Петер Штоббе
Утопические построения В. Хлебникова
Продолжение. Предыдущие главы:
4. Гармония как мировоззрение:
пифагорейство Хлебникова
ыявленные в хлебниковских текстах универсалии помогают воссоздать разрушение старой и возникновение новой — гармоничной и, одновременно, всеобъемлющей — модели мировоззрения.
Ниже мы, используя отрывки из произведений Будетлянина, попытаемся это доказать.
В области нацеленного на гармонию мировоззрения Хлебников сплетает “кокон” упорядоченных универсалий; рамках этой стратегии отсылка к Пифагору показательна:
Моя задача — построить во второй раз мир из брёвен троек и двоек. То, что Пифагор бросал на медный таз гири ниспадающего в три и два раза веса, открывая родину двух ладов добрых и злых созвучий, я истолковываю так: Пифагор был моим последователем.1
Далее поэт продолжает в том же духе:
Некрасивые звуки построены на тройке (1,8,9,27,81...), красивые, нежные приятные для человеческого слуха на двойке, на в два раза бóльших тяжестях (1,2,4,8,16...).2 Вспоминаем описанную выше универсалию 3, где числа 2 и 3 имеют в хлебниковской модели времени антиномический характер (Я понял, что время построено на степенях двойки и тройки).3
Числа 2 и 3 становятся темой лирического стихотворения, отрывок из которого мы приведём:
Трата и труд и трение,
Теките из озера три!
Дело и дар — из озера два!4 4.1. Лейбниц
У Степанова находим следующее замечание:
Хлебниковская «Гамма Будетлянина», опираясь на пифагорейское учение о числах, вместе с тем, отдалённо напоминает теорию “предустановленной гармонии” Лейбница.
5В статье Хлебникова «Время мера мира» есть прямое упоминание Лейбница:
Лейбниц с его восклицанием ‹...›
(‹...›
calculemus). Новалис, Пифагор, Аменофис IV предвидели победу числа над словом, как приёма мышления ‹...›.
6
Как мы покажем в дальнейшем на примере Новалиса, упомянутые лица — ориентиры Хлебникова.
Поиски космических закономерностей привели поэта к числу 365 (или, что то же самое, 365±48); он рассматривает его как основное число земного шара,7 как “число чисел”;8 выводимое посредством 365 строение земного шара9 вписываются в целостную, гармоничную ведаву, плодотворную в смысле универсалий.
Следовательно, земной шар должен постигаться, как законченное творение чистого искусства звуков, где Скрябин — земной шар, струны — год и день, а господствующее созвучие, поставленное в заголовке всего труда — числа 365, 1, 25 ‹...›
10
Судя по «Гамме будетлянина», для Хлебникова гармонические соответствия — как в макрокосме, так и в микрокосме — очевидны:
Мы знаем программы индусскую, китайскую, эллинскую. Присущее каждому из этих народов своё понимание звуковой красоты особым звукорядом соединяет колебание струн. Всё же богом каждого звукоряда было число. Гамма будетлян особым звукорядом соединяет и великие колебания человечества, вызывающие войны, и удары отдельного человеческого сердца.
11
Пифагорейская модель гармонии сфер12 также приобретает у Хлебникова универсальную размерность. Он строит логику отношений согласно универсалии 5, допускающей возможность сопоставления вещей или состояний, которые, на первый взгляд, кажутся никак не связанными между собой.13 Здесь Хлебников развивает мысль Лейбница, изложенную в диссертации «Ars combinatoria», и говорит о “примате отношений над субъектами”.14
Далее о значении Лейбница для Хлебникова Степанов пишет:15
Знакомство с Лейбницем подтверждается не только близостью отдельных принципиальных высказываний и общностью рационалистского построения, но и прямыми ссылками на Лейбница.
16
Замечание Флекенштейна о монадологии Лейбница:
В универсальной сети отношений ‹...› все монады также находятся в правильном отношении предустановленной гармонии одна к другой, подобно тому, как в логической сети понятий, благодаря согласованности, все они настолько взаимосвязаны, что, вообще говоря, можно напрямую переходить от одного к другому!
17
представляет сугубый интерес. Если исходить из важности числа 365 (универсалии 2) как “основного числа” земного шара, поскольку оно представляет собой гармонически упорядоченную структуру пифагорейского типа, и рассматривать его как порождающее исчисление “универсальной сети отношений”, то это согласуется с вышеупомянутой возможностью вселенской взаимосвязи. В этом смысле следует вспомнить показанную выше взаимозависимость части универсалий в текстах Хлебникова.
