мимоходом бывает в них. Несколько более высокие места обычно заняты мшистыми густыми кедровниками, такими же густыми, часто трудно проходимыми ельниками, пихтовниками или соснами. Как и болота, они отличаются безжизненностью, в особенности в наиболее густых местах. Изредка прозвучит песнь дрозда или вьюрка, пролетят синицы или кукши, и лишь в период созревания орехов кедровники сильно оживляются массами прилетевших ореховок. Приблизительно на такой же высоте по долинам рек и на пожарищах встречаются густые березняки. Почва в березняках бывает обычно покрыта мхом, ягодниками и травянистыми растениями. Это наиболее оживлённые места тайги. Здесь охотно гнездуют тетерева, вальдшнепы, встречаются выводки глухарей, рябчиков; массы мелкой птицы оглашают эти леса своим пением; особенно здесь многочисленны овсянки, коньки, пеночки и синички-гаечки; налетают хищники, сойки, кукши; в тех же местах, где над березняком подымается отдельные деревья лиственниц, бывают заняты раскидистыми, не очень густыми, но часто огромными соснами, елями, кедрами, пихтами; иногда лес бывает смешанный. Но особенно характерен для этого пояса мачтовой бор. Это, так сказать, пояс наиболее мощной тайги. Выше по горам картина начинает повторяться, но в обратном порядке: сперва не очень большие, часто чрезвычайно густые ельники, сосняки, пихтовники, кедровники, затем на границе лесов, у гольцов, характер растительности начинает меняться, приближаясь к растительности болот, но лишь со следами долгой борьбы с ветром: деревья не только чахлые, но страшно изогнутые и часто стелящиеся; не стелясь, выше всех заходит лиственница. На гольцах среди лиственниц часто встречаются деревья с древесиной спирально закрученной. По-видимому, благодаря этому закручиванию, дерево часто лишается коры и гибнет; по крайней мере, у вершин очень много встречается таких оголённых, отмерших деревьев. Среди них на вершине Конжаковского камня нам удалось встретить дерево удивительной формы: древесина ствола у него так сильно закрутилась, что кора почти вся погибла и отпала, за исключением узкой полоски, спирально обмотавшей ствол. Края у этой полоски сблизились и слились, как бы образуя новый ствол, дающий жизнь вершине с ветвями. На вершинах деревья пользуются всяким прикрытием от господствующего ветра, с удивительной точностью принимая контуры скал и камней, за которыми они таятся. Наконец, на самых вершинах наиболее высоких — камней — деревья почти совсем отсутствуют, занимая ямы, расщелины и промежутки между скалами. Сходство в распределении растительности книзу и кверху средней части гор, как кажется, можно всецело обьяснить влажностью, так как на вершинах чрезвычайно часто выпадают дожди и сильная роса, и почва там не менее влажна, чем на болотах: часто при ходьбе по оленьему мху вода буквально, как из губки брызгала во все стороны.
          По замечанию местных жителей, когда в долинах стоит пасмурная погода, на горах уже идёт дождь. Должно быть, вершины этих гор достигают высоты, на которой ходят обычно низкие облака, как предметы холодные, вызывают выпадение осадков в виде дождей или росы. В среднем же поясе гор количество воды наименьшее, так как здесь она протекает, собравшись в ручьи и речки; если пренебречь почвенными условиями, эта сравнительно малая влажность и даёт возможность деревьям особенно сильно разрастаться. Но нужно заметить, что перемены в характере растительности по вертикальному направлению заключаются не столько в смене одних видов другими, так как нередко одна древесная порода покрывает полосу горы снизу доверху, сколько в изменении индивидуального вида растений: внизу растительность слабая, развесистая и сравнительно нежная; к среднему поясу она делается более мощной, а к верхнему опять делается чахлой и более грубой, что, нужно думать, обьясняется влиянием ветра. В особенности это заметно на бородатом лишае: внизу он мягок, как овечье руно, и достигает длины аршина и более, кверху он грубеет, укорачивается, на предельной же высоте он встречается в виде короткой, густой, около вершка длиною, щетины ‹...›
Орнитологические наблюдения на Павдинском заводе В.В. и А.В. Хлебниковых [1905], 1911.

Засим позвольте откланяться, барон. Не смею задерживать, ибо сам спешу. Die Wanderung nach den Stellen Ihres Rufes. Auf Theologischen Ural, вот именно.

Один, один, совсем один. И это к лучшему. Зачтётся. Воровство — смертный грех. Досуг есть истинное богатство человека образованного. Никого не обокрал, а Гумбольдту торопиться некуда: Die Ewigkeit.

Досуг есть проклятие человека образованного, если не ублажать себя бумагомаранием. Какая роскошь. Говорят, общение — роскошь. Глупости. Общение — тяжкий труд, каторга. Как хорошо, что не для кого заботиться о связности повествования. Мне сызмалу мила бессвязность путевых дневников мечтателей. Tu-tu auf Theologischen Ural. C привалами по собственной прихоти.

Присядем на дорожку. Нет, приляжем. Обдумаем что-нибудь. Чем это пахнет? Чем-то палёным. В преклонном возрасте Вячеслав Иванов действительно обладал обонянием святости, поэтому и опочил хранителем библиотеки Ватикана. Трудно сказать, насколько изощрён был нюх мэтра, когда студент Хлебников посвятил ему произведение «Зверинец». Мэтр отдарил новичка произведением «Подстерегателю». Верх близорукости, судя по глагольной сцепке подстеречь–подсидеть–подгадить. Верх прозорливости: Велимир Хлебников постоянно сравнивал себя с кошкой, которая подстерегает мышь. Стукоток коготочков числа. Цап-царап числовую закономерность.
Чуткий, хотя и не на святость, Корней Чуковский сопрягает «Зверинец» и Уолта Уитмена, но не настойчиво. И то сказать: прозрачного, как Байкал, Уитмена неразумно сопоставлять с гораздым на подвох Велимиром Хлебниковым.

