Хенрик Баран

О “контрапункте”  Хлебникова

сследователям творчества В. Хлебникова хорошо известно, что в небольшом фонде поэта, находящемся в Отделе рукописей Института мировой литературы РАН, хранятся четыре черновика его первой сверхповести «Дети Выдры» (опубликованной в начале 1914 г. в альманахе «Рыкающий Парнас»). Два из них — ранние редакции шестого паруса (части) сверхповести.¹ Ещё один состоит из нескольких стихотворных фрагментов, последний из которых совпадает с окончанием 1-го паруса.² Наконец, четвёртый из черновиков в ИМЛИ — прозаический текст, записанный в школьной тетрадке и близкий к первым двум парусам сверхповести как по стилистике, так и по фрагментарной манере повествования.³ В литературе о Хлебникове этот черновик известен как “план-конспект” (Н.И. Харджиев), “сценарий” или “либретто”. Он состоит из целой серии небольших эпизодов, в которых участвуют путешествующие по разным векам и культурам главные персонажи сверхповести — Сын Выдры и Дочь Выдры.

Рукопись дошла до нас в неполном виде. Начальные страницы тетрадки отсутствуют: сохранившиеся листы, по-видимому, пронумерованные самим Хлебниковым, начинаются с девятой страницы и заканчиваются двадцать третьей. Сам текст состоит из двух дел (действий), каждый из которых делится на ряд видов (сцен, картинок).

В одной из наших недавних работ мы рассказали о находке начала “плана-конспекта” в амстердамском архиве Н.И. Харджиева и опубликовали этот текст, который проливает свет на общий замысел не только черновика, но и сверхповести в целом.⁴ Хлебников задумал новое большое произведение как некое театральное действие, построенное по законам не обычного, трёхмерного пространства, а намного более свободного мира его собственной фантазии: Подмостки перенесены из мира в мозг, [так как ибо этот второй] / законы мозга более гибки, чем мира, / мыслимое больше бывающего. Именно благодаря законам мозга Сын и Дочь Выдры осуществляют свои многочисленные перемещения и перевоплощения, а сам текст, начавшийся с космогонического мифа, заканчивается на острове высокого звёздного духа, то есть в душе Сына Выдры.

Хотя бóльшая часть плана-конспекта читается относительно легко, в нём встречается немало “тёмных” мест. Мы имеем дело с черновиком и поэтому сталкиваемся с зачёркнутыми строками, с вариантами отдельных слов и фраз без чёткого указания, который из них можно считать последним, а также, что особенно существенно, с результатами привычки Хлебникова не дописывать окончания слов (а иногда и бóльшую часть того или иного слова). К сожалению, трудночитаемые места относятся к разным слоям текста и поэтому реконструкция одного, основного, слоя — то ли начального, то ли последнего — на сегодняшний день кажется невозможной.

Расшифровка “тёмных” мест в черновике осложняется ещё одним фактором: разнообразием и экзотикой эпизодов, в которых появляются Сын и Дочь Выдры. Законы мозга позволяют поэту легко перенести своих героев из индийского леса в гостиную в России пушкинского времени, из Египта времён Александра Македонского в современную Арктику. Открывается большое пространство для текстологических гипотез, которые потенциально оправданы характером хлебниковского текста. Поэтому, тем более исследователям, работающим с этим черновиком (и со многими другими автографами Хлебникова), следует проявлять осторожность. Не говоря уже о поисках графически схожих мест, которые могут подсказать то или иное решение, везде, где это возможно, прочтения мест ‹нрзб› должны выдержать проверку на степень их соответствия окружающему контексту: введение нового тематического материала как раз обозначено Хлебниковым достаточно чётко, а продолжение какой-то темы, заявленной раньше, может сопровождаться сокращениями или логическими пропусками.

