Яков Афанасьевич Анфимов

Яков Афанасьевич Анфимов родился в 1852 г. в гор. Севске Орловской губернии в семье священника. Неизгладимое впечатление на Якова Афанасьевича произвела пережитая им в детстве трагедия. Его отец составил по просьбе рабочих жалобу на местного фабриканта, притеснявшего своих рабочих. Архиерей, состоявший в хороших отношениях с этим предпринимателем, наказал священника Анфимова и перевел его в отдаленный монастырь, где он погиб. В связи с этим детство Я.А. Анфимова проходило в тяжелых условиях.

По окончании духовной семинарии Яков Афанасьевич не захотел служить священником и поехал для продолжения образования в Петербург.

В 1873 г. молодой Анфимов поступает на факультет естествознания Петербургского университета и слушает лекции таких выдающихся профессоров как И.М. Сеченов, Д.М. Менделеев и А.М. Бутлеров. Яков Афанасьевич навсегда становится их почитателем так же, как и своего товарища проф. И.П. Павлова, еще в студенческие годы обратившего на себя внимание профессуры.

После блестящего окончания Петербургского университета Якова Афанасьевича назначают преподавателем естествознания в Оренбурге, где он, возможно, и остался бы навсегда, если бы не архиерей, погубивший его отца, не донес на молодого учителя, как на политически неблагонадежного, которому нельзя доверить воспитание подрастающего поколения. Этот подлый поступок архиерея оказал большую услугу Якову Афанасьевичу. Расстроенный Анфимов обращается за помощью к своему студенческому товарищу М.Я. Яновскому, впоследствии известному клиницисту. По его совету он вместе с М.Я. Яновским поступает в Петербургскую медико-хирургическую академию, куда его принимают на третий курс, не требуя злосчастного свидетельства о политической благонадежности. Здесь друзья выдвинулись и еще в годы студенчества читали лекции в одном из Петербургских районов — Соляном городке.

По действовавшим тогда законам, окончившие академию должны были определенное время работать в качестве врачей. Якова Афанасьевича назначают ординатором в Тифлисский военный госпиталь. Впоследствии проф Я.А. Анфимов с удовольствием вспоминал путешествие по Военно-Грузинской дороге и „веселый общительный народ”, с которым он познакомился в пути. Его первая жена, родом из Ставрополя на Северном Кавказе, уговорила его перевестись на ее родину. Затем, по ее же настоянию, он переезжает в 1885 г. в Петербург для подготовки к профессорскому званию. Здесь он устраивается в клинике известного невропатолога профессора П.П. Мержеевского. В этой клинике Яков Афанасьевич сумел не только подготовить свою диссертацию, но и помочь молодому, предоставленному самому себе Л.Б. Блюменау, который впоследствии стал известным профессором, оставившим потомству прекрасно составленную монографию о нервных проводниках головного и спинного мозга. Своим учителем проф. Л.Б. Блюменау считал Якова Афанасьевича и в знак благодарности держал в cвоей библиотеке все труды проф. Я.А. Анфимова.

1885–1892 годы Я.А. Анфимов последовательно работает ординатором, ассистентом и, наконец (по защите докторской диссертации), приват-доцентом кафедры психических и нервных болезней Петербургской военно-медицинской академии.

С этого времени начинается плодотворная научная и практическая деятельность Якова Афанасьевича, снискавшая всеобщее признание.

За время пребывания в Академии он вместе с Л.М. Пусеном впервые в России публикует труд «Случай менингиомы головного мозга».

В 1892 г. Я.А. Анфимов переезжает в только что открытый Томский университет заведующим кафедрой психиатрии и невропатологии со званием профессора. Однако сибирский суровый климат оказывается слишком тяжелым для семьи профессора, и в 1894 г. он переводится в Харьков, где в продолжение 23 лет руководит университетской кафедрой невропатологии и психиатрии.

Поскольку профессора, прослужившие 25 лет, должны были оставить свою кафедру, Яков Афанасьевич по приглашению своих учеников в 1919 г. переезжает к Тбилиси, где читает лекции в Закавказском университете.

„Когда проф. Я.А. Анфимов решил перебраться в Тбилиси, — вспоминает акад. А.Н. Натишвили — он сказал своей второй жене: „Хочу закончить свою работу там, где я начал. Вы увидите, какой это замечательный и прекрасный народ, как нас встретят мои ученики””. И он не ошибся. Его ученики, часть которых работала в Закавказском университете, а часть — в Грузинском университете, устроили ему торжественную встречу.