С другой стороны, с этим тесно связано то значение, которое Лейбниц приписывает предустановленной гармонии (порядку, заранее установленному Богом): число 365 оказывается “ordo primaris” в смысле идеи-числа (Платон).18
4.2. Принцип непрерывности
Когда Лейбниц описывает монаду как „объект непрерывного изменения”,
19 это соответствует хлебниковскому пониманию непрерывности — степеням числа (универсалия 3) и ряду (универсалия 6).
20В рамках такого рода непрерывности идея перехода, переноса содержания и связей на другие, иногда более высокие уровни, есть выражение упорядоченных отношений между этими уровнями, а также возможностью — в осознании взаимосвязи микрокосма и макрокосма — выходить за пределы событий, оставаясь при этом внутри “системы”.
Если же эту тройку — знак той или другой борьбы равенств и неравенств — поставить сверху столба наших троек, “на небеса уравнения”, то мы просто выходим из одного мира в другой, из мира малейших тел вещества в мир выше Млечного Пути, настолько силён сдвиг и велика власть нового положения числа, знакомого неравенства в новом отношении к равенству.21
Хлебников говорит о неопределённо протяжённом многообразии, непрерывно изменяющемся.22
Аристотелево понятие кинезиса, как всякое изменение состояния вообще,23 соотносится с хлебниковским понятием ряда. Широко понимаемый — как совокупность формальных и содержательных структур — ряд может приобретать и более сложный вид:
‹...›
точно так же есть некоторые величины , независимые переменные, с изменением которых ощущения различных рядов — например, слуховое, зрительное или обонятельное — переходит одно в другое ‹...›
При этом, непрерывно изменяясь, он образует некоторое одно протяжённое многообразие, все точки которого, кроме близких к первой и последней, будут относиться к области неведомых ощущений, они будут как бы из другого мира.
24
4.3. Число как классификационный параметр
В этой связи любопытно высказывание Хлебникова:
Многие соглашаются: бывающее едино. Но никто ещё до меня не воздвигал своего жертвенника перед костром моей мысли, что если всё едино, то в мире остаются только одни числа, т.к. числа и есть ничто иное, как отношение между единым, между тождественным, то чем может разниться единое.25
Число приобретает у поэта всеобъемлющее значение — и как базовая категория, и как параметр классификации — относительно категорий бывающего (сущего). В этом “тёмном” отрывке сугубо подчёркнута высочайшая значимость числа: другой смысловой однозначности, как будто хочет сказать Хлебников, для отображения вещей мира во всём их многообразии нет; иными словами, только число способно “разложить по полочкам” всю их совокупность и, тем самым, сделать вполне понятными.26 Матрица гармонических соответствий даёт Хлебникову возможность объяснить связь между временем, пространством и массами (множествами):
Когда мы осмелимся вылететь из курятников наук, мы увидим один и тот же лик числа, одно и то же его дерево, в трёх плоскостях: 1) времени, 2) пространства, 3) множеств или толп.27
Пифагорейским оказывается и представление Хлебникова о тождестве числа и природы:
Свод истин о числе и свод истин о природе один и тот же.28
Упорядоченное мироустройство, которое Ханзен-Лёве рассматривает как предпосылку теории телеологической взаимосвязи частей и целого,29 у Хлебникова тоже оказывается выражением всеобъемлющей причинно-следственной предопределённости. Закономерности, выведенные из “экспериментальной” экспликации универсалий — понятие цикличности идей и событий — порождает в области его исторического умозрения единообразие отношений между числом и исторической данностью. Временнáя шкала, таким образом, становится символом повторяемости событий, отображаемых на ней в определённой закономерности; метафора закон качелей лишь подчёркивает неизбежность и направленность такого движения.
В качестве прогноза Хлебников пишет М. Матюшину (1915):
Если 31 января или 30 будет крупный морской бой, то очертания войны на море будут освещены этим учением достаточно ясно.
30
Хлебников — вполне в духе телеологии — выводит из знания о незначительном существование более общих структур и взаимосвязей:
Но если существует один кусок жизни числа, одна ветка, то существует и всё дерево чисел.