Среди иллюстраций к пятому тому «Собрания сочинений» — несколько страниц из плана-конспекта, в том числе и последняя (л, 7, об.).⁵ Как видно на иллюстрации, верхнюю часть этой страницы занимает небольшой прозаический фрагмент, состоящий из шести строк. Над ним, в верхнем поле, две строчки: первая — Энгвези это ты?, вторая — одно слово, явно начинающееся с буквы “д”, но не поддающееся прочтению.⁶ Ниже фрагмента — ещё одна строка текста, скорее всего самостоятельная, играющая роль своего рода пометы для режиссёра:

Авансцена имеет вид железнодор‹ожного› полот‹на›.⁷

Особый интерес представляет рисунок, который Хлебников набросал под этой строкой — две ломаные линии, идущие наискосок, слева направо и вверх. Они пересекаются три раза, в результате чего образуются два полных и два неполных ромба:

Над каждым верхним тупым углом поэт записано насколько слов (группы А₁, А₂); под каждым из нижних тупых углов — одно слово (группы Б₁, Б₂). Справа от рисунка тоже записаны наискосок три слова. Первое из них легко расшифровывается как Контрапун‹кт›. Второе начинается буквами апл: возможно, что права Н.Н. Перцова, прочитавшая это слово как апл‹одисменты›. Третье, как нам кажется, начинается с буквы д; по-видимому, данное слово, явно недописанное Хлебниковым, должно быть прочитано как д‹ейма› или д‹ееса›.⁸

Слова, обозначенные нами термином “группы”, имена персонажей, взятых Хлебниковым то ли из литературы и мифологии, то ли из современной жизни. Имена в двух нижних группах Б₁ и Б₂ расшифровываются легко — это греческая богиня любви Киприда (Афродита) и вавилонская Истар (Иштар), богиня вечерней звезды и плодородия. Учитывая предшествующие виды в черновике, да и содержание опубликованного текста сверхповести, ясно, что эти два персонажа могли фигурировать в недошедших до нас дальнейших эпизодах черновой редакции.

Группа А₂, расположенная напротив Истар, состоит из трёх имен. Наиболее важное из них — Копер‹ник›, написанное буквами приблизительно того же размера, что и имена богинь. Такое прочтение подсказано, с одной стороны, появлением схожего написания на листе 5 об., в списке имён персонажей — героев других частей «Детей Выдры», а с другой — присутствием знаменитого астронома в 6-ом парусе, среди персонажей, посетивших душу Сына Выдры, и, в более развернутой форме в черновиках этого паруса. Другие имена в этой группе — [Русте‹м›] и Зораб (другие транскрипции — Ростем, Сохраб) — знаменитый герой древнеперсидского эпоса и его сын, с которым он вступает в трагический бой. Оба они воспеты в «Шах-намэ» («Книга царей») Фирдоуси. По-видимому, Хлебников собирался ввести Рустема в текст рукописи, но тут же передумал, предполагая соединить в каком-то эпизоде сына героя с богиней Истар.

Отметим, что персидский мифологический материал встречается раньше в черновике: Я умер. Ормузд, проводи меня (л. 2, об.). А в 3-ем парусе «Детей Выдры» поэт использует персидские сказания об Искандере — Александре Великом. Непосредственный источник этого паруса — глава «О древних походах руссов на Восток» из книги востоковеда В.В. Григорьева «Россия и Азия» (СПб., 1876): здесь дан пересказ части поэмы Низами «Искандер-Намэ».

Обратимся к трём словам, записанным столбиком и составляющим группу А₁. Верхнее из них частично замазано и, возможно, не дописано, поэтому предлагаемое нами прочтение Сиб‹илла› мы считаем достаточно проблематичным, тем более что оно не соответствует двум остальным именам — [Заикин] и Кащеев.

В отличие от других персонажей, нашедших себе место в хлебниковском рисунке, здесь мы имеем дело с современниками поэта — известными спортсменами, борцами, артистами цирка Иваном Заикиным и Григорием Кащеевым, имена которых до сих пор не попали в хлебниковиану.