Известно, чем занимался студент Хлебников на Павдинском Камне. Собирал Cladonia alpestris (L.) Rabenh, f. sibirica Mer. nova forma. Отвлечёмся от лишайников ради роскошного плетения словес этого отрывка. В конце концов, Хлебников терпел лишения в уральской тайге не только ради Карла Линнея, и мы люди.

По правилу обратного подобия, Сибирь — это хвост, который cиний красивейшина роняет долу. Таким образом, cиний красивейшина — Московия, Русь Ивана Грозного. На современной карте Китая Сибирь — наш разнообразно оттененный от неровностей почвы хвост — выкрашен в жёлтый цвет по самый Урал, но не в этом дело (нашествие синголов — одно из грозных пророчеств Хлебникова). Речь не о прирастании Сибирью государства Китай, а о страхе высоты.

Роняет долу ‹...› по золоту  пала.

Cамое тёмное место в «Зверинце» — по золоту  пала.

Пал — угольно-чёрного цвета, потому что обгорелый лес.

Пал — траур по зелени, а не золото.

Но студент Хлебников — человек действия, поэтому мыслит отглагольными существительными, взахлёб мышечно мыслит. Оговорки молодого Хлебникова неспроста. Чрезвычайно любопытна оговорка по золоту пала вместо  по золоту пади.

Итак, золотой пал невозможен, а  золотая падь  вполне в духе кержацко-чалдонского фолка. У сибиряка Залыгина есть произведение «Солёная падь».

Но речь не о духе языка, а о букве. Огневой пал — даже и не оговорка вместо ‘падь’ с её ‘распадками’ и ‘отпадками’ — дружит с глаголом ‘падать’. Пал на поле брани. Пал на колени. Смерть Паливоды. Мервонцы! Мервонцы! вы пали! Не только дружит, но и роднится: пал огнь с небес.

Такая вот правда Павды́ разверзается в «Зверинце» Велимира Хлебникова. Пал создателя «Зверинца» ох как неспроста.

Такая вот правда Павды́ разверзается в «Зверинце» Велимира Хлебникова. Надуманная, высосанная из пальца правда Daseinsanalyse. Потому что без должного внимания, с пятого на десятое пробежали мы отчёт братьев Хлебниковых. Пробежали, походя измышляя всевозможные „а почему бы нет?”

Из отчёта же братьев Хлебниковых следует: палом братья Хлебниковы называют пожарище (гарь):

То есть понимать по золоту пала и зелени леса следует так: вечнозелёные кедровники (ельники, пихтовники, сосняки) перемежаются золотой листвой березняков на старых гарях (пожарищах, палах). В багрец и золото леса одеваются осенью. Производя сбор лишайников, студент Хлебников обозревал Сибирь с Павдинского Камня до зазимков, но не раньше бабьего лета.

Обозревал? Собирая лишайники, человек сосредоточен. „С мордой, упёршейся вниз”, — язвил Маяковский. Cосредоточенно собирая лишайники на Павдинском Камне, студент Хлебников выпрямился утереть струящийся за воротник пот, и...

Ничего подобного: Павдинский Камень братья Хлебниковы посетили 5 июня 1905 года. Вот дневниковая запись:

Даже с поправкой на старый стиль с привеском 12 суток золотой осени не получается. И золото пала становится ещё более тёмным местом. Всю Сибирь заволакивает непроглядный мрак.

Но брезжит заря надежды.
В левый глаз, если стоять на Павдинском Камне лицом к Сибири. Из отчёта братьев Хлебниковых следует, что ими было предпринято восхождение на Конжаковский Камень, камень преткновения Гумбольдта.
Не близкий путь: по Бабиновскому тракту от Павды до Кытлыма 40 км, дальше таёжное бездорожье.
О ту пору, когда посёлок Павдá назывался Николае-Павдинским заводом Верхотурского уезда Пермской губернии, народ ещё не знал, что лучше гор могут быть только горы. Конжак не прельщал ровным счётом никого. Промышленники, как здесь называют охотников, с лёгкостью добывали куропаток и прочую живность в местах гораздо более доступных. Возами.
Это сейчас на Конжаке столпотворение: самая высокая точка Урала. Гора Иремель считается где-то в южных степях, почти в Крыму. „Ходил на Конжак? Нет? Не пойду замуж”. Установили треногу из нержавейки на вершине. Вещественное доказательство для разборчивых невест. Снимков с треногой полна коробушка у каждого настоящего пацана. Настоящие пацаны не обдумывают житие, а живут.
Снимков того места, где стоял Велимир Хлебников, объятый думой.
Какой же думой был объят Велимир Хлебников? Никакой особенно возвышенной думой. Он сравнивал. Какой вид открывается бащще: с Конжака или с Павдинского Камня?

C Павдинского Камня. Иначе в «Зверинце» павлин так и остался бы павлином, а не синим красивейшиной. ‘Павлин’ и ‘Конжак’ превосходно сочетаются, не хуже ‘павы’ и ‘Ляли’. Ляля не на тигре, а таёжная речка. В Лялю Хлебников излил камской водицы. Зачем? Пусть утекает на полудень, а не в Сигай-море. Поворот рек вспять, неважно, что пригоршней воды. Нарочно привёз во фляжке из Перми.

Другой бы не привёз, не выдумщик.

Выдумщиков на Руси — через одного. Один загнёт, другой поддакнет. Москва, дескать, — третий Рим; Русские — новый Израиль, народ-богоносец. Все Русские — поголовно избранники.