31
В итоге, сообразуясь с 2-й и 3-й универсалиями, поэт предвычисляет сверх-вселенную:
‹...›
если сутки солнц по отношению к суткам света порядка 341, то сутки вселенной будут 3122 , а сутки какой-ни будь сверх-вселенной = 3365 ударов волны света ‹...›
32
Вот с чем обратился к Хлебникову Роман Якобсон в письме от 1914 года:
Ныне пришёл я к любовной новитке, почему и пишу вам. Эта новизна сплёты букв, некоторая аналогия музыкальным аккордам ‹...› Всё это богатит стихи и открывает новые пути ‹...› Когда я спросил Вас, к чему пришли Вы, ответ был — к числу. Знаете, Виктор Владимирович, мне кажутся осуществимыми стихи из чисел.
33
Хлебников понимает мир как стихотворение,34 но это — в контексте замечания Якобсона — на первый взгляд кажется не имеющим никакого отношения к числам; тем не менее, здесь затронута область („стихи из чисел”), которую мы обсудим позже, касаясь отношения между словом и числом при сопоставлении Хлебникова и Новалиса. Моделирование системы, которая становится постижимой и измеримой благодаря вездесущему числу (причём таковое, говоря словами Кассирера, следует понимать не как содержание мысли, а как её тип35), позволяет нам предположить теснейшую связь между категориями сущего.36
Вследствие универсальности знаковой системы, основанной на числе, мысль впервые получает возможность охватить всё бытие как нечто раз и навсегда определённое и постичь его с точки зрения общего и необходимого.
37
Хлебников излагает нечто подобное следующим образом:
Я не смотрел на жизнь отдельных людей; но я хотел издали, как гряду облаков, как дальний хребет, увидеть весь человеческий род и узнать, свойственны ли волнам его жизни мера, порядок и стройность.38
В сопоставлении с этой мыслью Хлебникова, которую можно назвать оселком его исторических изысканий (мы привели её выше в качестве примера универсалии 1), показательно замечание Макса Бензе:
Таким образом, своим учением о том, что именно число придаёт миру его форму, пифагорейцы строят не космос, а систему бытия. Всё сущее — число ‹...› Вот почему именно у пифагорейцев мы видим переход от идеи космологии к идее системы, ‹...› к философии в сочетании с математикой.
39
Когда Хлебников замечает, что достаточно созерцать первые три числа, точно блески шарика, чтобы построить вселенную,40 он опять-таки имеет в виду неразрывную связь мира и числа (законы мира совпадают с законами счёта41).
Тождества, разработанные Хлебниковым с использованием универсалий — вспомним “таблицы” в «Поединке с Хаммурапи»,42 — опираются на математическое измерение, в данном случае — необобщенную временнýю шкалу для выражения причинной связи.43
„Временнáя шкала историка” (семантизация через математизацию) и „естественная временнáя ось физика” (с последующей детерминацией), полагает Бензе, у Хлебникова взаимосвязаны. “Идентичности”, вырабатываемые посредством математизации временнóй шкалы44 в рамках исторической системы, прорицают будущее; изначально ретроградная, а именно как признание направленного и процессуального события, такого рода математизация предполагает (в смысле последовательной, прогрессивной эволюционной парадигмы) непререкаемо строгий детерминизм проявляющихся на временной оси — и, следовательно, “предсказуемых” в этой системе — отношений.45
Поэтому высказывание Хлебникова представляется нам эсхатологическим:
Я думал про сивок-коурок, ковры-самолёты и думал: сказки, память старца или нет? Иль детское ясновидение? Другими словами, я думал: потоп и гибель Атлантиды была или будет? Скорее я склонен был думать — будет.46
Историческая предопределённость достигает наивысшей точки в хлебниковском будетлянстве;47 здесь математика — как параметр гармонического соответствия — становится идеологией; следующее замечание Бензе поясняет это:
‹...› что для нас математика есть идеология, а именно, что дух имеет форму, и эта форма состоит в чистой математике, точнее, в математике, расширенной до mathesis universalis.
