Никитаев А.Т.

Rafael Zamarripa (born in Guadalajara, Jalisco, MX). Caballito del Mar (Little Seahorse). 1976 replica of the 1966 original. Figura de bronce de aproximadamente 3 metros (a bronze sculpture approximately 3 meters in height). Puerto Vallarta, Jalisco, MX.

К интерпретации 2-го паруса «Детей Выдры»

Буквица сверхповесть «Дети Выдры» принадлежит к программным произведениям В. Хлебникова. Текст ее известен по сборнику «Рыкающий Парнас» (СПб., 1914) и содержит значительное количество искажений. Беловая рукопись неизвестна, а черновики сохранились лишь фрагментарно. Уже во II томе «Собрания произведений Велимира Хлебникова» (Л., 1930) в первопечатный текст был введен ряд конъектур, а в дальнейшем текстуальные несообразности заставили внести и более существенные исправления вплоть до перестановки отдельных фрагментов.1 В целом сверхповесть датируется 1911–1913 гг.; 2-й парус, по предположению Н.И. Харджиева и Т.С. Грица, был написан летом 1913 года, в период подготовки спектаклей “театра футуристов”.2 Текст «Детей Выдры» характеризуется наличием ряда “темных мест”, к числу которых принадлежит и первая сцена 2-го паруса:
     Горит свеча именем разум в подсвечнике из черепа; за ней шар, бросающий на всё шар чёрной тени. Учёный и ученики.

     Учёный. Точка, как учил Боскович, ровесник Ломоносова. Что?
3 (Срывается со стороны игра в мяч. Мяч куда-то улетает.) Бурные игроки!
     Игрок.  От силы сапога летит тот за облака.
     Но слабою овечкой глядит другой за свечкой.

     Атом вылетает к 2-му игроку; показываются горы. Это гора Олимп.

Действие последующей второй сцены разворачивается у подножия Олимпа, населенного туземцами молитв, т.е. богами. Богам же явно принадлежит и первая реплика второй сцены.

     Б‹оги›. Гар, гар, гар! Ни, ни, ни! Не, не, не! Размером Илиады решается судьба Мирмидонянина.

Конъектура “Б‹удетлянин›” в этом месте, введенная Н.Л. Степановым в «Собрании произведений» и принятая также в кн. «Творения» (1986), представляется нам искусственной.

Вторая сцена, в которой участвуют Ахилл и Бризеида, заканчивается превращением Олимпа в нашу, т.е. славянскую, Лысую гору с одинокой ведьмой, а весь 2-й парус — словами от автора: На все это внимательно смотрели Дети Выдры, сидя на галерке, приехавшие с морского берега, еще нося на щеках морскую пыль.

Анализ второй сцены выходит за рамки данной работы. Важно, однако, подчеркнуть два момента: 1) к первой сцене отсылает ремарка во второй сцене: Раньше все это было скрыто тенью атома и 2) действие происходит в зерцоге Будетлянин, упомянутом в самом конце 1-го паруса, т.е. в футуристическом театре.

В настоящем сообщении предпринята попытка истолковать первую сцену 2-го паруса, исходя из рассмотрения некоторых ключевых для этой сцены слов. Таковыми, на наш взгляд, являются: разум; Боскович, соотнесенный с точкой; шар, мяч, атом, выступающие в данном контексте отчасти как синонимы; наконец, шар чёрной тени, т.е. теневой конус.4

Прежде всего представляется существенным прояснить смысл упоминания имени Босковича. Как известно, Руджер Иосип Бошкович (Боскович) родился в г. Дубровнике (Далмация, нынешняя Хорватия) в 1711 г. На пятнадцатом году жизни он вступает в Орден иезуитов, уезжает в Рим, где учится и позже преподает в Collegium Romanum. Астроном, физик, математик, натурфилософ. Почетный член Петербургской Академии наук. В конце жизни впал в меланхолию и умер в сумасшествии в Милане в 1787 г.

Славянское происхождение этого ученого, без сомнения, существенно важно как в контексте всей сверхповести, так и в контексте второй сцены 2-го паруса. Не менее важным, однако, представляется характер его натурфилософских взглядов.

