Прежде чем приступить к воспоминаниям о Иване Прокофьевиче Шарапове, необходимо рассказать о сопутствующих обстоятельствах.
01.01.1981 г. я вызвался заняться нестандартной не только для меня и нашего ПГО «Енисейнефтегазгеология», но и для всей нефтепоисковой геологии проблемой — изучением траппового магматизма Сибирской платформы на материале и в интересах нефтегазопоисковых работ.
Была организована дружная тематическая трапповая партия, которая увлеченно и напористо принялась за решение этой задачи.
Уникальные материалы глубокого нефтегазопоискового бурения, прежде никем не использовавшиеся для изучения траппов, давали новую богатейшую информацию. Оказалось, что основные объемы интрузивных траппов сосредоточены в пластовых телах — силлах. Почему магма внедряется в осадочный чехол в виде пластовых тел? Это настоятельно требовало объяснения.
И такое объяснение — благодаря напряженным поискам и, честно признаемся, везению, — было найдено. Оно неизбежно толкало к пересмотру фундаментальных проблем геологии: энергии тектономагматического процесса, природе платобазальтов, магматических комплексов центрального типа, землетрясений, вулканических извержений, нефте-, газо- и рудообразования. 
Но самым ярким был вывод о существовании в природе неизвестного прежде стратиформного (пластового) типа алмазных месторождений, которые, как выяснилось позже по литературным данным, около двух веков эксплуатируются в Южной Африке.
Все основные теоретические выводы и открытия были сделаны к концу 1982 г. и в тезисной форме обоснованы и включены в отдельную главу отчета по теме, завершенный к концу первого полугодия 1983 г. Отчет был встречен с восторгом, защищен с отличной оценкой. Коллективу — премия, начальнику — турпутевка на теплоход по маршруту Волгоград-Астрахань-Волгоград-Москва-Волгоград.
В следующем отчете, завершенном к концу 1985 г., теоретические выводы и открытия — уже с исчерпывающим обоснованием собственными и обширными литературными данными — были выделены в отдельный теоретический том1
Позже этот “посредственный” отчет (теоретический том) многократно размножали для своих нужд разные организации (он трижды перепечатывался на пишущих машинках), и через два года общий «тираж» превысил 100 копий (дальше я уже перестал считать), которые распространились по геологическим организациям бывшего Союза.
В дальнейшем трапповая тема была продолжена, но партию сначала преобразовали в отряд, а затем и в группу. Из третьего и последнего отчета основные результаты, оформленные в виде рекомендаций и подготовленных к опубликованию статей, “одиногласным” решением НТС были выброшены (согласно протоколу — “изъяты”), а остатки бывшей трапповой партии расформированы. Основные исполнители уволились, были уволены или переведены на другие работы. Я лично был уволен по поганой статье, и в Красноярске для меня был по существу объявлен буржуйский “запрет на профессию”.
Более 10 лет (до 2001 г.) я переживал черные кошмарные дни (о которых даже вспоминать не хочется), пока ЗАО «Красноярскгеофизика» не приняла меня в свои ряды. Прекрасная организация, отличный коллектив позволили мне за это время подготовить и опубликовать три небольших книги и приступить к подготовке монографии по трапповому и другим видам магматизма, связи с ним полезных ископаемых и прежде неизвестным критериям их поисков.
Зимой 1982–83 гг., когда процесс появления неожиданных выводов у нас уже «пошел» и находился в апогее, я получил письмо, подписанное неизвестным (точнее, известным только по литературе) мне отправителем — И.П. Шарапов. „Здравствуйте, Е.А.! Мой друг из Баку (фамилия, имя, отчество — первый раз слышу. — Е.С.) сообщил мне, что Вы прогрессивно мыслящий ученый. Я хочу с Вами познакомиться”!
Подобных эпитетов и предложений я прежде никогда не удостаивался. На письме была наклеена фотография 3×4 см (паспортного формата тех времен) и приложен список опубликованных работ, написанный от руки и склеенный из 20-30 бумажных полосок. Свыше ста публикаций, из которых более половины — за рубежом (большей частью в “странах народной демократии”).
