0. Союз, так сополагающий имена поэтов-современников, обязывает Исследователя выявить и как-то интерпретировать существенные общие и контрастные черты двух идиостилей. Порядок имен при этом в общем условен: его определяет не общеэстетическая аксиология, а исходный угол зрения — взгляд от основного “первого” объекта ко “второму”, привлекаемому только в данной связи. Но для выявления всех асимметрических связей между избранными поэтами необходимо также исследование с инвертированным порядком имен в заглавии. Иначе “сопоставительная грамматика идиостилей” будет неполной, а реальная картина литературного процесса, и развития стихотворного языка легко может быть искажена. Лишь в идеале, если весь необходимый материал оказывается доступ ным, а его описание опирается на достаточно широкую и мощную концепцию стилей поэтического языка, мы получим полноценный фрагмент типологии идиостилей. Наше сообщение, по многим причинам далекое от этого идеала предлагается как предварительная постановка проблемы.
1. Неизбежна дополнительная оговорка о широком контексте, без которого не может быть получена полная “информация к размышлению”. Это оппозиция эгофутуризм / кубофутуризм, еще очень слабо исследованная (но ср. Markov 1968). По существу, сопоставляя нашу пару имен, мы должны были бы, как минимум, иметь и детальное представление о фоне — всех оттенках “футуризма”, включая соотношения «Гилея» / «Мезонин поэзии», «Центрифуга» / «Петербургский глашатай», Маяковский / Северянин, Хлебников / Бурлюки, (и знать “всё” о Кульбине, Матюшине, Филонове, Гончаровой, Розановой, Кандинском, Ларионове...), Гуро / Каменский, Асеев / Шершеневич, Бобров / Лившиц, Игнатьев / Божидар, Гнедов / Кручёных и т.д. (даже К. Олимпов / П. Широков). Но добротными описаниями такого рода мы, как правило, пока не располагаем.
2. Внимание Сев к творчеству Хлебникова (Хл) было, по видимости, минимальным. На эстраде он мог опасаться Маяковского (ср. «Поэзу истребления» и Чуковский 1922: 64), но ревность к Хл была бы для него неестественной (ср. ревность Маяковского). Пожалуй, ближе всех из будетлян к Сев Каменский („мой друг, мой истинный собрат”, 1918), “северянинские” мотивы которого несомненны; наиболее далек от него в некотором смысле — Кручёных (и это заметил Чуковский), так что небезынтересна и тема “Сев vs. (а не “и”) Кручёных”. Между тем, возможно, показательны частные факты совпадения неологизмов у Хл и Сев: глагол моретъ (то же у Маяковского), прилагательное узывный (см. работы Гумецкой; Vroon 1983 а: 96, 99); ср. также у позднего Сев строку: „Смехач, из цирка клоун рыжий” и стих. «Замужница» (1912).
3. Казалось бы, и личность, и творчество Сев были настолько далеки от Хл, что не имеет смысла искать у него какие бы то ни было значимые “схождения” с Сев — Игорем Усыплянином, в его глазах (СП, 5, 267). Черновик манифеста для «Рыкающего Парнаса» сохранил насмешку Хл над похвалами Брюсова и Сологуба «Громокипящему кубку» и над беднягой — его автором, а их посохом (СП, 5, 249–250). Красноречива и автоироническая модальность в письме Хл к Матюшину (НП, 379; апр. 1915): Для меня существуют 3 вещи: 1) я; 2) война; 3) Игорь Северянин?!!! Тем не менее несколько параллелей, видимо, неслучайны. Ср. „Ветер, ветренный проказник” (Сев 1909) и Ветер — ветренный изменник (Хл 1919), „Песенка-весенка” в «Златолире» и Песенка — лесенка в сердце другое (Хл 1921), а также Ябог, ябогиня, ябоги (РО ГПБ), алошар (СП, 5, 71) у Хл и слова с эго- и алогубы у Сев. Не исключено, что “странное сближение” — активность корня грез- в обоих идиостилях (у Хл она выше, чем у Сев) — индуцировано в какой-то мере и своеобразным соперничеством поэтов (прямых совпадений в неологии здесь почти нет). Хотя истоки такой активности существенно различны (огрубляя, это — «Принцесса Грёза» и (квази)иностранный облик корня для Сев, народные значения (в диалектах: ‘баловство; бред’) — для Хл), такое слово, как грезомыка, отмеченное у Сев еще Р.Ф. Брандтом (1914: 144), создано вполне “в духе” Хл, а огрезьте (НП, 270) или грезоги (СП, 2, 16 и др.) “подошли бы” и Сев.