Некоторые из идей Босковича обнаруживают близость к интересам и идеям Хлебникова. Как и Хлебников, хорватский ученый склонен был придавать принципиальное значение математическому “фундаменту” мировоззрения:

     Сами физические теории, опирающиеся на гипотезы, всегда недостоверны и приближенны. Не подлежат сомнению только те выводы, которые делаются из первых принципов, в частности, математические выводы.5

Босковичу принадлежит указание на возможность неевклидовой геометрии (в связи с недоказуемостью постулата о параллельных прямых), им же высказывалась идея четырехмерной геометрии и неоднородности пространства.

Непосредственно к сюжету 2-го паруса «Детей Выдры» относится развитая Босковичем новая концепция атомистического строения мира. Она изложена в его главном труде — трактате «Теория естественной философии, сведенная к единому закону сил, действующих в природе» (1758; в течение восьми лет эта книга выдержала пять изданий). Согласно Босковичу, атомы представляют собой математические точки и являются центрами сил. На малых расстояниях атомы отталкиваются, на средних — силы притяжения и отталкивания чередуются, образуя ряд положения равновесия; на больших расстояниях, соответствующих межпланетным масштабам, действует закон ньютонова тяготения.6 Весьма вероятно, что Хлебникову была известна оценка основных положений концепции Босковича, данная Эрнстом Кассирером:

     На место протяженной, хотя и неделимой, частицы становится теперь простая силовая точка ‹...› И Боскович, и после него Фехнер, энергично подчеркивают, что сама сила, как она здесь понимается, растворяется в понятии закона, становясь просто выражением функциональной зависимости величин. Атом, возникший исторически из чистого понятия о числе, после многоразличных преобразований возвращается к своему первоисточнику; он означает просто известный член в некотором систематическом многообразии вообще.7

В связи с упоминанием имени Босковича во 2-м парусе «Детей Выдры» следует выделить два аспекта его атомистической концепции: 1) заложенную в ней идею связи микро- и макромира, существования единого универсального закона для всех физических явлений, отвечающих масштабам от астрономии до молекулярной физики; и 2) точечный характер атомов, отсутствие у них размеров, в отличие от представлений древнегреческих атомистов или взглядов Декарта.

С учетом этих моментов можно предложить следующую интерпретацию происходящего в первой сцене 2-го паруса. Шар, бросающий тень на всё, есть атом, элемент микромира. Мяч, выбиваемый за облака первым игроком, — элемент космоса, макромира. Их связь подчеркнута параллелизмом строк монолога игрока (сила | слабость; летит | глядит; тот | другой; за облака | за свечкой). За постижением законов макромира (т.е., вероятно, появлением теории тяготения Ньютона, 1687 г.) следует, в представлении Хлебникова, постижение истинных законов микромира и единого закона для вселенной. В этом видится первое основание для включения в текст имени Босковича.

Отметим, что разыгрываемую на сцене игру в мяч также не следует считать случайной деталью. После поездки К. Бальмонта в Америку (1905) появились его статьи, очерки, стихи и переводы космогонических мифов майя и ацтеков,8 которые стимулировали интерес к доколумбовым культурам Центральной Америки. Но, как известно, игра в мяч у индейцев Мезоамерики представляла собой религиозный ритуал с сакрально-космическим сюжетом. С другой стороны, тема игры в мяч могла отражать распространение в России футбола, приходящееся как раз на это время.9

Остановимся теперь на втором аспекте учения Босковича: атом — точка, не имеющая размеров и, следовательно, не отбрасывающая тени. Превращение протяженного атома прежней натурфилософии в точку Босковича уничтожает теневой конус, и на сцену падает свет разума. Здесь следует упомянуть источник, связь которого с анализируемым текстом не так явственна; но, тем не менее, должна быть отмечена в качестве гипотезы. Речь идет о книге Папюса «Человек и вселенная. Общий обзор оккультных знаний» (М., 1909). Она вышла в русском переводе в период обостренного интереса Хлебникова к вопросам философии природы и философии истории и содержит целый ряд высказываний, мимо которых Хлебников вряд ли мог пройти:


     Мы по отношению к бесконечности, — то же, что микроскопические обитатели кровяного шарика относительно души человека.
     ‹...› Наше солнце есть лишь  один  шарик лимфы, вращающийся в впадине головки бедренной кости мирового универсального человека ‹...›
     В течение ‹...› дня (сутки), длительность которого равняется 24 часам, наше сердце бьется известное число раз (от 60–70) в определенное время, называемое нами минутой. Вот уже два человеческих подразделения времени:  день  и  минута.  Далее следует  месяц  и  год  ‹...› Но что произойдет, если понятие о времени мы приложим не к человеку, а к иному порядку существ? Возьмем  землю.  В течение 24 часов она делает один вздох, т.е. раз вдыхает и раз выдыхает. Это составляет  один день  и  одну ночь  ‹...› Такое единичное, производимое землей, вдыхание и выдыхание образуют один  час  жизни нашей планеты ‹...› Земля в известный период времени, называемый людьми  месяцем  и составляющий один ее  день,  переходит из одного знака зодиака в другой ‹...› Месяц жизни земли ‹...› для людей — это  год.  Обратимся теперь к  солнцу.  По отношению к нему время значительно изменяется. Солнечная  минута  соответствует  дню  человека. Земной  месяц  составляет лишь один солнечный  час.  Наконец, человеческий год равняется одному  дню  солнечной жизни ‹...› Итак, время есть лишь относительное понятие и способно изменяться соответственно точке зрения, с которой на него смотрят.10

Очевидна поразительная близость этих рассуждений к идеям Хлебникова, высказанным им во многих работах (в особенности посвященных поиску законов времени), и нам кажется весьма вероятным знакомство поэта с книгой Папюса. Процитируем из нее еще один фрагмент, который может представлять интерес в связи с толкованием 2-го паруса «Детей Выдры»:


     Как вам известно, солнце в течение дня освещает лишь часть земли. Другая же ее часть находится в тени, что и образует собою  теневой конус,  всегда сопровождающий землю ‹...› Древние называли его  Эребом.  Это — темный мир, искать которого внутри земли незачем. В этой области души, освобождаясь от всего грубо матерьяльного, искупают свои ошибки и очищают свое астральное тело. Оттуда и приходят те астральные существа, которые, проявляясь в спиритических сеансах, ставят условием, чтобы в помещении было совершенно темно ‹...› Задавали ли вы себе когда-либо вопрос, почему вокруг умерших ставят зажженные свечи ‹...›? В основе идея эта совершенно верна, так как цель ее — хотя бы слабым подобием солнечного света осветить путь вступающей в теневой конус душе, в то же время оберечь ее от опасности, которой она могла бы подвергнуться в первую ночь после физической смерти.11

Нельзя, разумеется, считать, что Хлебников разделял представления Папюса, однако очевидно, что приведенные рассуждения могли существенно повлиять не только на характер использованных Хлебниковым средств, но и на саму идею построения анализируемой сцены.12

Попытаемся в заключение сформулировать некоторые общие выводы, касающиеся смысла и значения первой сцены 2-го паруса «Детей Выдры».

1. По положению в композиции сверхповести эта сцена является частью исторического действа, разыгрываемого на подмостках театра. Мир — театр, история — спектакль.

2. Рассматриваемая часть исторического спектакля протекает, условно говоря, в XVII–XVIII веках и соотносится с разрушением старой натурфилософии и появлением нового физического мировоззрения, т.е. с переломным моментом развития европейской науки. Разум, освобожденный от шор старого мифологического мышления, должен бросить свет истины не только на картину физического мира, но и на картину мировой истории и мировой культуры.