В 1920 г. Я.А. Анфимова выбирают заведующим кафедрой нервных болезней медицинского факультета Грузинского государственного университета, где он работает до 1925 г. Желая дать возможность вести обучение студентов невропатологии на грузинском языке, Я.А. Анфимов в сентябре 1925 г. подает заявление об освобождении его от заведывания кафедрой и избрании на его место доктора медицинских наук С.П. Кипшидзе. Вместе с тем Я.А. Анфимов просит дать ему право читать лекции по интересным разделам невропатологии.

Заявление это было рассмотрено на заседании лечебного факультета Тбилисского государственного университета, которое постановило:

1. Заявление проф. Я.А. Анфимова об освобождении от заведования кафедрой принять.
2. Объявить проф. Я.А. Анфимову благодарность за замечательный труд, который он, не покладая рук, нес в Тбилисском университете в течение 5 лет.
3. Разрешить проф. Я.А. Анфимову читать частный курс невропатологии по программе и вопросам, которые он представит на утверждение факультета.
4. Ходатайствовать перед народным комиссариатом просвещения о сохранении за проф. Я.А. Анфимовым получаемого им жалованья.

Предоставление проф. Я.А. Анфимову возможности читать частный курс на избранные им темы вполне удовлетворяло профессора.

По-прежнему его лекции посещали врачи разных специальностей, причем все слушатели получали огромное удовольствие от увлекательных, полных глубокого содержания лекций Якова Афанасьевича. Одной из таких лекций является замечательный труд Якова Афанасьевича «Коллоидные кольца Лизеганга как структурная основа метамерии мозга и сегментарных симптомов истерии».

Профессор не раз выражал большое удовлетворение представлением ему возможности читать лекции, ибо, как говорил сам Яков Афанасьевич: „Отрыв пожилого профессора от высшего учебного заведения и родной профессорской среды означает для него приближение конца жизни”.

Полный чувства благодарности, преемник Якова Афанасьевича С.Н. Кипшидзе в своей первой вступительной лекции от имени учеников проф. Я.А. Анфимова обратился к нему с просьбой не забывать дорогу в родную и любимую им клинику:

     — Глубокоуважаемый Яков Афанасьевич, позвольте мне сегодня в торжественный для меня день, когда я делаю пересмотр важнейших этапов моей научной карьеры, обратиться к Вам со словами сердечной благодарности. В продолжении последних лет я находился под влиянием тех теоретических и клинических воззрений, которые Вы со свойственным Вам красноречием преподавали в вверенной Вам кафедре и которые оставили во мне неизгладимый след. Оставляя кафедру, вы удостоили меня высокой чести, представив меня как достойного кандидата на кафедру нервных болезней родного мне университета. Чувствуя в данный момент всю тяжесть своей ответственности, я нахожу опору для своей дальнейшей деятельности в Вашем благосклонном ко мне отношении.
     Позволю себе надеться, что вы не забудете дорогу в нашу обновленную клинику, где Вы всегда встретите радушный прием.
     Еще раз позвольте мне принести Вам мою искреннюю благодарность ученика и наследника.

Перу проф. Я.А. Анфимова принадлежит свыше 60 научных трудов, среди которых следует отметить: «О гальванической реакции двигательных нервов человека при включении в цепь больших сопротивлений», «О сосудисто-двигательных нервах», «Об изменениях в центральной нервной системе при лакировании кожи животных», «Периодическая леность и периодические психозы», «О периодических нервных и душевных расстройствах в связи с возможными теллурическими и космическими влияниями лучистой материи», «О психопатологии сознания», «Сознание и личность при душевных болезнях» и др.

Профессора Россолимо, Ганнушкин, Хорошко, Канабах и Минор еще в 1928 году следующим образом характеризовали эти труды проф. Я.А. Анфимова:

     В этих работах проф. Я.А. Анфимов или занимается экспериментальными исследованиями на современные модные темы о функциях вегетативной нервной системы, или первый устанавливает микроскопические изменения сосудов и нервных клеток при лакировании кожи, или 35 лет назад конструирует для введения в цепь больших сопротивлений оригинальный реостат, который представляется теперь очень интересным прибором для применения ионотерапии, или проявляет большую глубину и проникновенную тонкость исследования в области медицинской психологии, или, наконец, в результате своей клинической интуиции и широкого обобщения за несколько лет до появления известного учения Крепелина о маниакально-депрессивном психозе, предвосхищает в своем учении о периодической неврастении, всеми ныне признаваемую доктрину о циклотомии, как подвиде того же маниакально-депрессивного психоза.
     Таким образом, Я.А. Анфимов обогатил психиатрию и невропатологию рядом новых открытий. Особенно велика его роль в неврологии.
     В продолжение 50 лет Яков Афанасьевич пользовался исключительным авторитетом среди ученых, сотрудников, многочисленных больных. Об этом, в частности, свидетельствует письмо на его имя народного комиссара здравоохранения проф. Н.А. Семашко: „Глубокоуважаемый Яков Афанасьевич! Обращаюсь в Вам с просьбой дать свою оценку Большой медицинской энциклопедии, издание которой близится к концу. Находясь перед перспективой второго издания, необходимо иметь компетентное мнение наиболее квалифицированных деятелей медицинской науки, так как вместе с количественным ростом медицинских кадров увеличивается и потребность в качественной высоте издаваемых книг.
     Придавая большое значение Вашему мнению, прошу Вас как можно скорее ответить на этот запрос, так как Ваша оценка послужит стимулом для подготовки к новому изданию. С товарищеским приветом Н. Семашко”.
     В этом обращении проф. Н.А. Семашко к проф. Я.А. Анфимову, Яков Афанасьевич предстает перед нами как крупнейший научный авторитет научного медицинского мира, чье мнение должно послужить стимулом для подготовки к новому изданию «Большой медицинской энциклопедии».

Такую же высокую оценку проф. Я.А. Анфимову, как человека и ученого, дал выдающийся невропатолог проф. В.К. Хорошко:

     Познакомившись с Яковом Афанасьевичем в 1924 году и будучи с ним в течение 5 лет в переписке, я имел возможность узнать замечательные качества его личности, наслаждаться его блестящим эпистолярным стилем, любоваться его остроумием, тонкостью и всегда своеобразной, красивой едкостью его глубокого психологического анализа, поражаться богатством его знаний, бодрым темпераментом и здоровым оптимизмом.
     Проф. Я.А. Анфимов был известен и как красноречивый лектор. Его аудитория в Харькове и Тбилиси была полна слушателями. Несмотря на свой преклонный возраст, Яков Афанасьевич и в последние годы своей жизни оставлял большое впечатление своими облеченными в изысканную поэтическую форму, глубоко содержательными лекциями. Следует в этом отношении указать на его лекции об афазии и истерии.
     Будучи высокотребовательным к себе, Яков Афанасьевич всегда тщательно готовился к своим лекциям. Об этом свидетельствует следующий пример. Обычно свои лекции профессор читал по расписанию, по пятницам. Как то без его ведома лекции его были перенесены на среду. Придя в клинику в среду и узнав, что должен прочесть лекцию, профессор нам сказал: „Сегодня я лекцию читать не могу, я всегда готовлюсь к ней. Передайте студентам, что лекция сегодня не состоится и дайте знать об этом декану”.
     Как весьма наблюдательный и опытный клиницист, Яков Афанасьевич не довольствовался ссылкой на синдром какой-либо болезни, а всегда искал причины, вызвавшие данное заболевание.
     Проф. Я.А. Анфимов всегда высоко ценил ораторский дар и чистоту языка, ему нравились красноречивые люди. Как то раз он мне сказал: „Хочу послушать проф. Ш. Нуцубидзе на грузинском языке, во-первых, потому что его хвалят как оратора, и, во-вторых, потому что, слушая хорошего оратора, я могу оценить язык”. Вскоре его желание сбылось. На одном из общих собраний сотрудников Университета, на котором присутствовал Яков Афанасьевич, выступил со словом проф. Ш. Нуцубидзе. По окончании собрания мы шли вместе, и я не вытерпел и спросил профессора, какое впечатление на него произвел проф. Ш. Нуцубидзе. Он ответил мне кратко, но выразительно: „Ах, оратор же ваш профессор Нуцубидзе, ну и чудесный язык грузинский”.
     Яков Афанасьевич был учеником профессора И.П. Мержеевского. На его кафедре он написал докторскую диссертацию и всегда с большой теплотой и любовью всегда вспоминал своего учителя.
     С исключительным уважением Я.А. Анфимов относился к выдающемуся физиологу И.Р. Тархнишвили. Один раз Яков Афанасьевич был приглашен к Ментешашвили, больной паркинсоновой болезнью. Тщательно осмотрев лежащую больную и заметив на стене портрет профессора И.Р. Тархнишвили, он с удивлением спросил, каким образом сюда попал портрет академика И.Р. Тархнишвили. Узнав, что он близкий родственник семьи Ментешашвили, Яков Афанасьевич охарактеризовал личность И.Р. Тархнишвили и был очень доволен, что встретил здесь его родственников. Гонорара Я.А. Анфимов не взял и в дальнейшем не раз справлялся относительно состояния больной.
     Яков Афанасьевич был человек исключительно учтивый и мягкий. Ни о ком он никогда не отзывался плохо или с насмешкой. Вместе с тем он был самолюбив. Однажды в Грузию в 1924 году приехал академик В.М. Бехтерев, который прочел в Тбилиси лекцию. Я доложил Якову Афанасьевичу о приезде В.М. Бехтерева и спросил его, не хочет ли он побывать на лекции высокого гостя. Профессор мне ответил, что академик Бехтерев — его младший коллега, он знает, что Анфимов живет в Тбилиси, и поэтому должен первый повидать Якова Афанасьевича. И, действительно, на второй день В.М. Бехтерев зашел к нему в нервную клинику.
     В бытность свою в Тбилиси Я.А. Анфимов опубликовал 10 трудов, в том числе один на грузинском языке в переводе Вл. Цецхладзе. Труд этот, напечатанный в журнале «Чвени мецниереба» («Наша наука») касается не утратившего и в настоящее время вопроса: «Об органическом и функциональном повреждении головного мозга Соmmotio et em (по материалам прошлой войны)».
     Заслуживает внимания, что Сommotio проф. Я.А. Анфимов называет Commotio vera, emmotio commotio spuria. Приводя при этом взгляды, существовавшие до первой мировой войны, подвергая их критике, он обосновано доказывает, что Commotio vera и Commotio spuria, т.е. Commotio emmotio представляют собой следствие изменения субстрата мозга. Указав похожие друг на друга признаки этих заболеваний, Яков Афанасьевич ставит вопрос: „Естественно возникает вопрос, чем следует объяснить идентичность этих симптомов, почти их однородность при таком состоянии мозга, когда этиология и симптомы кажутся совсем разнородными?” На этот вопрос профессор дает следующий ответ: „Ясно, что здесь мы имеем не патолого-анатомическую, а патолого-физиологическую почву. Известно, что представление себе страшных явлений (какого-нибудь катастрофического случая) может вызвать в нас “холодный пот”, точно также, как этот пот вызывается каким-то реальным случаем. Результат один и тот же, но причины, вызвавшие холодный пот — разные. Также как одно дело действительный разрыв бомбы и другое — лишь представление о нем. Или: гусиная кожа может появиться как от холода, так и от представления о холоде”. Не надо забывать, что проф. Я.А. Анфимов писал это в 1924 году.
     После этого Яков Афанасьевич помещает в журнале «Вестник Народного Комиссариата здравоохранения ССР Грузии» монографию «Психиатрическая экспертиза на суде (по данным современной психопатологии)», которая начала печататься в июне 1924 года и была закончена в 1926 году. В нашем распоряжении имеется четыре оттиска этого труда, последний же, пятый, наиболее интересный для нас, нам найти не удалось. Пятый оттиск представляет интерес тем, что кончается словами: „Мы к вопросу о патологии таких лиц еще возвратимся, когда будем говорить о рефлексах и особенно “об условных рефлексах” И.П. Павлова, входящих в физиологический механизм волевых действий”.

Полный разбор этoro труда не входит в нашу компетенцию, поэтому мы коснемся лишь некоторых мест, в которых ясно видно мнение Я.А. Анфимова относительно свободы или не свободы воли по взглядам русских ученых. Я.А. Анфимов писал:

     Имеются два воззрения: воля абсолютно не свободна (детерминизм) и воля безусловно свободна (индетерминизм). Такие взаимно исключающие доктрины, конечно, не примиримы. Поэтому мы ограничимся лишь кратчайшим указанием на основы того и другого учения.
     В применении ко всему человечеству всех времен, по-видимому, всякое представление о свободе воли отпадает, ибо само появление человека на земле, как говорит Вл. Соловьев, лежит вне нашей воли…
     Наш известный физиолог И.М. Сеченов много положил труда, чтобы доказать безусловную “не свободу воли”. Выходя из основной мысли своего знаменитого сочинения «Рефлексы головного мозга», о котором речь ниже, я считал всю волевую деятельность за проявление организованных наследственных рефлексов, он так выражает мысль о “не свободе воли”: „Выбор между многими возможными концами одного и того же рефлекса положительно невозможен, а кажущаяся возможность есть лишь обман самосознания”. В конце 70-х годов он посвятил этому вопросу несколько публичных лекций, на которых с его разрешения и я бывал и числе других студентов — его слушателей, и вот на этих лекциях он привел огромный материал в доказательство “не свободы воли”. Заключительные слова были: „Свобода воли есть лишь обман самосознания”. Теперь академик Лазарев, опираясь на всем известные эксперименты ученика Сеченова академика И.П. Павлова, приходит к такому же выводу о “не свободе воли”.
     Согласно учению Ивана Петровича Павлова академик Лазарев полагает, что проблема воли, которой умозрение не могло решить в течение тысячелетий, по-видимому, без труда решается опытом.

Отсюда ясно, как высоко ценил проф. Я.А. Анфимов мнение выдающихся русских физиологов и их физиологические исследования. Он говорил: „Последний трактат явится продолжением патологии воли, и его придется начинать с описания физиологических основ воли, применительно к современному учению о значении рефлексов в “высшей нервной деятельности”” (выражение академика И.П. Павлова).

Учению И.П. Павлова об условных рефлексах Яков Афанасьевич придавал большое значение. „Но существует сейчас направление, — писал Я.А. Анфимов, — по которому нужно стремиться объективно изучить действия и поведение других людей, избегая описательной психологии.

Такой метод, вытекающий из изучения рефлексов вообще и особенно “условных рефлексов” (по терминологии академика И.П. Павлова). Мы к этому направлению возвратимся в дальнейшем трактате, когда будет речь о физиологических основах воли”.

Последний труд Я.А. Анфимова «Коллоидные кольца Лизеганга как структурная основа метамерии мозга и сегментарных симптомов истерии» был напечатан в журнале «Клиническая медицина» (1928 г.). Из этого труда мы узнаем, что Яков Афанасьевич допускал образование микроорганизмов, т.е. жизни, не от живого вещества. Следовательно, не разделял мнение Пуше и не верил в победу Пастера. Интересно, что идею Пуше о возможности зарождении жизни на земле поддержал смелый защитник материализма Д. Писарев.

Таковы искусственно полученные в свое время известным биологом Бутчли астросферы, совершенно похожие на такие же астросферы эмбриональной фазы развития морских ежей.
Затем такие образования много раз были получены; даже до последних дней описываются эти искусственные клетки. Сам Бюрке назвал свои розетки “радиобами”. Очень похожие образования получил в Тифлисе недавно скончавшийся доктор Сахаров. Эти образования иногда амебовидно передвигаются и ползут наподобие шариков ртути, которые в слабом растворе азотной кислоты ползут к кристаллам двухромовокислого калия. Немецкий биолог Ру предложил для вcex этих искусственных клеток название “пробионтов”, т.е. прообразов живых клеток. Леб прямо говорит, что в этих образованиях намечен процесс живых клеток. В настоящее время при действии ультрафиолетовых лучей получили амидомуравьиную кислоту, эту простейшую органическую кислоту ряда аминокислот кислот, называемых кирпичами белков в биологии. Надежды биологов на получение живых клеток очень оживились, „Мы находимся на пути, — говорит Перье, — который должен привести нас к началу жизни”.

Перу проф. Я.А. Анфимова принадлежит руководство по психиатрии. Оно должно было выйти как труд трех поколений Анфимовых: Якова Афанасьевича, его сына и внука, но эта рукопись погибла вместе с библиотекой его сына Владимира во время оккупации немецкими фашистами Краснодара.

О заинтересованности различными вопросами Якова Афанасьевича можно судить по воспоминаниям акад. А.Н. Натишвили:

     С проф. Я.А. Анфимовым я познакомился в 1903 году в Харькове, слушая студентом его лекции по психиатрии и невропатологии. Первая его лекция для нашего курса касалась раздвоения личности. Ораторский талант, зрелость и широкий размах мысли, умение оживить серьезно, строгое научное изложение мастерски поданной шуткой, описание клинически редких и весьма интересных случаев — все это произвело глубокое впечатление на нас, студентов.
     Мы знали, что Яков Афанасьевич — замечательный лектор, и поэтому на первую его лекцию явился весь курс без исключения. После этого проф. Я.А. Анфимов стал для нас обаятельным учителем.
     Харьковский университет не располагал в то время своей психиатрической клиникой. Поэтому Я.А. Анфимов читал курс психиатрии в частной больнице известного в Харькове профессора психиатрии Платонова, где проф. Я.А. Анфимов состоял консультантом и откуда он брал больных в качестве материала для своего клинического курса. Невропатологию же профессор читал в специальной университетской поликлинике с демонстрированием и разбором — собеседованием об интересных больных, что повышало интерес к лекции со стороны слушателей.
     Проф. Я.А. Анфимов был не только прекрасный лектор, но и редкий полемист, оппонент. Он всегда находил случай высказатъ свои полные теоретического и практического интереса замечания, дать оценку почти всем докладам, каких бы отраслей медицины они не касались.
     В политических вопросах проф. Я.А. Анфимов занимал нейтральную позицию, но все мы знали, что он сторонник прогрессивного направления, дарвинист и убежденный материалист.
     Впервые я встретился с ним в июле 1905 года во время государственных экзаменов, которые по невропатологии к психиатрии я сдавал вместе с сыном Якова Афанасьевича Владимиром. Выслушав ответы обоих, он поблагодарил нас и отпустил.
     Вторая моя встреча с ним произошла через несколько лет, когда скончалась первая жена профессора, и я вместе с приват-доцентом Воробьевым был приглашен для бальзамирования покойной.
     В дальнейшем мне пришлось встретиться с проф. Я.А. Анфимовым в 1914–1916 гг. К этому времени было закончено строительство здания для специальной невропатологической клиники, куда перебрался профессор. Он устроил здесь военный госпиталь, в котором помещали раненых воинов с повреждением нервов и мозга. Проф. Я.А. Анфимов пригласил меня к клинику для организации музея препаратов мозга и консультантом для установления точной анатомической локализации раненых воинов. Эта моя работа прекратились с окончанием мировой войны. После Харькова мне пришлось работать с Яковом Афанасьевичем уже в Тбилиси.
     Яков Афанасьевич всегда начинал работать в строго определенные часы, причем работал очень много. Он был очень пунктуален и вовремя, без опоздания являлся на заседания, лекции, консультации. Всем своим существом он был ученый-теоретик и отрицательно относился к врачебной работе, как таковой, считая, что практика отнимает у него время.
     Особенно интересовали проф. Я.А. Анфимова философия, история и естествознание. В последние дни своей жизни он увлекался чтением книг о падении античной культуры.
     Яков Афанасьевич отличался исключительной памятью. Он мог наизусть цитировать целые страницы из произведений своего любимого писателя И.С. Тургенева.
     Бескорыстная любовь к науке, к своей великой родине, служению которой посвятил все долгие годы своей жизни проф. Я.А. Анфимов, делает его образ незабываемым для друзей, учеников и молодого поколения.

Интересны воспоминания о Якове Афанасьевиче, как ученом и учителе, члена-корреспондента АМН СССР, заслуженного деятеля науки, проф. П.М. Сараджишвили:

     Нам никогда не забыть лекций Якова Афанасьевича, которые отличались необыкновенной эрудицией, глубиной изложения, а также тем, что содержали понятия и сведения, далеко выходящие за пределы излагаемой темы.
     Особенно незабываемы были лекции Якова Афанасьевича об афазии. В них он делал большой и необычайно интересный экскурс в область теории происхождения речи, первого слова, будто бы произнесенного древним человеком. Он приводил, между прочим, теорию о том, что первое слово человека было ‘бруде’, которой на одном из древних языков означает призыв о помощи. Так было на заре общений между древними людьми, в борьбе с окружающим миром, ищущими помощи в себе подобных. Я намеренно остановился на такой подробности, чтобы показать, в каких диапазонах протекали лекции нашего учителя.
     Не меньшей оригинальностью отличались лекции о происхождении мира, о первозданной, по выражению Якова Афанасьевича природе, о первозданном мозге. Яков Афанасьевич всегда с большим увлечением читал о подкорковых и вегетативных образованиях и их функциях, будучи прекрасно знаком с теориями Эппингера и Гесса, столь новым, а, главное, модным в то время. Увлекался Яков Афанасьевич теориями коллоидов, метамерами, которыми он пытался объяснить некоторые материальные симптомы функциональных и органических нервных болезней.
     Конечно, в его лекциях и защищаемых им концепциях было много идеалистического духа, которым, впрочем, в то время страдали еще многие ученые, но все это преподносилось с таким мастерством, с приведением такого множества интересных фактов, что почти каждая лекция вносила всегда свежую струю в мышление тех, кто имел удовольствие их слушать. Яков Афанасьевич говорил, что он любит читать не столько сам предмет, сколько философию предмета, что дает oбщее развитие студенту или врачу, которым легче будет затем усвоить элементарные понятия и по книгам.
     Не менее интересны были клинические обходы Якова Афанасьевича. Его разборы больных и комментарии к ним всегда вносили новые элементы опыта и знаний, необходимые клиницисту.
     Он учил нас клиническому мышлению, любви к больному, требовал внимания к нему, вселять оптимизм и надежду в его исцеление. Даже очень тяжелым и безнадежным больным Яков Афанасьевич имел обыкновение говорить, что ничего плохого нет, что все это не так страшно и что „Вы будете жить не меньше, чем Вам на роду написано”. Такова была его врачебная формула успокоения больного, и эти авторитетно сказанные слова выполняли свое назначение.
     Не могу не сказать несколько слов о моем учителе как человеке и гражданине. Всегда подтянутый и внешне и духовно, всегда пунктуальный и точный в работе, требовательный к себе, Яков Афанасьевич с исключительной мягкостью и добросердечностью относился к нам. Мы за много лет ни разу не слышали от него какого-нибудь резкого выговора. Зато дорогой учитель владел очень большим даром высоко интеллектуальных людей — юмором. Чувство юмора, переплетенное с необыкновенной добротой и всепрощением, держало нас, окружавших его, в состоянии глубокого почтения и вместе с тем подтянутости и настороженности, чтобы не попасть под стрелы тонкого юмора учителя. Несмотря на эту настороженность, мне все же не удалось избежать замечания. Как-то утром я, молодой ординатор клиники, должен был приготовить схемы к лекции Якова Афанасьевича. Получилось, что я опоздал на несколько минут, профессор меня ждет, сотрудники волнуются. Я, смущенный, прошу извинения за опоздание, стараюсь чем-то оправдаться. Яков Афанасьевич с доброй улыбкой успокаивает меня, говорит, что в этом нет ничего страшного, что у него в Харькове был ассистент, который систематически опаздывал и когда, наконец, Яков Афанасьевич сделал ему замечание по этому поводу, тот ответил, что правда он позже всех приходит в клинику, но зато раньше всех уходит. Вы можете себе представить эффект этого с тонким юмором сделанного мне замечания.
     Яков Афанасьевич навсегда останется для меня добрым, дорогим учителем, который научил меня любить больного, любить ученика, относиться к почетному назначению учителя с повышенным чувством ответственности.

Заслуженный врач ГССР Н.Г. Амираджиби приводит два эпизода, в которых Яков Афанасьевич выступает как поборник высшего медицинского женского образования в Царской России и как врач-гуманист:

     В 1905 году женщины впервые вошли в стены Харьковского университета. Пять лет они работали наравне со студентами, проводили практические занятия, курировали больных, сдавали зачеты и совершенно неожиданно, за месяц до окончания курса, они узнали, что их не допустят к государственным экзаменам на том основании, что у них нет аттестата зрелости мужской классической гимназии.
     Эта весть вызвала естественный протест и решение курса послать министру просвещения делегацию и составе трех представителей. Собрание происходило после лекции Я.А. Анфимова и было настолько многолюдным и шумным, что Яков Афанасьевич вышел из кабинета узнать, в чем дело.
     Выслушав объяснение студентов, он пригласил делегаток к себе в кабинет и заботливо спросил, хотим ли мы получить от него совет, как действовать, и принять его помощь в виде нескольких писем к его друзьям, общественным деятелям, членам Государственной думы, за принципиальность и благожелательство которых он ручается. Конечно, мы были очень тронуты его отеческой заботой и готовностью помочь нам. „Миссию вашу приветствую, — сказал Анфимов, — но от свидания вашего с министром радости, тем более успеха для вас, не жду, но крепко надеюсь на своих друзей, которые, я уверен, сделают все возможное. Мой совет вам: ни на какие компромиссы не идите, не уезжайте до тех нор, пока документ не будет у вас в руках, потому что в Питере любят класть под зеленое сукно бумаги, вместо того, чтобы дать им ход. Доверчивые люди, обнадеженные обещаниями, уезжают домой и бесконечно ждут ответа”.
     Действительно, прием у министра был просто оскорбительным: он заверил нас в полной бесперспективности нашего ходатайства. Мы вышли из кабинета совершенно удрученные. Студенты решили, что дело проиграно и решили ехать домой. Я же, помня совет Я.А. Анфимова, решила остаться и начала хождения с пачкой писем. Полтора месяца понадобилось для проведения через Государственную думу разрешения, которое было формулировано так: „Для исправления ошибки, допущенной попечителем округа и администрацией Университета, допустить женщин вольнослушательниц в виде исключения, к государственным экзаменам наравне со студентами, но дипломы выдавать лишь в обмен на аттестат зрелости мужской классической гимназии”. Нетрудно себе представить нашу общую радость, встречу с проф. Я.А. Анфимовым, его поздравления и пожелания, нашу сохранившуюся на всю жизнь благодарность с виду угрюмому, но на самом деле безгранично сердечному профессору.
     Лекции проф. Анфимова посещались с большим рвением. Курс был велик и для того, чтобы слушать лекцию сидя, приходилось занимать место за 1–1,5 часа до назначенного времени. На лекциях, помимо студентов, можно было видеть врачей различных дисциплин, урвавших время от своих обязанностей, чтобы послушать или посоветоваться с ним. В местной газете «Южный край» появились две карикатуры: одна изображала до отказа переполненный зал, на дверях, окнах и даже на люстре гирляндами висели студенты. Подпись гласила: „Лекция проф. Анфимова, почему такая плохая посещаемость?” Вторая: за столом, загроможденным книгами, сидят студенты, волосы взъерошены, вид напряженный, подпись: „Готовимся к лекции проф. Анфимова”. A готовиться было необходимо, так как и в лекциях, и при разборе больных всегда затрагивались смежные предметы морфологии и физиологии человека как в норме, так и в патологии, не обходились и законы физики и математики.
     Нельзя забыть его отношение, подход к больным. Я попросила проф. Анфимова посмотреть тяжело больную мою мать, которую, по совету врачей, собиралась везти за границу в Наугеим. „Знаете, молодая коллега, — сказал oн, — я бы не рекомендовал так далеко везти больную, ее утомит дорога, одолеет тоска по родине, поезжайте лучше в Кисловодск, я там буду наблюдать за вашей матушкой”. Я послушалась, повезла мать в Кисловодск. Состояние ее все ухудшалось. Я, конечно, недооценивала происходившего с ней. Проф. Анфимов часто навещал ее и однажды на мой вопрос, что делать, везти мать домой или еще оставаться в Кисловодске, ответил: „Спросите больную, что ей желательно, так и сделайте, а Вас я должен предупредить быть мужественной, ибо определить срок ее болезни нельзя, можно каждый час ждать катастрофы, но, возможно, силы ее не иссякли, однако, конец неизбежен”. Через две недели я похоронила мать. Никогда не забуду того тепла и бережности, с какой он относился ко мне. Консилиумы бывали часто. Однажды я услышала, как одни из врачей сказал: „Зачем мы собственно собираемся, ведь исход ясен, сделать ничего нельзя?” — и вдруг я слышу тихий, ровный, приглушенный ответ Якова Афанасьевича: „Вы правы, сделать ничего нельзя, но больная — мать двух врачей и наш долг поддержать их”.

Без конца можно было бы еще говорить о профессоре Я.А. Анфимове, но образ его и без этого ясен и прекрасен.

Наряду с огромной научно-педагогической деятельностью, Яков Афанасьевич вел плодотворную общественную работу. В бытность свою в Харькове он долгое время состоял председателем «Научного общества медицины и гигиены». В Грузин проф. Я.А. Анфимов был председателем Кавказского медицинского общества, членом Ученого Совета Народного комиссариата здравоохранения и почетным членом секции национальных меньшинств Грузинского медицинского общества.

Пятнадцать лег своей научно-врачебной деятельности Яков Афанасьевич провел в Грузии, к ней он привык, освоился и полюбил.

Проф. Я.А. Анфимов скончался 11 февраля 1930 года и похоронен в Дидубе, в Пантеоне выдающихся грузинских деятелей.

С Грузией связано немало славных имен великого русского народа. Среди тех, кто обрел покой в благодарной грузинской земле, выдающийся русский ученый Яков Афанасьевич Анфимов.

Передвижная Выставка современного изобразительного искусства им. В.В. Каменского
карта сайта		главная страница
исследования		свидетельства
сказания		устав
Since 2004 Not for commerce vaccinate@yandex.ru

Кавтарадзе П.П.

Жизнь и деятельность заслуженного профессора Я.А. Анфимова