48
Замечание Й. Хольтхузена „семантизация настоящего, прошлого и будущего ‹...› вводит в обиход как мифическое время, так и мифическое пространство”,49 отражает самую суть нашего утверждения о том, что посредством математизации оси времени (в целях последующего переосмысления) можно вообразить идеализированное мифическое пространство или идеализированное мифическое время.50
Учитывая вводимое Хольтхузеном понятие „модель мира”, мы настаиваем, что Хлебников посредством своих универсалий (прежде всего универсалий 2, 3 и 5) создаёт всеохватную и взаимоувязанную модель мира в духе Пифагора51 и Лейбница, которая отражает отношения между микро- и макрокосмом в системе универсальной продуктивности.
4.4. Пифагорейство как жанр
Приведём ещё одно высказывание Георга Штайнера, на сей раз о “пифагорейском жанре”. Оно более чем уместно применительно к Хлебникову в плане переосмысления — или, скорее, моделирования — всеохватно согласованных постоянных мира.
Ссылки Хлебникова на досократиков (мы упоминали Эмпедокла, но первенствует, разумеется, Пифагор), Афанасия Кирхера и Лейбница позволяют считать определение “пифагорейский жанр” вполне оправданным:
Я хотел бы назвать эту группу так не только из-за музыкального элемента и чисел, не только из-за метафизической поэтики и частых медитаций, но и потому, что досократическая философия ‹...› вызывает в памяти образ того времени, когда литературное творчество было ‹...› магическим действом. Времени, когда метафизика и минералогия говорили стихами, а слова ещё имели неистовую силу танца.
52
————————
Примечания Принятые сокращения:
СС:
Хлебников, В. Собрание сочинений в 4-х томах / ред. Вл. Марков.
München: Wilhelm Fink Verlag. 1968–1972.
Мюнхенское издание — репринт Собрания произведений Велимира Хлебникова / под общей редакцией Ю. Тынянова и Н. Степанова. Т. I–V.
Изд-во писателей в Ленинграде. 1928–1933, дополненный однотомником
Велимир Хлебников. Неизданные произведения / ред. и комм. Н. Харджиева и Т. Грица.
М.: Художественная литература. 1940. Кроме этих источников, составитель четырёхтомника приобщил к нему не собранные произведения Хлебникова (
НсП). Итого:
CC I — I + II-й тома “степановского” издания;
CC II — III + IV-й тома “степановского” издания;
CC III — V-й том “степановского” издания +
НсП;
CC IV — “харджиевский” однотомник.
U:
Chlebnikov, V. Werke 1 und 2, Hg. P. Urban.
Reinbek bei Hamburg. 1972.
a.a.O. = цит. соч.
1 Степанов Н. Велимир Хлебников.
Москва. 1975. С. 252.
См. следующее проницательное замечание Хольтхузена о близости мышления Хлебникова к досократикам, в частности к Эмпедоклу: „Тесная связь космологии, биологии и социологии в метафорике Хлебникова вызывает вопрос: не был ли поэт привержен досократикам за пределами пифагорейского учения в более узком смысле (теория чисел, гармония сфер). В частности, это может быть связано с натурфилософией и этикой Эмпедокла ‹...›. Во всяком случае, у такого в высшей степени начитанного человека, как Хлебников, допустимо предположить некоторое знакомство с Эмпедоклом. Любопытно, что именно Эмпедокл объединил в себе исследователя, поэта и пророка. В этом отношении Хлебников достоин сравнения с ним ‹...›” (
Johannes Holthusen. Die Sphäre der Metaphern in ‘Derevo’ // Russian Literature, Volume IX.
Amsterdam. 1981. / ed. N.Å. Nilsson, J. van der Eng. S.40 f.). См. также:
O. O’Brien. Empedokles’ Cosmic Cycle.
Cambridge. 1969. S.156 ff.
2 СС III: 502.
3 U II: 346.
4 СС III: 346.
5 Степанов, цит. соч., с. 259 и далее.
Макс Бензе делает важное для нашей работы замечание о значении Лейбница: „Он был первым, кто понял, что “форма” разума, посредством которой он проявляется, состоит в обобщённом mathesis universalis и логическом исчислении” (
Max Bense. Konturen einer Geistesgeschichte der Mathematik.
Hamburg. 1946. S.14.
6 СС III: 446 и далее.
7 U II: 211.
8 Там же.
9 Там же.
10 СС III: 445.