3. Это мировое театральное действо можно представить себе и как происходящее в человеческом разуме, т.е. внутри черепа, вывернутое при этом вовне. Здесь могла бы быть существенной оппозиция квази-синонимических терминов “атом–мяч–шар” — и понятия “теневой шар”, т.е. как бы шар изнутри. В таком случае Хлебников мыслит в рамках неклассического пространства: это не пространство физической реальности, в том числе реальности “классического” театра, а пространство идей, спроектированное на земную сцену. Возможно, что на этом основании пытался создать Хлебников новый футуристический театр. Идеи такого театра, которые отличались от идей театра Маяковского-Крученых, с одной стороны, и театра Ларионова, с другой, позже должны были воплотиться в грандиозном построении «Зангези».


————————

     Примечания

1   См.: Дуганов Р.  К реконструкции поэмы Хлебникова «Ночь в окопе» // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1979. Т. 38. № 5. С. 463–464;
электронная версия указанной работы на www.ka2.ru

Хлебников В.  Творения. М., 1986 (Подгот. текста В.П. Григорьева).
2   Хлебников В.  Неизданные произведения. М., 1940. С. 11.
3   В тексте «Рыкающего Парнаса» (с. 87):

Учёный.  Точка как учил Боскович.
Ровесник Ломоносова.  Что?


— без выделения имен действующих лиц. Этот текст исправлен нами несколько иначе, чем это сделано в «Собрании произведений» и в кн. «Творения».
4   Слово ‘конус’ для Хлебникова табуировано, как заимствованное из греческого языка (через латынь).
5   Годыцкий-Цвирко А.  Научные идеи Руджера Иосипа Бошковича. М. 1959. С. 16.
6   В соответствии с задачами настоящей работы мы несколько упростили точку зрения Босковича на строение вселенной. Более подробное изложение его концепции (включая идею “множества миров”) можно найти в указанной книге А. Годыцкого-Цвирко.
7   Кассирер Э.  Познание и действительность. СПб. 1912. С. 209.
8   См., например, журн. «Весы» (1908), книги К. Бальмонта «Зовы древности» (1908), «Змеиные цветы» (1910), «Звенья» (1913) и др.
9   Напомним, в частности, что стихотворение О. Мандельштама «Футбол» написано в 1913 г.
10  Dr. Papus.  Человек и вселенная: Общий обзор оккультных знаний. М., 1909. Вып.1. С. 89, 90, 100–103.
11  Там же. С. 87–88.
12  Заметим попутно, что в значительно более поздней статье «Голова вселенной. Время в пространстве» (1919) Memento mori by K. Malevitch. 1908.Хлебников пишет о теневых чертежах Малевича, его друзах чёрных плоскостей и шаров в связи с теневым годом и теневым днем (Хлебников В.  Утес из будущего. Элиста. 1988. С. 214; ср. также письмо К. Малевича к М. Матюшину от 4 апреля 1916 г., цитированное в статье: Ковтун Е.  Путь Малевича // Казимир Малевич 1878–1935: (Каталог выставки). Л.; М.; Амстердам. 1988. С. 158). Сохранился недатированный рисунок Малевича, изображающий череп, свечу и “теневой шар” и предназначенный, по-видимому, для иллюстрации 2-го паруса «Детей Выдры» (см.: Malevitch.  Paris, Musee nacional d’art modern, 1978. N 58; il. P. 20). Автор благодарит Р.В. Дуганова за указание на этот рисунок и за ряд плодотворных идей, стимулировавших настоящую работу.

Воспроизведено по:
Хлебниковские чтения. Материалы конференции 27–29 ноября 1990 г.
СПб. 1991. С. 69–75.

Благодарим В.Я. Мордерер и С.Б. Феддер за содействие web-изданию.

Изображение заимствовано:
Rafael Zamarripa Castañeda (born in Guadalajara, Jalisco, MX).
Caballito del Mar (Little Seahorse). 1976 replica of the 1966 original.
Figura de bronce de aproximadamente 3 metros (a bronze sculpture approximately 3 meters in height).
Puerto Vallarta, Jalisco, MX.
www.flickr.com/photos/pepeli3/3817220838/

Передвижная  Выставка современного  изобразительного  искусства  им.  В.В. Каменского
       карта  сайтаka2.ruглавная
   страница
исследованиясвидетельства
          сказанияустав
Since 2004     Not for commerce     vaccinate@yandex.ru