Иван Михайлович Заикин (1880–1948) — человек, ставший знаменитым (причём не только в России!) благодаря своим достижениям в нескольких областях.⁹ Крестьянин, уроженец Симбирской губернии, он служил рассыльным в фирме «Братья Меркурьевы и К°» в Царицыне. Под руководством одного из владельцев фирмы К.Н. Меркурьева он начал заниматься атлетикой и в феврале 1904 г. получил свою первую золотую медаль на Всероссийском чемпионате любителей по поднятию тяжестей в Петербурге. Некоторое время тренировался под руководством И.М. Поддубного, начал выступать в цирке в городах Поволжья. Дважды чемпион мира по греко-римской борьбе, он успешно гастролировал по России и за границей (Европа, Америка, Австралия) и как борец, и как цирковой артист. После Октябрьского переворота он оказался в эмиграции, с 1928 г. жил в Кишинёве.

И.М. Заикин — один из первых русских лётчиков. Он прошёл курс авиации в школе Анри Фармана во Франции и купил собственный самолёт, на котором в 1910 г. несколько раз выступал в России. Его первый полёт в Харькове, закончившийся падением самолёта, был заснят на плёнку; фильм «Полёт авиатора И.М. Заикина и его несчастное падение» широко демонстрировался в кинотеатрах.¹⁰ Однако после успешных выступлений в Воронеже и Москве, четвёртый полёт Заикина, 12 ноября 1910 г. в Одессе, закончился аварией и потерей самолёта, что привело к концу его авиационной деятельности.¹¹

Подвиги Заикина в “воздухе и на арене” (пользуясь названием его мемуаров¹²) сделали его весьма колоритной и заметной фигурой в русской культуре начала XX в. Он дружил с А. Куприным, принявшим участие в злосчастном одесском полёте, с Ф. Шаляпиным, с авиаторами С. Уточкиным и Л. Мациевичем, снимался с Г. Распутиным и иеромонахом Илиодором (С.М. Труфановым, 1881–1952).

Спортивная карьера Григория Кащеева (псевдоним Г. Косинского, 1874–1914), славившегося своим ростом крестьянина из Вятской губернии, была менее продолжительной, чем карьера Заикина. В 1905 г. он был “открыт” одним гастролирующим по России атлетом, а в 1906 г. познакомился с Заикиным, который занялся его тренировкой. Скоро Кащеев стал известным борцом в России, а в 1908 г. получил приз на всемирном чемпионате в Париже. Однако вскоре после этого “богатырь-великан”, покинув арену, вернулся в родную деревню “крестьянствовать”, где и умер скоропостижно в мае 1914 г.¹³

Итак, в каждом из звеньев набросанного в графической форме сюжета Хлебников планировал сочетать какого-то выдающегося мужского персонажа с тем или иным проявлением божественного женского начала. Как в музыкальном построении, обозначаемом термином “контрапункт”, в планируемом тексте — наиболее вероятно, в дальнейших делах сверхповести — сочетались бы мужской и женский голоса. Такая композиция характерна для сохранившейся части прозаического черновика, а также для текста, опубликованного в «Рыкающем Парнасе»: она отражает изначальную концепцию Хлебникова, решившего показать разные судьбы двоих — то есть Сына и Дочери Выдры — на протяжении веков («Свояси»).¹⁴

Нет ничего удивительного в том, что Заикин и Кащеев могли привлечь внимание Хлебникова, и что он счёл возможным включить их в сверхповесть наравне с мифологическими персонажами. Оба борца вполне соответствовали тому героическому идеалу, который так усердно пропагандировал поэт в своих довоенных произведениях. Их спортивные подвиги напоминают о пловце Л.А. Романенко, установившем 25–26 июля 1912 г. мировой рекорд плавания — достижение, зафиксированное Хлебниковым в его теоретической работе «Разговор двух особ» (опубл. в марте 1913 г.).¹⁵