Конечно, я сразу же откликнулся на столь почетное предложение, и между нами завязались теплые дружеские отношения. В течение последующих 10 лет я раз пять бывал в Москве, навещая при этом Ивана Прокофьевича. Значительно чаще у него появлялись мои посланники: все мои знакомые, которые ездили в Москву или через нее в командировки, неизменно передавали ему мои послания и посылки, и что-нибудь привозили от него. Наши профессиональные геологические интересы оказались существенно разными и пересекались только в области самых общих проблем геологии и геологической отрасли (в частности, отношение к тектонике плит, учению о геосинклиналях, эффективности геологических исследований), а также в методологии и философии их решения.
Обсуждение всех этих вопросов по мере их появления занимало (по крайней мере, в начале нашего знакомства с Иваном Прокофьевичем) бóльшую часть нашего диалога с ним и вживе, и по переписке. Он искренне интересовался моими воззрениями и при каждом очередном личном контакте или в письме прежде всего спрашивал, что нового добавилось к прежним наработкам, какие практические рекомендации по ним удалось “пробить”, на какой стадии находится внедрение наших рекомендаций и т.д.
Наиболее впечатляющими были наши выводы о происхождении алмазов. Видя бесплодность моих усилий по их проверке, Иван Прокофьевич настоятельно предлагал опубликовать их в ЮАР: „В ЮАР у меня есть друг. Он работал финансовым (по-нашему, главным) геологом Витватерсранда, и алмазы у них же! Сейчас на пенсии. Лет ему около 65. Криге Даниэль. Он опубликовал одну мою (важную!) заметку в трудах симпозиума. Писать надо через другую страну, т.к. прямой почтовой связи с ЮАР у нас нет. А была!” (из его письма от 04.06.1984 г.).
Но я не воспользовался этим предложением из патриотических (не для расистов же я делал свои открытия) и шкурных (делиться своим открытием с расистами, когда простое знакомство с ними могло быть чревато репрессиями) соображений.
Как выяснилось позже, Иван Прокофьевич был лишен таких страхов, и поступил по-своему. В результате “расисты” сами вышли на контакт со мной с предложением опубликовать мою „интересную теорию образования алмазов Якутии”,2 После завершения основного отчета по трапповой теме под впечатлением сделанных открытий и попыток их проверки и практического использования я написал статью–эссе «Размышления о состоянии и путях перестройки в геологии» без всякой надежды ее опубликовать, для “внутреннего пользования” среди друзей и близких коллег. Получив ее, Иван Прокофьевич сразу же отреагировал: „Ее надо послать в Афины. Там готовят книгу с критикой тектоники плит”.6 Тогда Иван Прокофьевич предложил мне объединить их статью с моей, что порождало уже другие не менее сложные проблемы, связанные с их совместной компоновкой, разными стилями изложения, расхождением взглядов и пр. Но он со всей определенностью возложил решение всех этих проблем на меня и мое усмотрение.7 В 2002 г. эта статья была опубликована и на русском языке, а недавно помещена на персональной страничке И.П. Шарапова на сайте «Хлебникова поле». Конечно, все наши радости и горести были известны Ивану Прокофьевичу, и он сердечно переживал их вместе с нами. Мы, чем могли, старались ему помогать — что-то перепечатывали, переводили на английский, размножали, распространяли рекламки его трудов8 Однажды произошел курьезный случай, который чуть не привел к трагическим последствиям. Мы по своей инициативе взялись размножить подборку его собственных афоризмов, озаглавленную «Заветные мысли о советской науке». Уговорили девушек в нашем оформительском бюро, и они тайком от начальства вечерами размножили на «Эре» и оформили эту подборку в виде брошюрки формата А6 (105х148 мм) толщиной не более 20 листов тиражом 100 экземпляров. И вот я, предвкушая радостный момент передачи этого тиража Ивану Прокофьевичу, еду в командировку в Москву. Но в аэропорту при досмотре личных вещей этот тираж обнаруживается! Самиздат!? Конфисковали. Все. Жалостливые просьбы оставить хотя бы несколько экземпляров успеха не имели. Более того, предупредили, что в наше объединение придут специалисты и разберутся — каким