Если поскоблить, то избранники — татары, ехидничают хохлы. Относительно Рима замечу: истинно Москва. Умудренная бунтами знать досыта продовольствует плебс, и тот чванится гражданством. Доход самого затёрханного московского плебея втрое выше заработка уральского сталевара. „Перекорм вреднее переедания”, — учит Конфуций. Выжидая упадок северного соседа, синголы строят четвёртый Рим, Пекин.

Нет, студент Хлебников ещё не был избранником, когда зачерпнул водицы у камского причала. Он преобразился чуть позже.

Нет, не на Конжаковском Камне. На Конжаке стоял самый настоящий Велимир Хлебников, а не студент Хлебников. Настоящему Велимиру Хлебникову лишайники и чучела птиц — без надобности. Даже чучела. Над отчётом и чучелами корпел Шура Хлебников. Очевидец преображения брата. Был зануда и скупердяй в тужурке. И вдруг вылупился из тужурки. Чудеса.

Где барон Александр фон Гумбольдт производил измерения уральских гор? На Богословском Урале. Ни на одной карте нет Богословского Урала, а Гумбольдт именно там замерял давление воздуха и высоту Камней. Что за притча? А Богословский Кавказ есть? А Богословский Тибет?

На Тибете — Лхаса. Богословский Кавказ — Горный Дагестан. Лето 1903 году Хлебников провёл в окрестностях Гуниба. Переломных событий во время пребывания на Богословском Кавказе не отмечено.

А весной 1905 года началось хождение за водораздел Волга–Лена. Странствие. С важными последствиями для странника в сыромятных броднях до пояса.

Люди, которые кормятся Хлебниковым, старательно замалчивают его полугодовое пребывание в Верхотурском уезде Пермской губернии: неудобно перед иностранцами. Верхотурье — твердыня дремучего суеверия, урало-сибирский Лурд.

Поверьте опытному человеку: сойтись в едином порыве с Роном Врооном или Хенриком Бараном невозможно. Nevermore. Восток есть Восток, Запад есть Запад. Ленин правильно завещал: прежде, чем объединиться, следует хорошенько размежеваться. Золотые слова. Добавлю от себя: и не двигать межевые камни во избежание недоразумений. Со времён Древнего Рима много воды утекло в Тибре, Каме и Павдé. У Термина появился личный посланец, Терминатор. Ещё вопросы по размежеванию есть?

А коли уважать межу — никаких помех гумбольдтовской непредвзятости: чудесатые места сей Богословский Урал.