Вернёмся к Заикину. В решении Хлебникова ввести его в свой текст немаловажным фактором для поэта могли быть волжские и, в какой-то мере, астраханские связи борца, который выступал в Астрахани и менеджером-тренером которого с июля 1908 г. стал П.Д. Ярославцев — астраханский мещанин, его знакомый по Царицыну, впоследствии написавший небольшую, но полную драматических подробностей первую биографию Заикина.¹⁶ А упомянутый выше К.М. Меркурьев, благодаря которому Заикин стал серьёзно тренироваться, принадлежал к видной астраханской семье нефтепромышленников, солепромышленников и хлеботорговцев, известных своим интересом к спорту.¹⁷ Вполне возможно, что у Хлебникова были как печатные (газетные), так и устные источники информации о Заикине: этот вопрос может быть прояснён только в Астрахани.

Но, прежде всего, Хлебникова, с его познаниями в разных областях науки, должна была заинтересовать деятельность Заикина в сфере аэронавтики, тем более что группа «Гилея» была неким образом причастна к её развитию в России. Один из гилейцев, В. Каменский, успешно сдал экзамены на звание пилота, купил самолёт и в 1911–1912 г. гастролировал по городам России и Польши. 29 апреля 1912 г. он потерпел столь серьёзную катастрофу во время полёта в Ченстохове, что в газетах появились сообщения о его смерти. Лётчиком был также Г.Л. Кузьмин, один из издателей сборника «Пощёчина общественному вкусу» (1912). Сам Хлебников следил за развитием авиации в России и в конце 1909 г. откликнулся на появившуюся незадолго до этого статью лётчика Ф. Купчинского,¹⁸ составив свой словарик авиационных терминов-неологизмов. Этот труд поэта под заглавием «Образчик словоновшеств в языке» (согласно Харджиеву, заглавие придумано Д. Бурлюком¹⁹) и с целым рядом искажений, за которые также, но мнению Харджиева, ответственность несёт Д. Бурлюк, был опубликован в «Пощёчине».²⁰ А в статье Хлебникова «О пользе изучения сказок» (‹1915›) самолёт и его потенциал — одна из основных тем: И вот человечество-взрослый цветок смутно грезился человечеству-зерну, и ковёр-самолёт населяет сказочные миры раньше, чем явился на сумрачном небе Великороссии тяжеловесной бабочкой Фармана, воодушевленной людьми.²¹

В связи с этим следует обратить внимание на следующую фразу в плане-конспекте, вписанную между 7-м и 8-м видом и помеченную 7а: Кто ‹?› ‹1 сл. нрзб.› упал‹и› на землю с летавля.²² Скорее всего, намеченное здесь ядро дополнительного эпизода было навеяно аварией, которую потерпел Каменский, но возможно, однако, что за фразой стоит также аналогичное происшествие с Заикиным.

Зафиксированный в черновике интерес Хлебникова к Заикину вносит новый штрих в историю отношений кубофутуристов с борцом-авиатором, который пару лет спустя стал другом В. Каменского и Д. Бурлюка, причём дружба эта надолго пережила футуризм.

По словам Каменского, „ещё будучи студентом Поэт был его [т.е. Заикина — Х.Б.] горячим поклонником в Петрограде“.²³ Их общение в конце 1916 – начале 1917 гг. в Тифлисе описано Каменским в приподнятых тонах:

      Встреча двух чемпионов Тела и Духа — Ивана Заикина и Василья Каменского состоялась в духане за кахетинским с лезгинкой.
      Вскоре они близко — два бурлака Волги да Камы — подружились и почти не расставались. ‹...›
      Для пробы Поэт в день бенефиса друга Заикина неожиданно для всех появился на арене перед публикой в кругу чемпионата с хартией — Он сказал приветную речь бенефицианту Заикину и прочитал ему Своё стихотворенье-экспромт.