образом, кем, с чьего позволения и зачем эти брошюрки были выпущены. Серьезно пострадать от этого мог не только я, но, главное, наши девушки из оформительского бюро, да и начальство повыше. К счастью в “органах” ограничились конфискацией и на этом остановились. Попытки вернуть тираж через “своих” людей в “органах” успеха также не имели — „слишком много хотите, скажите спасибо за то, что мы сейчас заняты более важными делами”. С началом репрессий на трапповую партию возможности нашего общения и нашей помощи существенно сократились. Зная о нищенском существовании Ивана Прокофьевича, я от имени красноярских геологов обратился за помощью к президенту АН СССР Г.И. Марчуку,9 После этого мне довелось побывать в Москве, и я удачно пробился к одному из заместителей министра геологии А.М. Волкову, которому поведал о судьбе и нынешнем положении Ивана Прокофьевича. Кстати, ИМГРЭ (откуда он ушел на пенсию), прежде входивший в состав АН СССР, в это время был переподчинен Мингео. А.М. Волков при мне позвонил директору ИМГРЭ Э.К. Буренкову, который дал принципиальное согласие оказать Ивану Прокофьевичу посильную помощь после официального письма на его имя. Такое письмо было отправлено,10 Не знаю, оказывалась или нет обещанная „ежегодная одноразовая материальная помощь” (об этом меня ИП не информировал), но первые два пункта данного ИМГРЭ обещания11 За время нашего знакомства наши личные и эпистолярные контакты были наиболее частыми в 1980-х гг. У Ивана Прокофьевича побывали многие красноярцы из моих знакомых, которые передавали в обе стороны письма и небольшие посылки (книги, наши труды, лекарства и пр.), и он лично или заочно познакомился со многими из них. Побывали у него с той же целью и многие мои знакомые москвичи — А.А. Жданов (ВНИИЯГГ, геофизик, ныне глава администрации п. Белозерский Воскресенского р-на Московской обл.), А.И. Панов (ВНИГНИ), Э.А. Казанкова (МИНХиГП) и др. Поскольку Иван Прокофьевич взял все мои московские дела под личный контроль, я познакомил его и со своими знакомыми в официальных геологических кругах, в частности, с Н.В. Межеловским (бывший красноярец, начальник отдела геологического картирования Мингео СССР), а также с моим другом Б.А. Яцкевичем (бывший главный геолог ПГО «Полярноуралгеология», затем первый заместитель министра природных ресурсов РФ по твердым полезным ископаемым, а затем — последний геолог! — министр природных ресурсов РФ). Б.А. Яцкевич бывал у Ивана Прокофьевича дома и, вероятно, он познакомил с ним и бывшего тогда министром иностранных дел Козырева, с которым они тоже заинтересованно общались. После полного расформирования моей трапповой партии в 1988 г. наши возможности хоть как-то помогать Ивану Прокофьевичу существенно сократились, а когда меня изгнали из родного ПГО «Енисейнефтегазгеология» в 1991 г., — полностью исчезли. Кстати, Б.А. Яцкевич, даже став министром, не смог переломить геобюрократическую пирамиду и хотя бы восстановить меня на работе. А он был моим другом, искренне почитавшим меня за геологического бога, которому подвластны любые проблемы! Конечно, он на меня обиделся. Тогда же я был искренне убежден, что поступаю правильно. Но чем дальше уходит время, тем больше сомневаюсь в своей правоте. Сегодня я расцениваю свою тогдашнюю позицию как предательство нашей дружбы. И этот камень я буду носить на своем сердце до конца своих дней.5
После 1990 г. мы еще переписывались с Иваном Прокофьевичем все реже и реже, и через 2–3 года по моей инициативе наша связь окончательно прервалась. Мой прежний бесконечный оптимизм и энтузиазм полностью испарился, мне нечего было ему писать, разве что плакаться в жилетку. И тогда я решил, что мне не следует навешивать на него еще и свои проблемы, тем более что он искренне переживал мое положение и крушение, старался поддерживать меня, присылал мне на свои последние гроши то банку кофе, то еще что-нибудь. И это еще больше укрепляло мое решение.Приложения
1 Скачать документ2 Скачать документ3 Скачать документ4 Скачать документ5 Скачать документ6 Скачать документ7 Скачать документ8 Скачать документ9 Скачать документ10 Скачать документ11 Скачать документ12 Скачать документ