Краткое житие святаго праведного Симеона Верхотурского
и всея Сибири чудотворца

         Праведный Симеон не имел постоянного, определённого местопребывания. Этому особенно способствовало занятие, коим он поддерживал свое существование: портняжничество. Обыкновенно деревенские портные шили одежду не у себя дома, как в городах, а в домах своих заказчиков, куда они являлись по приглашению последних. Во всё время работы они ели и спали вместе с заказчиками в их доме.
         С особенной любовью он занимался работою на бедных людей, с которых по большей части отказывался брать плату за свои труды. Чтобы избежать платы, праведный Симеон, не докончив немного заказанную работу, нередко рано утром без ведома хозяев уходил из дома и селился в новом месте. За это часто приходилось ему переносить оскорбления и даже побои, но праведник переносил их терпеливо, как вполне заслуженные.
Другим занятием праведного Симеона было ужение рыбы. Для этого он нередко уходил в уединённое место и там, на берегу Туры, под развесистой елью, садился с удочкой в руках и занимался ужением рыбы, размышляя о величии Творца, сотворившего небо и землю. Но и в этом занятии он проявлял умеренность и воздержанность: ловил рыбы столько, сколько требовалось ему для дневного пропитания. И теперь ещё указывают на тот камень на берегу Туры, на котором сиживал праведник во время ловли рыбы. Камень этот как бы нарочно приспособлен для ужения: нижняя часть его выступает вперед, так что сидящему на нём весьма удобно ставить на него свои ноги.
Симеон скончался и был похоронен в селе Меркушино.
         Но недолго пришлось находиться под спудом останкам праведника. Господу Богу угодно было явить их сибирским людям для назидания и достойного чествования.
         Спустя полвека со дня его смерти Симеона, в 1692 году, гроб с нетленными останками его, видимыми сквозь щели гробовой крышки, стал восходить от земли и появился поверх могилы. Это удивительное восхождение гроба из земли, с одной стороны, а также нетление находящихся в нём останков — с другой, заставили меркушинцев прийти к заключению, что погребенный есть муж праведный и богоугодный; но кто именно этот муж, как имя его — никто из меркушинцев не знал, ибо память о Симеоне совершенно иссякла.
         Вскоре от мощей праведника стала истекать благодать исцелений, и это окончательно убедило местных жителей в святости человека, погребенного в явившемся гробе.
         В 1695 году Тобольскому митрополиту Игнатию пришлось отправиться в Верхотурье на освящение тамошнего соборного храма. Путь лежал через село Меркушино. Не доехав до него семи верст, Игнатий со своими спутниками остановился в селении Караульном. Тут игумен Далматовской обители Исаак доложил преосвященному, что в Меркушино восходит из земли гроб праведника, и предложил Владыке самому освидетельствовать этот гроб и дать о нём своё заключение. Выслушав это, Игнатий утром 18 декабря послал в Меркушино игумена Иоанна, иерея Иосифа, диакона Петра и иеродиакона Василида. Отправляя этих священнослужителей, Владыка приказал им открыть гроб и тщательно осмотреть останки, в нём погребенные. По совершении утрени митрополит и сам поехал в Меркушино. Между тем игумен Исаак со своими спутниками освидетельствовали гроб; когда приехал митрополит, о. Исаак донёс ему, что он и другие посланные при открытии восходящего гроба почувствовали благоухание и увидели в самом гробе погребенное тело христианина, коего голова, грудь, руки, ребра, стан, ноги — все в целости, кожа прильнула к костям и только немного обратилась в персть.
         Отслужив Литургию, митрополит Игнатий, в сопровождении архимандрита Сергия, игумена Исаака и других находившихся там священников и диаконов, торжественным шествием отправился к гробу праведника. Освидетельствовав святые мощи, митрополит нашёл то же самое, что докладывал ему игумен Исаак, а именно: плоть и кости праведника были совершенно целы, кожа прильнула к костям, истлела только некоторая часть перстов, не сохранились погребальные одежды, сам же гроб оказался целым и твердым. Тогда Владыка окончательно убедился, что в сем гробе почивают останки действительно праведного человека. Указуя на святые мощи, преосвященный произнес: „Это, точно, некоторый новый святой, как Алексий или Иона, митрополиты российские, или чудотворец Сергий Радонежский, поелику такого же, как и эти святые чудотворцы, сподобился от Бога нетления!” После этого над гробом праведника совершена была лития, по окончании которой гроб закрыли крышкой и засыпали земляным слоем толщиной в четверть аршина.
         После сего митрополит Игнатий подошёл к собравшемуся народу и спросил, не знает ли кто имя погребенного здесь праведника, а также житие его. Тут выступил один семидесятилетний старец Афанасий и сказал о праведнике следующее: „Житие его было доброе, и муж добродетельный, из российских городов отечество его, и дворянской породы, пришельцем странствовал в Верхотурском уезде; ремесло же его было шитьё портное и шубы с нашивками хамьянными, или ирхами; притом послушлив и услужлив, и к Богу прилежен, и в церковь на молитву и службу Божию в обыкновенное время ходил, болен же был чревом, а имени его сказать не упомню…” Выслушав это, Игнатий предложил собравшемуся народу усердно молить Господа, дабы Он открыл имя новоявленного праведника, обещаясь, что и сам будет возносить моления о том же. Вслед за сим он отправился в Верхотурье. Дорогою Игнатий не переставал молить Господа об открытии имени праведника, и Господь услышал его молитву. Отъехав вёрст на семь от Меркушино, владыка заснул и увидел такой сон: стоит пред ним множество народа, и все рассуждают об имени святого праведника. „Симеоном зовут его! Симеоном зови его!” От этих слов митрополит проснулся и в великой радости и умилении продолжал путь, размышляя о значении сновидения. В Верхотурье митрополита встречали почётные лица города и множество народа. Игнатий остановился в Николаевском монастыре и тут рассказал свой сон архимандритам Сергию и Александру и игумену Исааку. Выслушав рассказ иерарха, настоятели пришли к тому заключению, что видение сие есть Божие откровение. С их взглядом согласился и сам владыка и повелел именовать новоявленного угодника Божия Симеоном.
         Совершивши освящение соборного храма в Верхотурье, митрополит Игнатий отправился обратно в Тобольск и по пути снова заехал в село Меркушино в сопровождении многих как духовных, так и светских высокопоставленных лиц. Тут преосвященный снова освидетельствовал мощи праведного Симеона, „радостнаго ради зрения”, как он сам говорил. Он, а за ним и все присутствовавшие с благоговением лобызали эти мощи, причём воевода Циклер заметил, что они подобны нетленным мощам Киево-Печерских святых.
         В то же время меркушинский священник Иоанн доложил владыке Игнатию о следующем знаменательном сновидении, каковое он удостоился видеть за день до прибытия владыки в село. Вечером отец Иоанн заснул и увидел во сне, будто он находится в церкви и служит литию пред гробом праведника. Когда же он стал недоумевать, как поминать праведника, то вдруг услыхал чудесный голос: „Почто недоумеваешь? Поминай его Симеоном!” Как сам владыка, так и все присутствовавшие это видение Иоанна признали новым откровением свыше об имени новоявленного угодника Божия.
         Нетление мощей праведного Симеона и обилие проистекавших от них чудотворений убедили окрестных жителей в праведности и святости человека, погребенного в чудесно вышедшем из-под земли гробе. Все с глубоким благоговением и уважением относились к этим нетленным останкам. Такое всеобщее почитание побудило некоторых благочестивых людей перенести мощи праведного в Верхотурье, дабы тем самым ещё более возвеличить новоявленного угодника Божия.