Ты весь рассейский парень ясный,
Своим могуществом ты пьян,
Своей стихийностью прекрасный,
Как Стенька Разин атаман.
(Девушки босиком)

      Заикин во истину обладает изумительной интуитивной стихийностью — в его размахе чувствуется волжское раздолье бурлака — мудреца — поэта.
      Искренность, внутренняя талантливость, сердечность Заикина очаровали Поэта, впервые встретившего в жизни феномен Интуиции, которая даёт Заикину чудесную духовную широту и яркую образность.²⁴

В октябре 1916 г. Каменский несколько раз выступил в цирке братьев Есиковских, в костюме Разина исполняя песни из своего романа «Стенька Разин»;²⁵ заключить договор с поэтом дирекции цирка посоветовал Заикин. А зимой 1916 г. Заикин поддержал финансово издание книги стихов Каменского «Девушки босиком».²⁶ Впоследствии, уже в кишинёвский период жизни Заикина, он переписывался с Каменским.²⁷

Благодаря Каменскому с Заикиным познакомился и Д. Бурлюк. Они часто общались в 1920 г. во Владивостоке и в Харбине, в 1921 г. — в Японии, в 1925 г. — в США, где обосновался “отец российского футуризма”.²⁸ Ещё в 1922 г. Бурлюк опубликовал рассказ «На Волге (из воспоминаний чемпиона мира И.М. Заикина)».²⁹ А много позднее, в свои приезды в СССР в 1956-м и 1965-м гг., Д. Бурлюк привёз с собой два написанных в 20-х гг. портрета Заикина, которые он подарил своему приёмному “сыну” Н.А. Никифорову (Тамбов). Недавно Н.А. Никифоров скончался. Один из портретов попал в частную коллекцию (Тамбов), местонахождение другого неизвестно. Один из этих портретов сам Бурлюк опубликовал в виде открытки.³⁰

Вернёмся к лету–осени 1913 г., к разгару деятельности группы «Гилея» и периоду, когда, по всей вероятности, Хлебников работал над сверхповестью «Дети Выдры» и, в частности, над “планом-конспектом”. В конце этого года, наряду с подготовкой сборника «Рыкающий Парнас», шла работа над новым изданием «Первого журнала русских футуристов», на страницах которого вместе с “гилейцами” выступили эгофутуристы — члены группы «Мезонин поэзии», И. Северянин и др. (вышел в феврале 1914 г.). Один из разделов издания составлен Б. Лившицем и Д. Бурлюком — «Позорный столб русской критики», где среди многих других отзывов о деятельности футуристов встречается и следующий пассаж И. Заикина:

      Верить в то, что они проповедуют, конечно, нельзя. Если отрицать всякую красоту, то как же мириться с заботой о своей наружности, как мириться с милым девичьим лицом?
      А как заботятся футуристы о своей наружности, как проникнуты они желанием нравиться. Каким видимым успехом пользуются среди них молодые и красивые футуристки.
      Балаганят. Балаганят — не без пользы. Вечер в Троицком театре принес им тысячи две! По нынешним ценам на литературный труд — гонорар очень высокий!
      Футуризм заразителен. Он пышно расцветает. Никакого таланта ведь не требуется, чтобы создать поэму по-футуристическому. Охотников стать знаменитостью хоть пруд пруди. Футуризм открывает им широкую деятельность.³¹

Если серьёзно отнестись к этим словам, то приходится говорить о более позднем пересмотре Заикиным его предыдущих позиций. Возможно также, что включение приведённого выпада в «Позорный столб» было в какой-то мере игровым жестом, реконструировать подоплеку которого сейчас уже не удастся.