Здесь уместен Афанасий Кирхер (1602–1680); он тоже говорил о всеобъемлющей гармонии микро- и макроструктур: „Трактат (Musurgia Universalis, Rom, 1650, Verf.) заканчивается десятой книгой о Вселенской Гармонии ‹...›, естественной гармонии растительного, животного и человеческого миров, созвучной музыке планетарных сфер, ангельских хоров и, наконец, великой Божественной Гармонии” (
P. Conor Reilly. Athanasius Kircher S.J., Master of a Hundred Arts (1602–1680) // Bd. 1, Studia Kircheriana (Hq. Comm. Olaf Hein. Comm. Helmut Kastl).
Wiesbaden–Rom. 1974. S.141 f.
11 СС III: 237.
12 См. также:
Hans Kayser. Akroasis, Die Lehre von der Harmonik der Welt.
Basel. 1964.
13 В связи с законом тонального баланса Тейяра де Шардена Шаубергер цитирует работу «Символизм античной гармонии»: „Пределом мечтаний пифагорейцев было познание самых сокровенных тайн видимого и невидимого миров” (
Albert Freiherr von Thimus, Richard Hasenclever. Die harmonikale Symbolik des Altertums.
Köln. 1870. S. 105 //
Helmut Reinalter, Hg.. Evolution der Welt, Versuche über Teilhard de Chardin.
Innsbruck. 1973).
14 Joachim Otto Fleckenstein. Gottfried Wilhelm Leibniz.
München. 1958. S. 92.
15 См. также: „‹...› и в учении о слове я часто беседовал с Лейбницем” (
U II: 10).
16 Степанов, цит. соч., с. 260.
Он ссылается на «Время мера мира»,
СС III: 446.
17 Fleckenstein, a.a.O., S. 140.
18 „Платон принципиально различал идеи-числа и математические числа” (
Konrad Gaiser. Quellenkritische Probleme der indirekten Platonüberlieferung // Hans Georg Gadamer et al., Abhandlungen der Heidelberger Akademie der Wissenschaften, Philosophisch-historische Klasse.
Heidelberg. Jahrgang 1968. S. 42.
19 Fleckenstein, a.a.O., S. 125.
20 Эрнст Кассирер: „Его (Лейбница) понятие изменения, на котором он основывает свой анализ, уже не наполнено специфическим, конкретным, интуитивным содержанием ‹...›, а, скорее, опирается на тот “принцип всеобщего порядка” (principe de l’ordre général), который он называет и определяет как „принцип непрерывности” (
Ernst Cassirer. Philosophie der symbolischen Formen, Bd. 3.
Darmstadt. 1964. S. 470).
21 СС III: 502.
22 U II: 568.
23 Fleckenstein, a.a.O., S.19.
24 СС IV: 319.
25 СС III: 512.
26 С древнейших времён понятие числа содержало в себе нечто сверхъестественное и многозначительное. Пифагорейцев это привело от представления „ничто не познаваемо без числа” ‹...› к отождествлению числа с сущностью вещей и самим бытием: „Всему есть число!” (
Eberhard Reichmann. Die Herrschaft der Zahl. Quantitatives Denken in der deutschen Aufklärung.
Stuttgart. 1968. S.10).
27 СС III: 512.
28 „Древнее изречение гласит, что Бог создал всё согласно мере, весу и числу ‹...› Напротив, ничто не избегает числа. Следовательно, число — это, скажем так, метафизическая фигура, а арифметика — своего рода статика вселенной” (
Leibniz. Philosophische Schriften, V. Gerhardt (Hg.), VII, S. 184.
29 Hansen-Löve. Der russische Formalismus, a.a.O., S. 264.
30 СС IV: 378.
31 СС III: 512.
О метафоре дерева см. Holthusen: „Сама по себе довольно необычная метафора „дерево войн” ‹...› опосредована универсальной метафорой „числового дерева” или „дерева бухгалтерского учёта” (Holthusen, a.a.O., S. 26).
32 U II : 389.
См. также следующие замечания Эрнста Кассирера: „“Предел” и “Беспредельное” ‹...› — два полюса бытия и два полюса знания. Однако власть числа над бытием заключается в том, что оно возводит мост между ними. Упорядочиваясь числом, неопределённое и бесконечное подчиняются силе формы. Из этого единения и в нём проистекает вся гармония вселенной. Несомненность этой гармонии не подвергалась сомнению со времён пифагорейцев: скорее, она составляет изначальный факт, на котором основано всё философское и математическое знание” (Ernst Cassirer, a.a.O., S. 455).