         Перенесение cостоялось 12 сентября 1704 года. Раку сделали из кедрового дерева в форме большого ящика с выдвижною крышкой. Снаружи она была украшена резьбой, а внутри обложена кожей и лебяжьим пухом. Прибыв в Меркушино, верхотурцы подняли раку со святыми мощами и торжественно понесли ее в свой город, в сопровождении архимандрита и многочисленного духовенства.
С того времени и стали именовать праведного Симеона “Верхотурским”, а в память торжественного перенесения мощей установлено было ежегодно 12 сентября совершать церковное празднование.
Теперь обратим внимание благочестивого читателя на то, что сталось с могилою праведного Симеона в селе Меркушино после перенесения оттуда его мощей.
Из могилы праведника истекает источник чистой воды. Находясь в сосуде, она в течение нескольких лет не подвергается никакой порче. Множество богомольцев посещают это святое место, служат молебны, берут с собою немного земли с могилы праведника, а также и воду из источника. Земля и вода эти часто проявляют свою чудодейственную силу и исцеляют различные недуги.
Более двухсот лет почивали в Верхотурской Николаевской обители нетленные мощи праведного Симеона, и столько же лет не переставал он являть чудесные знамения благодатного своего предстательства пред престолом Божиим за страждущих людей, с тёплою верою и усердною молитвою прибегающих к его святому покровительству.
Целая книга, после должных проверок, была составлена из свидетельств и сообщений о чудесных явлениях помощи Божией по молитвам праведного Симеона.
         В 1917 году мирное течение благочестивых лет в России было нарушено.
         Части Красной армии под командованием И.В. Борева в 1919 году заняли Свято-Николаевский Верхотурский мужской монастырь, всех монахов, во главе с архимандритом Ксенофонтом, выселили из братских корпусов и всячески притесняли.
         Закрыты были все храмы, кроме Крестовоздвиженского, где находились мощи праведного Симеона Верхотурского. Вместо крестов на куполах церквей появились красные флаги.
         За Божественной Литургией архимандрит Ксенофонт с высоко поднятым крестом громогласно провозгласил: „Насильникам-большевикам — Анафема! Анафема! Анафема! Будь они во веки веков прокляты!”
         25 сентября 1920 года, в день памяти Симеона Верхотурского, власти решили провести вскрытие его святых мощей. Для вскрытия была назначена комиссия, в которую вошли: председатель Екатеринбургской ЧК Тунгусков, председатель Верхотурского уездного исполкома Ларичев, доктор Петров и другие лица.
         Вскрытие наметили примерно на час дня — сразу по окончании Божественной Литургии. 15 тысяч человек собралось в этот день в монастыре. Крестовоздвиженский храм был переполнен, люди стояли на соборной площади. Монахи и священники, возглавляемые архимандритом Ксенофонтом, затягивали службу. Торжественно, нарочито медленно они служили Литургию, вслед за ней акафист и т.д., богослужениям не виделось конца. Стали слышны вздохи, плачи, отдельные выкрики — чем дальше, тем больше. Начало вскрытия запаздывало уже на два часа. Власти потребовали прекратить богослужение и начать вскрытие мощей, на что последовал отрицательный ответ. Тогда вооруженные красноармейцы бросились решительно, по-военному выталкивать всех из собора и пробиваться к раке с мощами, где плотной стеной стояли монахи и монахини. Потеснив монахов, красноармейцы с большим трудом подняли мощи, вынесли их на паперть и установили на столе. Перед собором, вдоль всей площади, были выстроены в две шеренги, лицом друг к другу, вооруженные красноармейцы, чтобы прекратить возможные эксцессы и защитить, в случае необходимости, комиссию. Вскрытие начал сам архимандрит Ксенофонт. Он снял покров с мощей, но дальше действия вести отказался. Тогда, после короткого совещания с членами комиссии, председатель Екатеринбургской ЧК Тургусов подошёл к гробу, опустил туда руку, вынул голову праведного Симеона и высоко поднял её, чтобы всем было видно. По толпе пронёсся вздох. Так началось надругание над мощами Верхотурского чудотворца, исцелявшего от недугов и болезней всех, с верою приходивших к нему с просьбой о помощи и заступлении. Его святые мощи были подвергнуты расчленению, их вынимали частями и раскладывали на столе, после чего гроб был перевёрнут и всё содержимое вывалено на стол. Это был лебяжий пух, который положил в 1704 году в селе Меркушино архимандрит Израиль перед тем, как мощи праведного Симеона переложили в гроб, специально изготовленный для перенесения в Верхотурье. Проходящие мимо верующие, плача и крестясь, одновременно успевали скрытно ухватить со стола лебяжью пушинку и спрятать её в складках одежды. Стояла тишина. Только кое-где было слышно всхлипывание и сопение.
         Не успела комиссия по вскрытию мощей закончить свою работу, как за её спинами у главных дверей собора монастырский архидиакон Вениамин во всеуслышание заявил: „А мы верили и будем верить угоднику Божьему”. Красногвардейцы быстро подскочили к архидиакону и, закрутив ему руки за спину, расталкивая народ, увели. Председатель исполкома Ларичев, указав на столпившихся плачущих монахов и монахинь в чёрных одеждах (плакали почти все верующие), сказал: „Вот эта стая чёрных воронов триста лет обманывала народ”. Монахам было разрешено сложить мощи обратно в гроб. Они вместе с отцом Ксенофонтом, обливаясь слезами, складывали поруганную верхотурскую святыню. Народ долго не расходился. Мощи вновь внесли в храм и положили в раку. Было разрешено по-прежнему продолжать богослужение в соборе.
         На другой день архимандрит Ксенофонт после проповеди, обличающей “власть имущих”, которую произнёс он в соборе, был посажен в тюрьму за “антисоветсткую пропаганду”. Были арестованы настоятельница женского Покровского монастыря и другие высшие духовные особы. Известно, что единственный монах, который вернулся из ссылки обратно в Верхотурье, — иеромонах Игнатий, принявший перед смертью схиму с именем Иоанн. Скончался он в шестидесятых годах и похоронен около Успенской церкви города Верхотурья. Всех остальных арестованных и высланных из города монахов больше никто никогда не видел.
         Мощи праведного Симеона находились в Крестовоздвиженском соборе до 1926 года. В 1926 году собор был закрыт, а мощи отправлены в Нижне-Тагильский краеведческий музей. Православный народ не забыл праведного Симеона. Он шёл к нему на поклонение в музей, оплачивая билеты любой стоимости, какая бы ни требовалась. Таким образом, “новые хозяева” стали получать доход от мощей праведного. Вскоре, когда началось прямое паломничество в музей, они были изъяты из экспозиции, увезены в г. Свердловск и выставлены в Ипатьевском доме (месте расстрела Царской Семьи), где и находились продолжительное время. Затем мощи убрали в запасники краеведческого музея в Зелёной Роще, который размещался в здании бывшего собора Александра Невского (ныне вновь действующего), с тех пор среди православных они считались безвозвратно потерянными. Но, к счастью, во время празднования 1000-летия крещения Руси, 25 мая, святые мощи были переданы Свердловской епархии, архиепископу Мелхиседеку, и торжественно, при огромном стечении духовенства и верующих, внесены в храм Всемилостивого Спаса в г. Свердловске (название “Екатеринбург” городу возвращено позже). А 24 сентября 1992 года, через 63 года после изъятия, в канун празднования перенесения мощей святого праведного Симеона были возвращены в Верхотурский Николаевский монастырь, в котором почивают и поныне. Вновь, как в былые времена, к раке с мощами Верхотурского чудотворца едут паломники со всех концов матушки-России. И, по милости Божией, как и прежде, получают чудесные исцеления и помощь от святого угодника Божия.
www.ikz.ru/siberianway/snm/index.php?prv_simeon.html