И ещё один факт, заслуживающий внимания. Начало декабря 1913 года — время осуществления замыслов кубофутуристов в области театра — замыслов, восходящих к состоявшемуся за несколько месяцев до этого «Первому Всероссийскому съезду Баячей Будущего» в Усикирко (Финляндия). В театре «Луна-Парк» в Петербурге, наряду с трагедией Маяковского «Владимир Маяковский», ставится опера А. Кручёных «Победа над солнцем». Среди действующих лиц этого произведения — “двое будетлянских силачей”, которые трижды появляются на сцене. Из начала оперы: 1-й ‹силач›. ‹...› Мы поражаем вселенную / Мы вооружаем против себя мир / Устраиваем резню пугалей / Сколько крови Сколько сабель / И пушечных тел! / Мы погружаем горы!³² Из 2-й “картины” 1-го дейма, где входят певцы в костюмах спортсменов и силачей: 1-й силач. — Идите улиц миллионы — / Иль тьмени будет по-русски — / Скрежет полозьев тележных / И — сказать ли? — Головы узкие; Оба силача (поют). Скрылось солнце / Тьма обступила / Возьмем все ножи / Ждать взаперти.³³ Конец оперы: входят силачи: всё хорошо, что / хорошо начинается / и не имеет конца / мир погибнет а нам нет / конца! ³⁴

Мы не берёмся утверждать, что прототипами персонажей Кручёных, если вообще о таких можно говорить, были борцы, имена которых оказались в черновике «Детей Выдры». Однако тесные контакты Кручёных и Хлебникова, написавшего пролог к «Победе над солнцем», как и тот факт, что сверхповесть и опера создавались в один и тот же период, позволяют предположить, что тема  силачей  возникла в обоих произведениях не случайно, и что дальнейшее изучение темы “футуризм и борцовская арена” может привести к неожиданным результатам.³⁵

————————

        Примечания 

¹  ОР ИМЛИ. Ф. 139. Оп. 1. Ед. хр. 3–4.
²  Ф. 139. Оп. 1.Ед.хр.5.
³  Ф. 139. Оп. 1.Ед.хр.6.
⁴  Баран X.  Сверхповесть Хлебникова «Дети Выдры» (об одной архивной находке) // Новое литературное обозрение. 2005 (в печати).
⁵  Хлебников В.  Собрание сочинений: В 6 т. Т. 5. Стихотворения в прозе. Рассказы, повести, очерки. Сверхповести. 1904 — 1922 / Под общ. ред. Р.В. Дуганова; Сост., подгот. текста и примеч. Е.Р. Арензона и Р.В. Дуганова. М., 2004. С. 247 (далее — СС, с указанием тома). В примечаниях к «Детям Выдры» в «СС» этот рисунок не комментируется.
⁶  Считаем неубедительным предложенное Н.Н. Перцовой прочтение этого слова как «Д‹непр›» (см.:  Перцова Н.Н.  О сценическом варианте «Детей Выдры» Хлебникова // Russian Literature (Amsterdam). 2001. Vol. 50. №3. P. 313).
⁷  Альтернативное прочтение см.:  Перцова Н.Н.  Указ. соч. Р. 313.
⁸  Оба слова встречаются раньше в тексте: крестиками [херами] отмечены негодные для сцены дейма (Л. 1); костяк деес (Л. 1об.).
⁹  См.: Гордин Р.  Рассказы о Заикине. Кишинёв. 1964;  Мазур А.  Семь Иванов. История знаментых русских борцов. М., 1995. С. 99–173.
¹⁰  Фильм был снят 13 августа 1910 г. Другое название — «Полёт и падение И.М. Заикина в Харькове» (производство Gaumont). См.:  Вишневский В.  Документальные фильмы дореволюционной России. 1907–1916. М., 1996. С. 82.
¹¹  Об авиационных подвигах Заикина в 1975 г. был снят фильм «Воздухоплаватель» (производство «Ленфильм»).
¹²  Заикин И.  В воздухе и на арене: Воспоминания / Лит. запись, вступ. и биогр. очерк В. Кирюшкина. Куйбышев. 1963.
¹³  См.: Странник. [Некролог] // Геркулес (СПб.). 1914. № 11–37. С. 30;  Лебедев И.В.  Из старой записной книжки // Геркулес. 1914. № 6–32. С. 11. См. также: Геркулес. 1915. № 2.
¹⁴  СС: Т. 1. С. 7.
¹⁵  См.: Баран X.  О Хлебникове. Контексты, источники, мифы. М., 2002. С. 389–394.
¹⁶  Ярославцев П.Д.  Биография волжского силача Ивана Михайловича Заикина, знаменитого чемпиона мира — борца, атлета и авиатора. Одесса, 1910. О Ярославцеве и его договоре с Заикиным см.: Мазур А. Указ. соч. С. 107–113. В дальнейшем Ярославцев опубликовал ряд литературных произведений.
¹⁷  Ярославцев П.Д.  Указ. соч. С. 48.
¹⁸  Купчинский Ф.  Вниманию работников воздуха (Практические термины воздухоплавания) // Новая Русь. 1909. № 311. С. 4 (раздел «Трибуна воздухоплавания»). Об этом см.: Ingold F.Ph. Flugterminologie zwischen den “zwei Kulturen”: Aviatorische Neologismen bei Kupcinskij und Chlebnikov // Die Welt der Slaven (München). 1977. Bd. 22. S. 89–108.
¹⁹  Помета Н.И. Харджиева, сохранившаяся в его фонде в Музее Стеделийк.
²⁰  Перепеч. в: Собрание произведения Велимира Хлебникова / Под общей ред. Ю. Тынянова и Н. Степанова; Ред. текста Н. Степанова. Т. V. Л., 1933. С. 253–255. Исправленный текст см. в:  Хлебников В.В.  Утес из будущего: Проза, статьи / Сост., подгот. текста, вступ. статья, примеч. Р.В. Дуганова. Элиста. 1988. С. 171–173.
²¹  Хлебников В.  Творения / Общая ред. и вступ. статья М.Я. Полякова. Сост., подгот. текста и коммент. В.П. Григорьева и А.Е. Парниса. М., 1986. С. 595.
²²  Ф. 139. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 5.
²³  Каменский В.  Его — моя биография великого футуриста. М., 1918. С. 183.
электронная версия указанной работы на www.ka2.ru