4. Заметен и ряд фактов, общих для Сев и Хл, в более широком кругу словотворчества. Кроме общеизвестных глагольных неологизмов с приставкой О-, показательны по крайней мере два типа образований:
1) общеактивные в поэзии 10-х гг. глаголы на -оветь (огневеть и под.; ср. Александрова 1980: 104, Григорьев 1986 а: 213–221 и счастьевеет у Хл — РО ИМЛИ) и 2) так называемые “компактслова” (по Д. Бурлюку; он ревновал Сев к этому “открытию”; ср. также Александрова 1980: 129). Последние требуют подробного исследования. Зеркалозеро и озерзамок лишь частично совпадают по структуре с алрот у Хл (ср. северлетний / жарснежный), но сложения типа ядоцветы, «Златолира», лесоозеро, солнцесвет вполне сопоставимы с множеством неологизмов Хл, таких, как огнебоги, золотописьмо, лиромиг, железосети, солнцеоко, небоптица и под., характерных и для позднего Хл. У Сев же этот способ словотворчества довольно быстро сходит на нет, как и весь интерес к словотворчеству. Без этого “языка”, в котором Р.Ф. Брандт подметил ряд калек с немецкого, поэзия Сев стала почти заурядной. Культура словотворчества у Хл неизмеримо разнообразнее, устойчивее и глубже. Она имеет своей целью не столько отдельные контексты, сколько всю систему поэтического языка. Ср. [Карцевский 1923 : 52] и [ВГ 1983 : 83–119, 1986 а: 15 и др.] Любопытно, что и несколько паронимических “проб” Сев спорадичны и функционально слабо нагружены, а «Чары Лючинь» (1919) с их лейтмотивным “ч” контрастно-автопародийны в сравнении с эстетикой звездного языка Хл и структурой всего его идиостиля.
5. Итак, у Сев и Хл обнаруживается известное периферическое сходство там, где в основном они явно противостоят друг другу. Наоборот, бросается в глаза как будто принципиальная близость Сев и Хл в некоторых начальных ориентациях и долговременных привязанностях: любовь к творчеству А.К. Толстого, Пушкина, Гоголя и Тютчева (ср. «Изыски Гоголя» Сев 1924 — попытку “исторического” оправдания своих неологизмов), интерес к Врубелю, (Бодлеру) и Новалису и др. Однако результаты почти всех таких ориентации и привязанностей резко контрастны как по стилистике, так и по их роли в целостных поэтических картинах мира. Осада времени и... «Ананасы в шампанском». Одному чужд образ Разина, другому — Брюсов, Уайльд, Тома. Хл запрещает себе “западные” слова, Сев щеголяет ими. Ладомиру и Людостану противостоят все эти Миррелии, Вассалии и Славянии; последняя у Сев также смещена на запад. Даже искренняя любовь обоих к природе часто оппозитивна по глубине понимания и эстетического переживания; ср. частный контраст сирени и черемухи... Это касается и мифологем: те же нимфы и морефеи предстают у Сев как члены какого-то претенциозного „женоклуба” в сравнении хотя бы с образом русалки у Хл. Глубинно народные и фольклорные основы творчества Хл особенно четко обнаруживают пусть непреднамеренную фальшь утверждений Сев: „Снопы ржаные моих поэз” (1912) и „вдохновитель Моих исканий — говор хат” (1912), ср. [Берковский 1985].
“Рецессивные гены” Хл только начинают обнаруживать себя, мы еще не оценили по заслугам значение его “генотипа”, уроки Хл для всей культуры конца XX века. “Гены” Сев, по-видимому, уже полностью проявились, а уроки давно освоены и эстетически, и этически, и лингвопоэтически. Но один его “доминантный ген” дал безусловно замечательный рефлекс в общерусском языке — слову бездарь мог бы позавидовать “сам” Хл.
| персональная страница В.П. Григорьева | ||
| карта сайта |  | главная страница |
| исследования | свидетельства | |
| сказания | устав | |
| Since 2004 Not for commerce vaccinate@yandex.ru | ||