Дух веет, где хочет: портняжка-неумеха избирается в чудотворцы. Перекати-поле без роду и племени. Напортачит — побьют. Ещё раз напортачит — ославят косоруким. Кому лишь бы срам обновой прикрыть, и то накланяешься. Мзда известная: щи с пустом да пироги с таком. В Туре водится рыба нельма. Купят с поцелуем. Не у тебя, косорукий. Пошёл куда подальше. Удобный для ужения камушек Праведника — в десяти верстах от села Меркушино.

Зарыт мелко, на сыром месте, в щелястой домовине, почти нагим. Оказывается, так и надо: ни кола, ни двора. И будет от тебя великая помощь людям: исцеление.

Вскоре у Велимира Хлебникова так и наладилось: ни кола, ни двора. Вскоре после посещения Богословского Урала.
Дух веет, где хочет: царь-неумеха избирается в чудотворцы. Отрёкся и стал частное лицо. Трупы вывезли за город сбросили в затопленную шахту. Предварительно обработав серной кислотой и бензином. Обработали, потом сгребли золу в воду. Шито-крыто. Ганина Яма, святыня Православия. Страждущие получают исцеление по вере своей. Девочка из интерната для глухонемых на Ганиной Яме стала слышать. Привезли, приложилась. Девочка восьми лет, глухонемая. Врачи освидетельствовали: чудо исцеления. Вот вам и царь-неумеха. Косорукий, а вот поди ж ты. Дух веет, где хочет. Уже второй раз на Урале почему-то. Или третий.
Разумеется, на Конжаковском Камне Велимир Хлебников не только сравнивал виды. Обозревая Сибирь, он привычно плыл в пении вселенной. Давно ли слух прорезался, но к хорошему быстро привыкаешь. Не бьёт дрожь первого восторга.

Престарелому Льву Толстому показались дикими ужимки оперных певцов. Пропишись он сызмалу на галёрке, знал бы толк и в этом деле. Правильно сказал Пушкин: опыт — сын ошибок трудных. Разглядывать оперных певцов нельзя ни в коем случае. Надо плыть в их пении с закрытыми глазами, а не пялиться на источник звука. Прекрасные были певцы, один Мазини чего стоит. Мазини, Таманьо. Валентин Серов запечатлел их порознь, потому что два золотых горла одновременно — перебор, потомки не поверят.

Велимир Хлебников взошёл на Конжаковский Камень уже с начатками слушательского опыта:

Я непримиримый враг Daseinsanalyse, но ведь на всю Сибирь единственная была святыня. А почему бы и нет, в самом деле? Дух веет, где хочет.

Павдинский камень лежит под 29° 30′ с.ш. и 76° 58′ в.д., в 7 в. от водораздела, в 70 в. от Богословска и в 36 в. от Николае-Павдинского селения–завода. Дорога к камню идёт всё время лесом и нередко болотами. Ехать можно верхом.
Восточный склон горы чрезвычайно крут, но западный очень отлогий и по нему можно ехать до самой вершины. Вершина горы представляет 2 величественные пирамидальные сопки, по Терлецкому 3.690 ф., а по Гофману 3.135 ф. высоты. С них открывается один из величественных видов. К с. от П. камня лежат горы Б. и М. Колпаки, имеющие абс. высоты 1.237 анг. ф., Семичеловечный, Токайский и Сухогорский; последний кончается Чёрным камнем, который огибается р. Лобвою. Колпаки имеют конусообразную форму. Б. Колпак соединяется высоким седлом с Семичеловечным к., вершина кот. имеет вид террас, усеянных обломками скал. Через отроги Пав. к. проходит дорога из с. Ростеса в Верхотурье.
Весновский В.  Иллюстрированный путеводитель по Уралу.

На что похож Павдинский Камень? На камень Медного Всадника. Отлогий с запада, чрезвычайно крутой с востока. И никакой треноги наверху. Никакого столпотворения.

Возможно, кое-кто из человеколюбия добрёл аж до сих пор моего кропотливого исследования значения лишайников в жизни умных людей. Восхищен и приветствую. Ну и?

Вы ждёте от меня доказательств, что Велимир Хлебников преобразился не в тайге, а на этом Камне? Ишь чего. Замыкаю уста.

Ибо человека, который не держит своего слова, ожидают большие неприятности. Обещал фобию? Держи слово, не виляй. Впрочем, снисходительные к непомерной дотошности моей доброхоты наверняка дошли своим умом: на Павдинском Камне Велимира Хлебникова прохватил до мозга костей страх высоты, именно там. Или на Конжаке. Конечно, на Конжаке: никаких удобных для въезда на лошади покатостей, единообразная круча.

— Ничего подобного.

— Но ведь где-то же Хлебников подцепил эту заразу. Или очевидцы лгут?

— Очевидцы никогда не лгут, они измышляют.

— C чего же приключилась измышленная очевидцами фобия? Где корень зла?

— В Баку. Конжак не имеет отношения к страху высоты, равно и Павдинский Камень. Всё дело в обетовании, которое дал Велимир Хлебников летом 1905 года. Но вначале был Адам.

Вынужден предупредить самых отъявленных доброхотов: это надолго. Нет, пересказывать целиком Священное Писание я не предполагаю, но всё же. Русские начинают от печки только в состоянии опьянения. Трезвый русский человек начинает от Адама. Адама пропускаем, будем плясать сразу от Евы.