²⁴  Там же. С. 183–184.
²⁵  Там же. С. 184.
²⁶  Сам Заикин выпустил брошюру об одном из оказавшихся в Тифлисе борцов:  Заикин И.М.  Краткий очерк Х-ти летней спортивной деятельности Московского спортсмена Алексея Сергеевича Кельцева. Тифлте, 1917. 20 с. О контактах Каменского и Заикина на Кавказе см. также:  Крусанов А.Н.  Русский авангард 1907–1932. Исторический обзор. Т. 2. Кн. 2. М., 2003. С. 53–54, 58, 68, 435, 498.
²⁷  Одно письмо процитировано в кн.:  Гордин Р.  Указ. соч. С. 178–179.
²⁸  Бурлюк Д.  Интересные встречи / Вступ. ст., состав, и коммент. Л.А. Селезнева. М.( 2005. С. 97–98.0 Бурлюке и Заикине в США см.:  Гордин Р.  Указ. соч. С. 176–187.
²⁹  Перепечатан в сб. «Интересные встречи» (с. 98–104).
³⁰  Сообщено А.Е. Парнисом.
³¹  Позорный столб русской критики // Первый журнал русских футуристов. М., 1914. С. 129. На этот текст обратил наше внимание А.Е. Парнис. Источник текст не установлен.
³²  Поэзия русского футуризма / Вступ. ст. В.Н. Альфонсова, сост. и подгот. текста В.Н. Альфонсова и С.Р. Красицкого, перс. справки-портреты и примеч. С.Р. Красицкого. СПб., 1999. С. 214.
³³  Там же. С. 219–220.
³⁴  Там же. С. 228.
³⁵  Этой теме посвящена работа:  Никольская Т.  Друг цирка // Советская эстрада и цирк. 1985. № 11.

Воспроизведено по:
Творчество В. Хлебникова и русская литература.
Материалы IX Международных Хлебниковских чтений 8–9 сентября 2005 г.
Издательский дом «Астраханский университет»; стр. 15–21.

Персональная страница на сайте ka2.ru
карта  сайта		главная    страница
исследования		свидетельства
сказания		устав
Since 2004     Not for commerce     vaccinate@yandex.ru