33 Роман Якобсон, в:
Николай Харджиев. Поэзия и живопись (ранний Маяковский) //
Николай Харджиев. Казимир Малевич, Михаил Матюшин. К истории русского авангарда.
Stockholm.1976. S. 57.
34 U II: 264 .
35 Cassirer, a.a.O., S. 415 .
36 См. также: „Лейбниц весьма настойчиво повторяет, что существует взаимосвязь между всем сущим” (
J. Politella. Platonism, Aristotelianism and Cabalism in the philosophy of Leibniz.
Philadelphia. 1938. S. 56).
37 Cassirer, a.a.O., S. 402.
38 СС III: 174.
39 Max Bense. Konturen einer Geistesgeschichte der Mathematik.
Hamburg. 1946. S. 51. Замечание Бензе о “системе” отражает способ Хлебникова устанавливать отношения между — в самом общем виде — вещами или событиями.
40 U II: 409.
41 Там же.
42 СС III: 460 или
U II: 222.
43 См. также Бензе о «Закате Европы» Шпенглера: „Математизация исторического объекта, то есть истории, всемирной истории, которую Шпенглер пытался осуществить посредством подлинного принципа изоморфизма, содержащегося в морфологических тождествах ‹...› соответствует математизации природы. Пифагорейская природа находит аналог в пифагорейской истории Шпенглера. Изоморфные морфологические идентичности математизируют временнýю шкалу историка точно так же, как предсказания физика определяют временнýю ось природы” (Bense, a.a.O., S. 102).
44 „Если мы будем двигаться навстречу времени, мы легко увидим горы будущего” (
U II: 410).
45 См. также:
Государство времени озаряет люд-лучами дорогу человечества (
U II: 251).
46 СС II: 286.
47 См. замечания в соответствующей главе данной работы.
48 Bense, a.a.O., S. 131. См. также замечание Хельмута Куна о „Платоновом учении о числах как посреднике между идеями и чувственными вещами” (
Helmut Kuhn. Platon und die Grenze philosophischer Mitteilung // Gadamer, a.a.o., S. 160.
49 Johannes Holthusen. Weltmodelle moderner slavischer Dichter: Andrej Belyj und Miroslav Krleža.
Innsbruck. 1978. S. 4
50 Ка Хлебникова и цельный, гармоничный тип охотника («Охотник Уса-Гали», «Николай») рассматриваются в смысле идеализированного прошлого или настоящего как фигуры или прототипы мифического времени и пространства.
См. у Хольтхузена: „Тем не менее, в литературе, особенно в литературе XX века — символизме, экспрессионизме и футуризме — существует ориентированное на мифологию стремление к представлению мира как единства” (Holthusen, a.a.O., S. 131).
О понятии модели, которая изначально и однозначно представлена числом, см. также у Лённквист: „Важное здесь, однако, заключается в том, что мир чисел предстаёт как модель возможных отношений. Мир чисел помогает нам, судя по высказываниям Хлебникова, устанавливать отношения и соответствия в реальном мире. Числа дают нам “второе зрение”, открывают глаза на неожиданные, умозрительные отношения” (Lönnquist, a.a.O., S. 39).
51 Об близости хлебниковских умопостроений к досократикам у Лённквист читаем: „Он видел в рационализме и позитивизме XIX века причину бессвязности и распада окружающего его мира. Поиски единства в многообразии привели его к более древним философским устоям, к архаичным обществам и мифологии. Вероятно, греческие философы-досократики оказали на него значительное влияние. „Таблица противоположностей” Пифагора любопытным образом повторяется в «Досках судьбы»” (Lönnquist, a.a.O., S. 39).
52 George Steiner. Sprache und Schweigen.
Frankfurt am Main. 1969. S. 136.
Певучий дикарь Хлебникова отражает идею „вызывания древнего хаоса” (Steiner, a.a.O., ebd.) в связи с определением “пифагорейский жанр”.
Певучему дикарю созвучие помогало не растеряться в хаосе слов, делало выбор, боролось с большими числами языка (
СС III: 268).
Воспроизведено по:
Peter Stobbe. Utopisches Denken bei V. Chlebnikov.
München: Verlag Otto Sagner. 1982. Slavistische Beiträge • Band 161. S. 33–48.
Перевод В. Молотилова
Изображение заимствовано:
Mato Toth (1954–2018). Muškarci i pas. Ulje na staklu. 35×30 cm.
Продолжение 