Их было двое, впервые способных к деторождению человеческих существ. Мелани Кляйн (1882–1960) и Карен Хорни (1885–1952). Плод познания сорвала младшая, Карен. Отдельно свой, женский плод познания. Совершенно не яблоко Адама, то бишь Зигмунда Фрейда. Совсем другой вкус. Тоньше. Женское чутьё. О первозданной прелести Мелани Кляйн мы ещё поговорим, но не сейчас. Сейчас поговорим о следах мышечного мышления, глаголах.
Разница глаголов ‘страдать’ и ‘страждать’ отчётлива в производных ‘страдалец’ и ‘страждущий’. Страдальцем зачастую слывёт совершенно здоровый человек: страдалец за правду, страдалец за веру, супруг-страдалец. Страждущий — всегда больной.

Страдать здоровая душа может из-за внешней причины: несовершенства окружающих, например. Или несовершенства самой себя, что значительно реже. Страждущая душа — болит. Так и называется: душевная болезнь.

Страдать можно безнадёжно, не уповая на усовершенствование нравов, например. Своей привычки осуждать ближнего, в частности. Страждущий ждёт исцеления, жаждет. И получает по вере своей.

Нами доказано, что некоторых навязчивых страхов у Велимира Хлебникова не было. Не было акрофобии, не было батофобии.

— А батеофобия? Была у Хлебникова батеофобия?

— Была, к счастью.

— Пошла Настя по напастям. Душевная болезнь — к счастью?

— Не клин да мох, так и плотник бы сдох. Я тоже думал, что навязчивый страх высоты унижает. И был посрамлён Карен Хорни. Пройду-ка по живому следу свой путь за пядью пядь. Без прихотливых привалов. Без привалов сморит последнего, как печень или поджелудочная железа, попутчика. Зажгу-ка маяк, пусть будоражит. Зажигаю: страх высоты — болезнь достижения высокой цели.

Как известно, летом 1905 года, незадолго до превращения в Велимира Хлебникова, студент Хлебников постановил найти оправдание смертям русских моряков. Спустя семнадцать лет он исполнил обещанное. Изложил свой подход к оправданию смертей. В домашнем обиходе я называю изыскания Хлебникова оправданием Бога, но не жду собеседников на кухню.

Зимой, похожей на Нерчинские рудники, он придал оправданию смертей окончательный вид: похожее на крону раскидистого дерева ветвление двоек и троек, ловчая сеть. Просто и хорошо. Красиво.

Будда говорил о семеричном пути, Гёте — о четверичном. Будда — воплощенное упадничество, вредный мыслитель. Четверичный путь Гёте воодушевляет.

Гёте учит: cначала у тебя получится просто и плохо. Потом сложно и плохо. Потом сложно и хорошо. Не унывай, возможна удача: просто и хорошо.

Хлебников долго шёл к просто и хорошо.

Достиг вершины — и устрашился.

Тогда-то Вячеслав Иванов и почувствовал запах святости от старинного знакомца своего. В Баку, а не в Судаке, спустя три года после хождения на Богословский Урал. Святости Велимира Хлебникова в Судаке не наблюдалось. Наблюдался выпендраж перед отдыхающими, Вячеславом Ивановым в том числе: преодоление залива Судака (3 версты).

Переплыть залив песни задача только ставилась, и довольно нечётко. Переплыть залив песни делом всей жизни отнюдь не считалось. Оправдание смертей русских моряков — это да, обжалованию в Судаке не подлежит.

Карен Хорни учит: именно ты можешь оказаться былинным витязем на распутье. Никакого камня с рунами, но выбор тот же: три пути. Идти придётся к людям, против людей или прочь от них. Именно сейчас придётся идти, а не после подвигов богатырских.

Карен Хорни учит: cамообольщение (и вся погоня за славой, развивающаяся вследствие самообольщения) представляет собой невротическое решение.

И вдруг я соображаю, что перестал идти путём чести. Я перевираю Карен Хорни. Превратно толкую. Приспосабливаю к предвзятым выводам. Страх высоты — болезнь достижения высокой цели? Возможно. При одном условии: не было самообольщения и погони за славой, невротического решения.

В случае невротического решения всё выйдет с точностью до наоборот:

Если будет доказано, что Велимир Хлебников — невротик, никакая Оксана Асеева нам не поможет. Придётся-таки дать объяснение странному поведению баснословного пловца перед его погружением в водоём:

Долго сидит носом в колени, потому что прессует мучительный страх глубины водоёма, сиречь батофобию. Которую мы отвергли с порога. Нет, ты докажи, что Хлебников рвался в воду, до самозабвения любил плавать. А не воспитывал в себе неустрашимость. Девочка-трусиха у Карен Хорни тоже переплывала залив с акулами. Девочку едва не утопили в младенчестве, небрежно окунув в лохань. Няня попалась косорукая. И девочка заработала невроз.

Карен Хорни на то и Ева психоанализа, что мудра аки змии. Спорить с Карен Хорни придётся во всеоружии доказательств. Плавание + скалолазание? Извольте:

Влечение к саморазрушению, направленное против тела, легче всего поддаётся наблюдению. Физическое насилие против себя, в общем, ограничено психозами. При неврозе мы встречаемся с меньшим размахом саморазрушительных действий, которые в основном сходят за “вредные привычки” — грызение ногтей, расчёсы, вечная спешка при сборах, выдёргивание волос. Но бывают и неожиданные позывы к чистейшему насилию, которые, в противоположность психозу, остаются в воображении. Они, видимо, случаются у тех, кто живёт воображением до такой степени, что презирает реальность, включая реальность себя самого. Они часто наступают после вспышки глубинного озарения, и весь процесс идёт с такой молниеносной скоростью, что его последовательность удаётся уловить только в аналитической ситуации: внезапное глубоко проникающее видение некоего несовершенства, быстро вспыхивающее и исчезающее, так же резко следующий за ним безумный порыв вырвать себе глаза, перерезать себе глотку или воткнуть нож себе в живот и выпустить кишки. Этот тип личности по временам испытывает позывы к суициду (например,  его тянет спрыгнуть с балкона или с обрыва),  позывы, которые возникают при сходных условиях и кажутся неизвестно откуда взявшимися. Они исчезают так быстро, что вряд ли имеют шанс осуществиться. С другой стороны, желание прыгнуть с высоты может быть неожиданно столь сильным, что человек вынужден схватиться за что-нибудь во избежание искушения. Но оно может привести и к настоящей суицидной попытке. Даже если так, у этого типа всё равно нет реалистичного представления об окончательности смерти. Он, скорее, видит, как  он спрыгнет с двадцатого этажа, затем подберёт себя с полу и пойдёт домой.  Часто зависит от случайности, удастся или нет такая суицидная попытка. Да будет мне позволено сказать, что увидев себя мёртвым, он сам удивился бы больше всех.
         При многих серьёзных суицидных попытках мы должны помнить о возможности далеко зашедшего самоотчуждения. Однако как правило, нереалистическое отношение к смерти более характерно для суицидных импульсов или прерванных попыток самоубийства, чем для спланированных и серьёзных покушений на себя. Конечно, всегда есть много причин для такого шага, просто тенденция к саморазрушению — наиболее регулярный его элемент.
           Саморазрушительные импульсы могут оставаться бессознательными  в качестве таковых и однако актуализироваться в “отчаянности” при езде,  плавании, скалолазании  или в спешке, когда физические возможности не позволяют спешить. Мы видели, что такая деятельность может и не казаться отчаянной самому человеку, поскольку у него есть скрытое требование неуязвимости (“со мной ничего случиться не может”). Во многих случаях это основной фактор. Но мы всегда должны осознавать дополнительную возможность действия саморазрушительных влечений, особенно когда пренебрежение к реальной опасности принимает угрожающие пропорции.
Там же

И тебе страх прыгнуть с балкона, и тебе плавание через залив Судака, и тебе Конжак. И всё можно свести к скверному пеленанию в младенчестве.

Можно свести — если перед вами невротик большого города, а не чадо cтатского советника Хлебникова В.А. Мы ещё не раз вернёмся к статскому советнику и его жене, выпускнице высшего учебного заведения для благородных девиц. Забегая вперёд: золотую медаль девического благородства она оправила самоцветами небывалой красоты. Один из них — загадка до сих пор. В недрах Земли, россыпях и скальных обнажениях ничего похожего не найдено.

Но вернёмся к завещанию Карен Хорни. Её книга «Neurosis and Human Growth. The Struggle Toward Self-Realization» — итог всей жизни. Проклят любой, кто переврал завещание человека. Чёрным по белому:

Более того, как и любое другое компульсивное влечение, погоня за славой обладает характерной чертой  ненасытности.  Она должна продолжаться, пока личностью движут неведомые (ей самой) силы. Человек может испытать прилив восторга от благосклонного отношения к проделанной им работе, от одержанной победы, от любого знака расположения или восхищения — но этот прилив быстро спадает. В первую очередь, успех едва ли переживается им как успех, по крайней мере, он оставляет место для идущих вслед за ним уныния или страха. В любом случае, неустанная охота за бóльшим престижем, бóльшими деньгами, бóльшим числом женщин, побед и завоеваний продолжается и продолжается, вряд ли принося хоть какое-то удовлетворение или обещая отдых. И наконец, компульсивная природа влечения видна из реакции на его фрустрацию. Чем больше субъективная важность влечения, чем настоятельнее потребность достичь цели, следовательно, тем более интенсивна реакция на фрустрацию. Собственно говоря, таким путём и можно установить силу влечения. Хотя это не всегда видно непосредственно, погоня за славой — самое могущественное влечение. Оно похоже на одержимость дьяволом: человека словно поглощает чудовище, им же и созданное. Поэтому и должна быть ужасной реакция на фрустрацию. На это указывает ужас перед гибелью и позором, которые для столь многих людей входят в понятие неудачи. Реакции паники, депрессии, отчаяния, ярости по отношению к себе и другим за то, что они полагают “неудачей”, очень часты и совершенно несоразмерны действительной важности происшествия.  Фобия высоты — частое внешнее проявление страха упасть с высоты иллюзорного величия.  Рассмотрим сновидение одного пациента с фобией высоты. Оно посетило его как раз тогда, когда у него появились сомнения в своем неоспоримом превосходстве, в которое он прежде верил безоговорочно. В сновидении он был на вершине горы, но ему угрожала опасность падения, и он отчаянно цеплялся за гребень пика. „Я не могу подняться выше, — говорил он. — Держаться за это — вот всё, что мне остаётся в жизни”. На сознательном уровне он относил эти слова к своему социальному статусу, но в более глубоком смысле они были верны относительно его иллюзий о себе.  Имея  (в своём представлении)  богоподобное всемогущество и космическое значение, он действительно не мог подняться выше!
Там же

И только теперь показания свидетелей:

Ольга Самородова, 1921

Виктор Киселёв, 1922

Продолжение

Передвижная  Выставка современного  изобразительного  искусства  им.  В.В. Каменского
карта  сайта		главная    страница
исследования		свидетельства
сказания		устав
статистика  посещаемости  AWStats 7.6: востребованность  каждой  страницы  ka2.ru  (по убывающей);  точная локализация  визита (страна, город, поставщик интернет-услуг); обновление  каждый  час  в  00 минут.